Махинации самозванца - Романов Илья Николаевич
Так что неудивительно, что охота не задалась. Мы с Адрусом просрали выгнанного на нас оленя. Скакали ему вслед и матерились. Гумус мазал из арбалета по тушке загнанного оленя. Всё никак не мог попасть. Я буду не я, если не найду тебе хорошего учителя по стрельбе и вообще по бою на оружии. Ты уж меня прости, но сейчас твоим обучением я заниматься не могу У самого иногда времени на сон не хватает.
Вечером я дал маху с точки зрения средневековых традиций и менталитета. Я учудил и сам стал разводить костёр. Послал загонщиков далеко на местном мате. Сам рубил дерево. Сам высекал огонь. Сам резал мясо. Не принято тут такое. Варины ручки не пачкают, но я, блин, такой неправильный наследник барона.
Сам понимаю, что не надо выделяться из традиций, но вы меня тоже поймите. Достало меня всё. Я свободы хочу, но где она свобода? Пока я странствовал с Антеро, был более свободен, чем сейчас. Да, спору нет, иногда нам нечего было есть, и я боялся за свою жизнь. Что поменялось?! А ничего не поменялось. Я так же боюсь за свою жизнь, с той разницей, что раньше не боялся быть отравленным…
Да и по поводу мяса. Оленя мы так и не догнали, хотя могли бы. Хищников в долине нет, и эти твари размножаются без естественного стопора на количество, но тогда я пожалел беглеца. Довольствовались глухарём на току. Снег в лесу почти сошёл, и они токуют. Для незнающих поясню, когда глухарь токует – он ничего не слышит.
Птицу щипал Гумус. Я за костром. Адрус пил – скотина такая. Остальные встали двумя лагерями. Рыцари отдельно в трофейном шатре. Загонщики и дружинники вместе под сиянием звёзд над головой…
Уже позже, когда птица была почти прожарена, я послал Гумуса за рыцарями, так сказать, добро пожаловать к нашему костру.
– Кор-э́. Кор-сэ́. За воинское братство, – поднял тост Марвук кор-э́ Стена.
Вот упёртый, не признает во мне своего барона до официальной церемонии наследия. С другой стороны, он верен своим клятвам. У этого военного вместо мозга кость, шарит только в войне, а не в интригах, но именно такие мне в первую очередь и нужны. Гордец. По-своему честен и имеет честь. Имеет честь в первом смысле, а не в остальных четырёх смыслах.
– За меткий глаз вашей милости, – это уже Озвур кор-э́ Бобровый Ручей.
Это не прогиб под новую власть, он просто такой. В чём-то наивный старик, помешанный на рыцарской чести. Военачальник, по словам мёртвого Элбы – так себе, но верный присяге.
– Опять пить… – пробурчал Адрус, скотина такая. Он уже успел нажраться, и как я подозреваю, это он в кустах шебуршал с рвотными позывами.
– А ты заткнись! Не дорос ещё. Пей, сынок, и не встревай. – это я Гумусу, что восторженно смотрел на наше сообщество и уже собрал воздух в грудь, чтобы ляпнуть что-либо от себя. – Пьём, воины!
Если кто думает, что я не налью своему оруженосцу, то вы хуже фашистов. Как убивать, прикрывая мою спину – он мужчина, а как пить вместе, вы ему отказываете, типа он подросток. К чёрту двойные стандарты. Просто он маленький мужчина. Ему же полбутылки хватает, чтобы окосеть. Вот я и слежу за ним, по мере своих сил, чтобы он не нажрался. Как бы я ни поносил на людях своего оруженосца, но он мой человек. Он не раз спасал мне жизнь. Я буду последней сукой, если что. Вот и отношусь к нему, до определённой грани, как к равному.
Глава 3
О ходоках к вождю пролетариата
Касательно охоты я, наверное, должен что-то красиво соврать. Что было прикольно или офигенно приятно. Так вот, забудьте про враньё. Охота как охота. Посидели у костра узким кругом. Немного выпили, сами жарили себе мясо. Хотя в последнем, насчёт узкого круга, я немного соврал. Потом, когда мы были слегка навеселе, к нам присоединились Ниаю и Хелми, да и пара-тройка нормальных дружинников.
Как бы, не сочтите меня потрясателем устоев, но охота сближает. Всегда так было, что верхи не считали зазорным пить с простыми охотниками. К чёрту лишние слова, скажу суть. С охоты мы возвращались уставшие, но довольные.
