Сделай и живи спокойно 4 (СИ) - Демидов Вадим Николаевич Vicont
А сейчас мы стоим и слушаем:
... — Мы любили друг друга, но случилась беда,
Ты исчезла внезапно, и я понял тогда:
Любовь пришла и уходит, ее почти уже нет,
Но остались деревья,
Что хранят для меня ее заснеженный след.
Я согрею им ветки, я прижмусь к ним щекой
И представлю как будто, ты снова рядом со мной.
Не будите деревья, они ложатся спать,
Чтобы с новою силой
Весною для жизни проснутся опять...
Ерасыл закончил песню. Но не игру на балалайке. Он что-то попытался изобразить, такое грустное и душещипательное - вроде получилось. Это заметно по моей жене - вон как смотрит на окно. Слёзы блестят в глазах. Переживает за деревья и любовь потерянную. Дослушали и пошли к гостям. Хотя, очень не хотелось.
Народ-то меня ждал. На столе почти ничего не было. Только чай и немного сладостей. Пока мы с Ритой освобождались от верхней одежды, тёща успела, мне на ушко, доложить - всё в порядке и гости готовы к беседе. Поблагодарил, чего уж там. Хорошо подготовленные собеседники - это залог нормальных переговоров.
Очутившись за столом, под горячий чай, начал рассказывать что было сделано и что ещё только предстоит сделать. Скорее всего все присутствующие были не в курсе, как и куда нужно отправлять заявку на изобретение. Да и вообще, создавалось впечатление, что никто об этом никогда не задумывался. Когда рассказал, о трудностях которые меня ждут - мне просто никто не поверил. Пришлось поведать, про моё посещение дочери Циолковского и озвучить ответ Королёва. Не скажу что все были в шоке, но где-то рядом - точно. Да, что там говорить - мне просто никто не поверил! Тут вмешалась Рита и подтвердила все мои слова, так как сама там присутствовала.
В общем: мы долго сидели, ругались, кричали друг на друга и ничего хорошего не придумали. Оставили это дело на завтра. Решили встретиться в Калужском горкоме комсомола, с утра пораньше. Крапивин и так-то спешил в Москву, у него там воскресник без руководства будет проходить, но тут решил задержаться. Очень уж тема, изготовления кирпичей вручную, его заинтересовала. Послушав всё что нам завтра предстоит сделать, решил немного изменить повестку завтрашнего собрания. Поэтому добавил огоньку, сообщив, что все документы у меня готовы. Осталось только передать в комитет по изобретениям. Все опять задумались. Мне было понятно это их замешательство. Только Сергей Вадимович смотрел на меня. По моему, только он понял, что означает моё заявление.
После минутной паузы, наконец-то, Крапивин сказал те самые слова, что я ждал, с тех пор как показал процесс изготовления кирпичей:
— Вилор, я поеду в Москву и всё узнаю. Если действительно так трудно с подачей документов, то обещаю - что помогу. А надо - дойду до товарища Сталина. Это действительно важное изобретение.
Вот! А не мог сразу это сказать? Чего весь вечер - гоняли фигню из пустого в порожнее? Это решение напрашивалось с самого начала. Только время потеряли.
Гости разошлись и я, наконец-то, смог со спокойной совестью выпустить из заточения Витаса. Радости пёселя не было предела. Он носился по двору, как маленький астероид и при этом успевал всех облизать, с ног до головы и поскуливая пожаловаться на жизнь в заточении. Чё уж там - дальнейшую заботу, о бедном узнике, взяла на себя Марго. В дом впустила, накормила и напоила. В этот момент, я выслушивал лекцию Конкордии Прохоровны о том, что нельзя доверять москвичам. По её словам: меня обманут, посмеются, заберут всё себе и подставят. Короче, дословно: - «... не связывайся с ними Вилор, а то будет плохо!»
Не знаю, чем не угодили моей тёще комсомольские начальники. Может, что-то сказали не то, во время застолья или им пирожки с блинами не понравились. Не могу даже предположить чего-нибудь правдоподобного. Но - наверное, что-то почувствовала такое. Она ведь женщина опытная и многое повидала в этой жизни. Надо прислушаться и вести себя поосторожнее.
