Кодекс Крови. Книга III (СИ) - М. Борзых
— Я — маг крови, весьма опытный по меркам этого мира. Могу по крови соорудить нечто вроде маяка на нужного человека, связанного со мной узами крови. Но для поиска именно сильнейшего потомка Винограда мне нужна ваша помощь, — я раскрывал свои планы без утайки, вдруг алтарь ещё и посоветует что-нибудь дельное, всё-таки разница в опыте и в возрасте у нас колоссальная. — Если проще, то вы указываете мне, кто, а я прокладываю связь, нахожу его, в какой бы заднице он не находился, и доставляю вам.
— И никаких жертвоприношений? — недоверчиво уточнило сердце рода.
— Единственная жертвенная овца здесь я! — хмыкнул, представляя себя разложенным по всем правилам на жертвенном алтаре. Ну его, такие эксперименты. Я так уже разок отличился, больше не хочу! — Так что только кровь пущу себе для ритуала и создания фокуса на другой стороне. Ещё рунами пол слегка разукрашу, но ничего крамольного. Надеюсь, этого хватит для устойчивой связи.
— Не хватит, — удручённо ответил алтарь, — так и быть, держи!
Не успел я сообразить, что к чему, как от грозди отпала одна ярко-розовая ягода и покатилась по полу к моим ногам.
— Кровь слабовата, если бы сам взялся править, признал бы по силе, но для поиска недостаточно. Мать у тебя была из младшей ветви, — пояснил алтарь.
Вот тебе и раз, а я-то думал, что вдвоём с Татьяной сдюжим. А ведь она тоже бастард младшей ветви. Не зря, значит, сюда поехали. Подняв ягоду, я обтёр её об одежду и закинул в рот, пытаясь разгрызть. Больше это напоминало очень твёрдую карамельку, приторно сладкого вкуса или… слабенький макр чистой родовой силы.
Оказывается, Виноградовы тоже умели нечто подобное, создавая макры, как и я, из собственной крови. Концентрация силы внутри ягоды была значительно выше, чем у меня в крови, поэтому я не спешил разгрызать виноградинку, пытаясь полностью погрузиться в исследование структуры этого чуда.
— Долго ещё медитировать собрался? — в голосе алтаря слышалась дружеская подколка, он прекрасно понимал, чем я занимаюсь, и не преминул по-доброму указать на разницу в развитии.
— Уже закончил, — отозвался я, действительно рассмотрев внутреннюю структуру концентрации и сохранения силы в макре. — Очень интересный подход, надо будет опробовать.
— Да ладно? Умеешь? — неподдельно удивился алтарь.
— Умею, — подтвердил я очевидное, — но, кроме этого, могу в структуру вплетать зрительные образы, которые ментально передаются адресату при поглощении силы из макра.
— Кхм, — задумчиво отозвалось сердце рода, — а покажешь потом образец?
Я задумался, в теории особой тайны в этом не было. Сама система алтарю известна, нужно было лишь уловить ментальную матрицу передачи информации без потери при переходе из памяти носителя в память адресата. Но природная практичность требовала выменять что-то в ответ. Похоже, алтарь понял направление моих мыслей.
— В благодарность предоставлю чертежи так впечатлившей тебя башни, включая энергетический защитный контур, запитанный на родовой алтарь.
— Согласен! — подтвердил я сделку и чуть по привычке не подал руку для рукопожатия.
Алтарь только хохотнул:
— Рисуй пока свою систему фокуса, чтобы оставался только последний шаг. Я перенесу тебя ментально к наилучшему претенденту, а ты уж не облажайся, успей заарканить.
Дальше каждый занялся своей частью работы. Я расстарался на славу, давно у меня не выходило столь сложных матриц для фокусировки и динамической привязки к объекту. Когда оставался всего один шаг до завершения, что-то подтолкнуло меня внести ещё парочку рун в систему. Это была связка «разрыв ткани миров». Вот теперь моё чувство перфекционизма было полностью удовлетворено. Оставалось только запитать всю конструкцию собственной кровью и перекинуть маяк-якорь на искомый объект.
— Готово, — отчитался я, держа наготове стилет, чтобы пустить себе кровь.
— А неплохо, — прокомментировал алтарь, — давай свободную руку.
Спустя секунду мою правую руку по локоть обвила молодая гибкая лоза, цепкими усиками оплетая её, словно формируя перчатку. А в следующее мгновение моё сознание сорвалось в изумрудный тоннель, по краям которого вспыхивали и угасали ягоды винограда от белого до ярко-красно цветов, но их мы пролетали, не задерживаясь. Чем дальше нас уносило, тем реже попадались вспышки, а вскоре по тоннелю начала змеиться изморозь, превращая стенки в хрупкий лабиринт зеленоватых отражений. Создавалось впечатление, что мы рассматривали мир сквозь бутылочное стекло. Тоннель всё медленнее пробивался вперёд и, наконец, замер, словно что-то мешало ему пройти дальше.
