Фартовый. Лихие 90-е (СИ) - Лавров Егор
Так… ладно, играем до конца. Квест значит квест. Куда идти? Есть же у этого Ромы дом? Пожалуй, надо вернуться, найти его одежду и переодеться. Не пойду же я в этой стрёмной жилетке. Там и документы, наверное. Паспорт, прописка, ключи от дома. Ну, Ромка, давай, показывай, где живёшь. Как ты тут вообще? Я тебе так скажу, если мы типа поменялись и ты вместо меня вселился в моё тело, я тебе не завидую, брателло. Совсем не завидую.
Лестницу для челяди я не знаю, естественно. Единственное, что я точно запомнил, так это дорогу от зала сюда. Возвращаюсь тем же путём. В комнате отдыха никого, а вот одежды дохрена. И что мне по карманам шмонать, чтобы выяснить, где моя?
Нет, лучше я подожду Иру. Три часа? Не беда. Зато она знает, где я живу! Ну что, умный я? А то! Заваливаюсь на диван и через пару минут проваливаюсь в крепкий и в кои-то веки беззаботный сон.
Периодически чувствую, что мне на ноги кто-то садится, но я настолько вымотан, что у меня нет ни сил, ни желания смотреть, кому я там мешаю.
— Вставай! Да вставай же! — кто-то сильно трясет меня за плечи.
Кажется, у меня дежа-вю.
А что если я сейчас открою глаза, и всё станет по-прежнему? Очнусь у Антохи в операционной. А ещё хуже — дома.
— Ромик, хорош дрыхнуть!
Надо мной снова зависает блондинка Ира.
Не дома… Хм… Продолжаем игру…
— Не уехал ещё? Это ты правильно! Пошли, подкину тебя, раз дождался. У меня лекция через час, так что пошевеливайся. Переодеваться-то будешь?
Она хватает с крючка шорты с белой футболкой и кидает в меня. Вот и проблема личных вещей решена.
Мы спускаемся по лестнице и выходим из здания через служебный вход. Так, значит, вот он выход для челяди. Парковка наполовину пустая. Ира открывает дверцу синей «четвёрки» и садится за руль.
— Падай, — кивает она.
Я сажусь рядом. Она везёт меня через весь город в новый район, ФПК. Пробуждающиеся улицы производят странное впечатление. Будто кто-то запустил киноленту с хроникой. И звуковая дорожка удивительно органично ложится на эти кадры. Радио поёт о прощании, и мысли в моей голове смешиваются и рассыпаются, вытесняемые нежным и милым голосом:
Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться в городок!
На нашу улицу в три дома,
Где все просто и знакомо на денек.…
Да вот только на денёк ли… Я жадно вглядываюсь в выплывающие из утренней тени серые улицы, бесконечные киоски, растяжки, жуткую рекламу. Я смотрю на руины предыдущего мира и… совершенно необъяснимым образом сердце… ёкает что ли…
Вот, честное слово, никогда не тосковал по девяностым, б-р-р… С другой стороны, это ж молодость, всё равно же много всего было… хорошего, бесшабашного, весёлого даже… Но, опять-таки, я-то не в своей молодости, а хрен знает где, без денег и без малейшего представления, что делать… В чужом мире.
Надеюсь, я скоро проснусь и… И окажусь где? В прекрасном и безоблачном будущем? Тьфу… Лучше уж, наверное, новая попытка. И почему меня не занесло, куда пораньше? Век в девятнадцатый, к Пушкину поближе.
Ловлю себя на мысли, что всерьёз думаю, будто оказался в прошлом. А что, а вдруг это действительно новая жизнь? Шанс изменить всё коренным образом? Бывает же такое? Ну, в книжках, например…
— Ну, вот, — прерывает мои мысли Ирина. — Приехали.
— Вот это? — показываю я на последнюю в ряду шестнадцатиэтажную коробку.
Двор перекопан, кругом кучи песка. Стройка. Ирина хмыкает.
— Какой подъезд?
— Последний — показывает она рукой.
— А квартира?
— Девятнадцатая. Это экзамен что ли?
— Может, поднимешься, покажешь?
— Балбес, — смеётся она. — Хочешь, чтобы твоя Инга меня с лестницы спустила, а тебе перекусила шею?
— Серьёзно? — удивляюсь я, осознавая, что есть ещё какая-то женщина…
— Более, чем серьёзно, — кивает Ирина. — Ну, ты смотри, может, действительно тебе лучше всё забыть и уже никогда не вспоминать?