Если тебя догнала лихоимка и скорбь, уйди в одну харю в леса. Не хватайся за нож. Кому это надо?! Чувствуешь срыв психики. Уйди в лес, на рыбалку, по грибы, на охоту, да просто на ночёвку. Не надо, парень. Тебе ещё жить. Услышь меня. Пусть даже если тебя никто в этом не поймёт. Просто прислушайся… Это я именно тебе говорю. Думаешь, я просто так это пишу. Услышь меня, мой маленький брат…
* * *Замок навесил на меня вериги[8]. Сжимай попку, браток, сейчас пойдут «входящие смс-ки». К замку я подъехал уже трезвым и даже без похмельного синдрома. Отдохнул немного, ну и хватит. Не маленький – цени то, что дано. Не ной, что не всё так, как в твоих розовых мечтах. Коим и Хелрик встречали меня у ворот замка.
– Ваша милость, ваша милость! – запричитал Хелрик. – Вас со вчерашнего просители ожидают…
– Всё потом! – прервал я его. – Распорядись, чтобы подали на стол. Есть хочу.
– Ваша милость… – начал повторно Хелрик.
– Заткнись и запоминай, а лучше запиши! – озадачил я его, не слезая с Колбаски, моего жеребца, которого я временами мечтаю отправить на скотобойню.
– Пиши! – пробурчал я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Меня! Ни для кого! Нет! Я ещё на охоте и пока с неё не вернулся. Тем, до кого не дошло, перечитать написанное. Я всё сказал! Исполнять!
К чёрту всё. Бить так бить. Щадить так щадить. «Взялся за нож – бей!»[9] Просто после охоты до меня наконец дошло, что грех не воспользоваться моим статусом, если так вышло. Если бы меня спросили о шансах в долгосрочной перспективе удержать баронство против сил графа, то я бы сам посмеялся над вопрошавшим.
Эти шансы невелики, несмотря на кратковременную победу под стеной. В одиночку баронству не устоять, а значит, и мне жить осталось не так уж и много. А раз так, то хоть поживу напоследок.
Что-то, наверное, во мне перевернула охота. Антеро, ты жив, пока живу я. Вам, может, это смешно. Но кто ты такой смешливый? Ты когда-нибудь хоронил своих побратимов, сжимал яйца в кулак и обещал сам себе – не сдохнуть так по-глупому?
Я зарёкся не рассказывать о первой. Да я и не буду рассказывать о ней. Мне достаточно того, как на меня смотрели менты, называя отморозком только за то, что я защищал Родину. От нас отреклась Родина, но мы не отреклись от Родины.
А чем мы были виноваты?! В том, что пьянь Ельцин и его шобла не дали добить отползающих из Грозного раненых «чехов» без боеприпасов. А может, мы виноваты, что Ельцин запретил артиллерию, авиацию во время первой? А может, мы виноваты, что десять тысяч необстрелянных восемнадцатилетних мальчиков «рубились» с таким же количеством обученных взрослых мужиков. В чём мы были виноваты?!
Сержантики от ППС мне сказали чётче, чем офицеры. Да, я был бухой. Да, я не ангел. Да, нарушил. Но простые сержанты мне тогда были ближе, чем «пиджаки». Отморозков надо держать на границе, а ты, браток, перебрал. Ты живой! И в этом твоя вина! Ты, сука, виноват в том, что выжил!
Вам, может, это и смешно, а вот мне ни хрена не смешно…
* * *Обед принесли на меня одного в мой кабинет, ну тот самый, где когда-то барон Агир решал мою судьбу. Я последнее время тут чаще всего роюсь в бумагах. Да и вообще, в основном в его кабинете обитаю. Тут всё по-старому. Небольшая комнатка с камином, два окна, стол, несколько стульчаков.
Во время еды мне вспомнилась кошмарная вещь. Я так спешил утолить голод, что по-глупому подставился. Старого барона смогли же отравить, а у него в отличие от меня было почти всё схвачено. Во я тупанул…
– Гумус, – крикнул я.
– Звали кор?.. Кор-э́… – поправился оруженосец, он всё никак не может привыкнуть, что теперь я кор-э́.
– Ел? Только честно. Я про мою еду, что мне принесли?
– Кор… кор-э́ Ваден… я… – замялся он. Ну, понятно, человек может как угодно высоко взлететь, но старое из него не вытравишь. Вор, он и есть вор.