Я буквально чувствовал, как алтарь втянул в себя всю силу и одним рывком пробил стену прозрачного льда перед нами. Вокруг образовалась воронка, в которой воевал холод смерти с зеленью жизни. Льдинки острыми краями крошили листья виноградных лоз, обагряя всё вокруг красным соком, похожим на настоящую кровь. Воронка расширялась, пока я не увидел, как посреди ледяных чертогов бьётся воин. В руках его мелькала пара не то коротких сабель, не то удлинённых ножей. Он танцевал с какой-то тварью похожей на помесь медузы и обезьяны, методично отрезая от неё серебристые и острые, как бритва, щупальца.
Всё вокруг было обагрено кровью. За спиной воина пыталась встать на лапы явно незнакомая мне зверушка, но тут же падала, тихо подвывая от боли.
— Долго ещё любоваться будешь⁈ — рявкнул мне алтарь, мигом вырывая из созерцательного состояния.
Я полоснул руку стилетом, запитывая систему поиска, и потянулся маяком к воину. Аркан легко обвился вокруг тела неизвестного, формируя подобие красной плёнки с серебристыми прожилками. Вот только возмущение алтаря, кажется, расслышал не только я. Воин резко обернулся и рыкнул женским голосом:
— И то верно! Помог бы, что ли! Чай, не в цирке!
Одновременно с этим меня затопило чужими ощущениями боли и безнадёги. От чувства отчаянья и желания продать свою жизнь подороже на глаза упала кровавая пелена. Ах ты ж…
— Уйди в сторону и зверушку свою забери, — я сдерживался из последних сил, отгораживая собственные эмоции и личность от чужих, — оно не тронет. Ты на пути стоишь!
Девушка недоверчиво косилась на меня, но всё же рискнула и перекатом через голову схватила лохматое нечто, уйдя с пути медузо-обезьяны. Бедный эрг опешил от столь резкого изменения сил. Его потряхивало от адреналина боевой схватки, но он оценил не столько уход противника, сколько мой приказ.
— Иди! Уходи! — крикнул я ему, — ну же! Путь свободен!
Он секунду смотрел мне в глаза и рванул прочь. Когда он скрылся из поля зрения, я услышал отголосок шёпота в сознание:
— Нужна будет помощь, зови Кайро!
Рассмотреть ещё что-либо я не успел, воронка схлопнулась, озаряя всё вокруг иссиня-чёрным цветом. Тоннель рассыпался со звоном битого стекла, а меня на бешенной скорости несло обратно.
Возвращение в сознание было болезненным. Руку, обвитую виноградными усиками, изрезало в кровь. Кожа свисала лоскутами, обнажая мышцы, а местами и белизну костей.
— Навесил? — устало уточнил алтарь.
Вокруг царил сумрак, бликов практически не было. Я присмотрелся к грозди, заметив, что она окаменела до половины. Ох ты ж, Великая Кровь, это же сколько родовому алтарю сил потребовалось, чтобы отыскать эту барышню? И какой же у неё потенциал, если до этого вспышки были ярко-красного максимум, а у неё иссиня-чёрная?
— Навесил!
— Молодец! — едва слышно отозвался алтарь, словно впадал в спячку. — Поклянись, что приведешь её! Поклянись, что отдашь! Поклянись!
— Клянусь Комаром и Матерью Кровью, что приведу и передам тебе! — дал я клятву едва живому сердцу рода, которое истратило столько сил ради жизни будущих поколений. Это было достойно уважения.
Стоило последним словам затихнуть в сводах алтарного зала, как меня выкинуло оттуда. Я ошалело озирался по сторонам. Вокруг было слишком светло, рядом бликовала абсолютно гладкая стена второго уровня укреплений, а чуть вдалеке о чём-то распиналась Татьяна. Меня снова придавило тяжестью сопротивления чужой магии. Будто и не было общения с призраком, путешествия по подземельям и ритуала с алтарём рода. То, что это не мираж и не галлюцинация, подтверждала только израненная правая рука, которая нещадно болела. От потери крови и магического давления я был на грани потери сознания.
— Татьяна, помогите дойти обратно! — прохрипел я пересохшим горлом, но меня, кажется, не услышали. — Татьяна!
На меня, наконец, обратили внимание. Стоило тётке увидеть состояние моей руки, она