Я открываю дверцу и выхожу.
— А этаж-то какой? — спрашиваю, заглядывая в салон.
— Иди уже, — качает она головой. — Вечером не опаздывай. Единственная уважительная причина — смерть.
Ага… Возможно, это как раз её последствия. Я поворачиваюсь и иду к дому, шаря по карманам. Вытаскиваю два ключа на колечке. Инга, значит? Ну ладно… Посмотрим, что там за Инга такая… В этот момент моё внимание привлекает странный звук. Я резко оборачиваюсь и… твою мамочку! На меня несётся псина! Та самая, здоровенная и злобная псина, что совсем недавно впилась мне в лодыжку!
Я делаю один шаг, другой и, моментально разгоняясь, как ракета, лечу к дому! Твою же мать!!! Двор пустой, ни лавки, ни турника. На обочине новенький красный москвич, огибаю его, тыкаюсь в чёрную тонированную иномарку, мчу дальше и спотыкаюсь о бордюр.
Прямо за спиной раздаётся грозное рычание. Грёбаная псина!
4. Давай приколемся, дорогой
Позорно лечу и вспарываю носом кучу песка. Вот теперь даже хорошо, что двор пустой. Хотя, по идее, в такую рань народ должен бежать на работу.
Пытаюсь подняться, но не успеваю. Меня сбивают с ног мощные собачьи лапы. Всё, капец моей заднице. Теперь точно без уколов не обойтись. Хоть бы горло не перегрызла, тварь.
Внезапно рычание сменяется поскуливанием и вдруг… мокрый противный язык проходит по моей шее, слюнявит щеку и мусолит ухо. Пытаюсь увернуться от спертого вонючего дыхания, но псина продолжает облизывать мне лицо.
Осторожно отталкиваю тушу и поднимаюсь. Пёс радостно скачет вокруг, но мне кажется, что на уме у него какая-то гадость, хотя рык его звучит уже не так угрожающе.
Хлопает дверь автомобиля.
— Чарли, фу!
Я оборачиваюсь и вижу худощавую высокую девицу, спешащую ко мне. Оглядываю мамзель. Длинные чёрные волосы убраны в хвост. Из одежды — два куска ткани. Чёрное мини трещит на бедрах, а ярко-салатовый топ обтягивает грудь.
Она проваливается каблуками в песок, отряхивает ноги и от этих резких нервных движений верхняя часть одежды предательски сползает вниз.
— Дерьмище! — подтягивает она топ и гневно смотрит на меня, будто это я виноват в том, что она влезла в песок. — Ром, что с тобой? Ты чё, ку-ку? Чарли, фу, я сказала!
Собакен переключается на девицу, та его тут же отпихивает.
— Опять с утра бухали? — спрашивает она.
Ну, да, бухали. Вернее, бухал, если так можно сказать про пару выпитых бокальчиков.
— Инга?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не добавить «ты ли это». Но проверить в любом случае нужно. Мало ли, может, соседка или ещё кто. Ну, ничо так, Инга. Будь я моложе, покувыркался бы с ней. Ну, то есть… Блин. Я же и так моложе… Ну, значит, покувыркаемся ещё. Если у меня такие крали под боком, то я согласен и подзадержаться в этом времени.
— Нет, Маша, блин, Распутина! — хмурится она. — Ты принёс?
Хрен его знает, что я ей должен был притащить, поэтому неопределенно мычу в ответ и делаю многозначительное лицо, а заодно стараюсь отойти от пса. Но тот никак не теряет ко мне интерес, снова подходит и довольно лижет руку.
— Собаку что ли выгуливала?
— Тебя же не дождёшься! Приходится самой.
Класс. Я только пришёл, вообще-то.
— А была где?
— Здесь! — взгляд утекает влево вниз.
Врёт. Невооружённым взглядом видно, что врёт. Ах, ты лживая Инга!
— Что значит «а была где»? Ты меня видишь? Вот она я, здесь и была!
— Сейчас вижу, — подтверждаю я, усмехаясь. — Как живую. Но минуту назад не видел. Откуда-то ты ведь взялась?
Мне, вообще-то, нет никакого дела до того, где была эта красотка и почему она так расфуфырилась с утра пораньше, чтобы выгулять собаку. С другой стороны, может, ей на работу надо. Хотя, что это за работа, куда надо ходить в таком виде? Впрочем, её смущение и растерянность говорят, что что-то здесь не так.
— Ладно, похер, пошли домой, — мотаю я головой.
