Хамелеон 2 (СИ) - Буланов Константин Николаевич
— Много, Миша, много! — в ответ похлопал того по спине зажатый в объятиях Геркан. — Хотя по тебе и не скажешь, что уже прошло почти 5 лет. Как был балагуром, так им и остался. Неужели годы, проведенные на командных должностях, и те не смогли привить тебе должной степенности? — усмехнулся Александр, увлекая давнего приятеля за собой. Пусть проживать Киселеву предстояло в общежитии для слушателей академии, сперва «житель столицы» собирался доставить «гостя столицы» к себе домой, дабы тот в нормальных условиях смог привести себя в порядок, да отведать домашней стряпни. После трех недель пути проведенных в железнодорожном вагоне тому это явно требовалось.
Не сразу. Ой, не сразу Иосиф Виссарионович пустил в ход информацию, полученную от якобы ставленника почившего Калиновского. Немало времени заняло у главы СССР мягкое прощупывание настроений указанных Александром персон и их окружения. Но по-иному и быть не могло. Политика! Понимать надо! Всё же Сталин пока еще был первым среди равных и уж точно не обладал неограниченной полнотой власти. Потому рубить с плеча не имел, ни права, ни возможности, как и демонстрировать открыто свой протекционизм в адрес того же Геркана, чтобы не подставить последнего. Так что еще свыше полугода после той беседы комроты вообще никто не трогал, позволяя тому спокойно продолжать своё обучение в академии. И лишь случившееся-таки 1-го декабря 1934 года убийство Кирова стало тем самым спусковым крючком, что начало привносить в жизнь вовремя подсуетившегося Геркана новые, можно сказать — значительные, изменения. И не только в его. Что друзья, что хорошие знакомые, что враги и недруги Александра, также оказались затянуты в начинающий свой разгон круговорот преобразований, пусть даже пока в глаза это сильно не бросалось. Можно было сказать, что проявление участия самого Ворошилова к судьбе того же Михаила оказалось первой ласточкой грядущих изменений.
— Так это и есть твой знаменитый «Росинант»? — подойдя к изрядно заляпанной грязью машине, Михаил обошел вокруг неё и уважительно так качнул головой. — Сразу видно, матерый работяга, — обратил он внимание на примятые во множестве мест крылья и двери. Всё же Геркан рассекал на своем авто не только по центральным улицам первопрестольной, но и нередко выбирался на окраины и загород, где то, что называлось дорогами активно сопротивлялось передвижению по себе даже грузовикам и тракторам. — Пусть ты и сообщал в письмах о своих успехах на ниве конструкторской мысли, но увидеть вживую папу всех командирских внедорожников, я даже не надеялся. Полагал, что развалится твоя коняшка, так меня и не дождавшись. Вон, у моего комбата имеется командирский ГАЗ-34. Так он, бедолага, совсем разболтался уже. На ходу рассыпается. А ведь даже двух лет еще не отходил сей всепролазный агрегат. Твой же раза в два постарше будет, если не больше.
— Папа у них всё же другой. И его фамилия, имя, отчество, тебе прекрасно известны, — показательно так принялся сбивать с рукавов своей шинели не существующую пыль Александр, тем самым намекая на себя. Правда, вызвал сим действом лишь очередную усмешку в свой адрес со стороны друга. Пусть конец февраля 1935 года выдался в Москве теплым и солнечным, до появления пыли было еще очень далеко, поскольку повсеместно пока царствовала непролазная грязь вперемешку со снежной кашей. — А вот самый старший брат в семье — один единственный. Потому гордись оказанной тебе честью. Можно сказать, на легенде отечественного автопрома поедешь! Ну, почти отечественного, — упал его взгляд на чудом сохранившийся шильдик с надписью Ford. Открыв же заднюю дверь, он жестом предложил Михаилу забрасывать поклажу внутрь, после чего скомандовал, — По местам! — и с совершенно довольной мордой лица залез на водительское место только для того, чтобы торжественно всучить в руки будущему пассажиру кривой стартер. Кто другой мог бы не понять всей тонкости момента. Но они-то оба отлично знали Боевой устав механизированных войск РККА от 1932 года, отчего и рассмеялись дружно. Дело же обстояло в том, что Геркан воспроизвел действия командира танка, что должны производиться по получении этой самой команды — то есть занял место механика-водителя для запуска боевой машины, тогда как этот самый механик-водитель обязан был покорячиться с переданной ему командиром заводной рукоятью.