Ночью не спал. Ворочался с боку на бок и думал. Решал, как мне поступить. Слова тёщи разбудили мою паранойю и она не давала мне покоя. Комсомолец Вилор не сомневался в том, что всё будет нормально, а вот прораб решал как сделать, чтобы информация не ушла на сторону. В общем, вывод один - зря я всё показал. Грело душу, что документы никто не видел. С другой стороны, любой опытный химик-органик быстро вычислит состав смеси. Так что нужно первым успеть подать заявку, во избежание так сказать. Так что решение пришло само собой: документы никому не показывать, пока не решится вопрос с комиссией по изобретениям, а также обязательно сделать копию всего пакета документов и заверить её у нотариуса, где строго обозначить - год и число окончания работы. После этого спокойно заснул.
Утром поднял Ерасыла и мы погнали на зарядку. Пытаюсь приучить его к ежедневным занятиям с бревном. Постоянно показываю новые упражнения и объясняю для чего они нужны. Вроде всего десять дней, он со мной занимается, а результат виден, как говорится, на лицо. По крайней мере, один комплекс он делает без ошибок и не роняет брёвнышко каждую минуту. Ничего, я его ещё заставлю бегать по паре километров ежедневно. А то совсем расслабился, в этой Москве. Не мужик, а какая-то пародия с балалайкой в руках. Будет у меня настоящим батыром: надо - выйдет подраться с кем угодно и песню спеть при случае сможет.
После завтрака, организованного моей женой, мы быстро собрались и втроём пошли на переговоры. До здания Калужского горкома комсомола, мы добрались за полчаса. По пути почти ни о чём не разговаривали. Каждый, думал о чём-то своём. Например я искал изъяны в плане сегодняшней беседы, который составил ещё за завтраком. Так что настроение, когда мы пришли, было боевое. У меня-то точно!
Крапивин в Москве и он же в Калуге - два различных человека. Там он вёл себя более демократично. Хоть и немного я там участвовал в заседаниях, но - представление имею. Там был прямой диалог безо всякой официальщины. Здесь же прям в армии себя почувствовал. Только по делу и только высоким слогом. Рулил всем Сергей Сергеевич Данилов секретарь Калужского горкома ВЛКСМ. А Крапивин был в роли приглашённого. Так что мне было неуютно. И ещё, я оказался в роли обвиняемого.
Меня песочили по полной программе. Оказывается - я неправильный комсомолец! Потому что скрыл, от своих товарищей, такое большое открытие. Потому что действовал в одиночку и не попросил помощи у других комсомольцев. Потому что забыл о роли партии и комсомола в жизни страны. Потому что не участвую в общественной жизни города и не помогаю в его обустройстве (это намёк на воскресники, насколько я понял). И вообще - за последние два месяца не заплатил взносы!
Увидел как начинают блестеть глаза у моей жены. Она вот-вот расплачется. Мой друг Ерасыл сидел со сжатыми кулаками и сверлил тяжёлым взглядом выступающего. А мне было просто тяжело. Все сомнения подтвердились. Меня решили использовать, для каких-то своих целей. Сейчас закончат гневные речи, а потом предложат поделиться моим изобретением. А вот - фиг вам! Мы тут сами с усами. Подскочил с места. Набрал воздуха в грудь побольше, чтобы подольше не прерываться. И только, я хотел высказаться с разгромной речью, о некоторых товарищах и их роли в моём изобретении, как меня резко оборвали:
— Товарищ Тихий, сядьте. Вам пока слово не давали! - это помощник Данилова, Молодецкий Иван Васильевич грозно выкрикнул со своего места.
Ага! Так я и послушал, сейчас как...
Спас положение Крапивин, он меня слегка одёрнул и громко высказался:
— Мне кажется, что Вилор Тихий, сам вправе решать - нужна ему помощь или нет. И остальные вопросы, на данный момент не актуальны. Ну какие взносы могут быть с инвалида? А уж тем более помощь в воскресниках. Это смешно и даже, как-то горько.
Далее, Сергей Вадимович, в течении десяти минут, вразумлял недовольных секретарей и их помощников. Чувствовалось, что Крапивин не даром занимает своё место. Такой разгромной речи я давно не слышал. Буквально за несколько минут я из обвиняемого стал, чуть ли не героем нынешнего времени. И всё это подавалось в духе современности, то есть с обязательным упоминанием имени Сталина и роли марксизма-ленинизма в делах творческой молодёжи. А закончил, он свою речь, такими словами:
