Санитар - Сергей Анатольевич Куковякин
Деньги нашлись. Там же, в шкафу. Под стопочкой носков.
Кстати, всё в шкафу было аккуратно и на своих местах. У меня в квартире-студии так же лежало.
Денег было около тысячи рублей. Много это? Мало? На пачку сигарет хватит?
Размером они – чуть больше чем наши. Солидные такие, красивые. Опять же с изображениями вождей. На бумажке в сто рублей Ленин присутствовал. На пятидесяти рублях – Карл Маркс. На двадцати пяти – Фридрих Энгельс.
Больше никаких номиналов не было. Ладно, скоро узнаю. Когда в магазин пойду.
Пойду, когда высплюсь. Сейчас же ещё по комнате пошарю. Надо мне про себя побольше узнать.
В шкафу на полочке книги в рядок выстроились. Медицина, медицина, медицина… Несколько было и художественных. Все со штампиками библиотеки.
Что я тут читаю?
Мля… Про попаданцев!
Вот и начитался на свою голову!
Я дома подобной литературой не увлекался. Историческую прозу читал. Мемуары ещё, ну и книги по специальности.
Рядом с книгами несколько тетрадочек соседствовали. Конспекты какие-то. Решения съездов партии. Потом посмотрю, сейчас уже глаза совсем слипаются.
Заглянул я и в холодильник.
Нашлись там колбаса, хлеб в целлофановом пакете, начатая бутылка молока, сыр, масло.
Бывший владелец комнаты в общежитии питался правильными натуральными продуктами. Выбор его я всецело одобрил. Никаких там газировок, йогуртов, пива и прочей дребедени.
А вот бутылка водки имелась.
Я принял сто грамм и лёг спать.
Глава 11
Глава 11 Мы на тебя написали...
Утром, когда проснулся, я первым делом к окну подошел.
Солнышко сияет,
Барабаны бьют,
Бабушку Авдотью
На кладбище везут.
От увиденного, такой детский стишок мне в голову пришел. Непонятно, из каких глубин памяти он вынырнул.
Действительности соответствовало только первое. Не били барабаны. Не наблюдалась траурная процессия. Солнышко — светило.
Что я хотел увидеть? Туман. Да — туман.
Вернее, домой я желал вернуться. Через туман этот самый.
Обломился...
Не было тумана.
Ну, будем ждать, а пока в местную жизнь вливаться.
Вливание началось с малого. Нужно мне было научится расписываться, как это здешний Сережа-санитар делал. Вчера я вместо его подписи такую закорючку на графике уборки палаты для ударников изобразил, что самому теперь стыдно. Ладно, график уборки палаты, а если в каком-то серьезном документе мне нужно будет расписаться?
Достал из шкатулочки паспорт, там подпись здешнего Сергея имелась, и стал бумагу переводить. На четвертом листе что-то близкое к оригиналу получаться начало.
Ну, первый шаг сделан...
Сегодня на работу я не опоздал. Опечалил даму в теле и её помощницу с крысиными хвостиками. Мимо них с гордо поднятой головой прошел и на свои часы ещё посмотрел. Сколько, сколько там уже натикало?
— Петров!
Я даже вздрогнул. Как из-под земли возникнув, напротив меня стояла девица-красавица. Фактурная такая и всё при ней.
— Я!
Почему-то у меня возникло желание... вытянуться по струнке.
Черт... Напугала.
— Петров! Не забыл, что в пятницу твой прием в комсомол? Историю коммунистического союза молодежи выучил? Материалы съездов партии?
Меня просто засыпали вопросами.
Что-то перестала сразу мне данная девица нравиться... Отторжение какое-то у меня к ней возникло.
— Не забыл. Выучил. Знаю.
Девица брови свела и чуть не сквозь меня целеустремленно прошагала. Мне даже шаг в сторону пришлось сделать.
Так, в пятницу значит. Сегодня у нас, что? Среда.
В комсомол мне надо. Без этого в институт не поступить. Так Петрович сказал. Кстати, как у него дела? У кого, спросить-то можно?
Про всё в отделении сестры на посту знают. Туда я и отправился.
— Привет, боевые подруги! — натянул я на лицо свою самую лучшую улыбку.
Ой, не то... Не получился у меня заход... Надо менять тактику.
— Что нужно? — мне были не рады.
— У заведующего как дела?
— Тяжелый, но стабильный.
Ответ я получил, но через губу.
Неправильно себя повел? Где-то раньше перед ними провинился? Чем-то обидел?
Ежами, а вернее — ежихами, они на меня окострыжились.
Да, Сережа, тут тебе не там...
— Спасибо за информацию. — я галантно кивнул и опять не угадал.
Мля... Да, что это такое. Всё у меня получается — один излом да вывих.
Коромыслов опять уже коридор драил, на меня осуждающе поглядывал. Вчера я по его мнению от дел отлынивал с заведующим разговаривая, сегодня — с сестрами на посту время проводил без пользы для санитарного состояния отделения.
Я передовику поломойного дела рукой приветливо помахал и за шваброй пошел. Швабра — моё орудие труда, никому она чужому не достанется.
— Здравствуй, Сережа, — передовики меня хором поприветствовали.
Я в долгу не остался.
— Сергей, мы на тебя тут написали...
У меня даже сердце ёкнуло. Передовики производства тут уважаемые товарищи, а они — написали на меня что-то.
— Заходила тут эта из комсомола. — проверочник сразу двумя руками начал в воздухе кривые выделывать. — Просила на тебя написать. Ну, как с работой своей справляешься, разговариваешь с заслуженными передовиками производства... Не замечен ли в чём предосудительном.
Тут проверочник пальцем себе в грудь ткнул. В то самое место, где у него на полосатой больничной пижаме три знака ударника пятилетки были прикреплены. Золотом они поблескивали и красной эмалью — награды мужика за шестнадцатую, семнадцатую и восемнадцатую пятилетки.
Человек заслуженный, тут и сказать нечего.
Знаки эти я ещё вчера, пока пол мыл, хорошо разглядел. Солидно сделанные, из тяжелого металла, позолоченные.
— Да не мотай ты душу парню, Семен! — прервал проверочника его сосед по палате. — Хорошо мы про тебя написали. Помним, что принимать тебя в союз скоро будут.
Семен опять начал в воздухе прелести комсомольской лидерши изображать, причем, чуть ли не с придыханием.
— Страдалец, — дал характеристику проверочника его сосед.
Семен согласно быстро-быстро закивал. Не стал оспаривать мнение лежащего ближе к двери.
— Цени. Наши характеристики дорого стоят. Из самой гущи народа они идут, от самых лучших его представителей.
Сказано это было без всякого сарказма, а очень даже серьезно. С верой и без всяких хиханек.
— Спасибо, — в том же ключе ответил я.
— Может, всё же, сгоняешь? — Семен сделал уморительно-придурковатое лицо.
— Не, не, не, — поддержал я его представление. — Нельзя в медицинском учреждении лечебно-охранительный ражим нарушать.
Глава 12
Глава 12 Опять двадцать пять...