Увы, но даже столичному жителю со связями доставать запчасти к своей машине становилось всё труднее и труднее, отчего в последние месяцы заводить автомобиль приходилось отнюдь не привычным образом, а раскорячившись перед капотом. Вдобавок, слишком уж много времени отнимала учеба и подготовка защиты дипломного проекта, отчего на должное обслуживание авто сил совершенно не оставалось. Едва для жены и новорожденного сына час — полтора в день удавалось выкроить, воруя драгоценные минуты у сна.
— А что? Мы не баре, мы могём! — с озорной улыбкой принял в руки «ключ зажигания» Михаил и, дождавшись отмашки, крутанул рукоять, раз, другой, пока насильно прокручиваемый движок не затарахтел.
— Чего? — поинтересовался Александр, после того как принял рукоять назад, а помощник по запуску автомобиля, гаркнув — «Готово!» так и замер напротив водительской двери с поднятой вверх правой рукой, словно рвущийся отвечать у доски школьник.
— Как чего? Ты, товарищ Геркан, в этих своих столицах совсем службу забыл что ли? — теперь уже Киселев принялся зеркально сиять совершенно довольной мордой лица. — Я свою задачу выполнил, так что уступай место, — это тоже была отсылка к уставу, по которому командир танка вполне логично уступал место за органами управления мехводу.
— Во-первых, команды — «Садись», никто не давал. Поэтому тут еще надо посмотреть, кто из нас двоих забыл службу, — наставительно произнес Александр. — А, во-вторых, не выёживайся, Миша. Тут тебе Москва, а не ваши Дальние Востоки, где волки вдоль дорог безбоязненно гадят. Здесь через каждые десять метров кто-нибудь так и норовит броситься тебе под колеса. И, в отличие от тех же волков, лис и зайцев, давить их никак нельзя. Потому нужна соответствующая сноровка, чтобы никого не намотать на колеса. Так что прекращай клоунаду, забирайся в машину и наслаждайся поездкой по столичным практически весенним хлябям. Тебе по ним совсем скоро начинать ходить своими ножками, потому смотри по сторонам и предвкушай будущее утопление по самые уши в местной грязи.
— Злой ты, товарищ Геркан, — показательно тяжко вздохнул Киселев, но тут же вновь расплылся в улыбке. — А сей агрегат, — похлопал он по капоту «Росинанта», не спеша занять одно из пассажирских мест, — мне следует считать двухместным или четырехместным танком? С какой стороны прикажешь обходить машину? Нет, а что такое? — тут же состроил он саму невинность в ответ на упершийся в него тяжелый взгляд приятеля. — Должен же я не ударить в грязь лицом перед твоим требовательным и светлым командирским взором! — Дело обстояло в том, что согласно всё тому же Боевому уставу механизированных войск РККА, официально существовали лишь двух- и четырехместные боевые гусеничные машины[1]. И процесс посадки для разных членов экипажа в них естественно различался — следовало забираться внутрь с левого борта или с правого борта, а то и вовсе по центру.
— Садись уже вперед, клоун, — повторив столь же показательно тяжелый вздох своего собеседника и даже закатив глаза к небу, Александр кивнул головой вправо. — Моя Настёна к твоему приезду вовсю расстаралась, наготовив всевозможных супов, салатов и гарниров. И даже целого гуся запекла! И пока ты тут гримасничаешь, всё это гастрономическое разнообразие просто напросто стынет и заветривается!
— Ты это, давай, жми на педаль посильнее! — не успел даже закончить свою речь Геркан, как передняя пассажирская дверь хлопнула, а мигом материализовавшийся, по-другому и не скажешь, на соседнем сиденье Михаил принялся давать советы по управлению автомобилем. — И, хрен с ними, с самоубийцами вашими московскими. Дави их без жалости, коли сами жить не хотят! А то ишь ты, взяли себе моду, вставать между голодным мною и целым запеченным гусем! Вообще страх потеряли!
