Гардемарин - Андрей Алексеевич Панченко
На палубе сейчас командовали унтера морских пехотинцев. Бочки со ржавыми цепями, орудиями ловли людей и усмирения непокорных, заполнили каждый свободный уголок и так невеликого пространства. «Нидерланд» полным ходом направлялся к ближайшему туземному поселению.
— Скажи Ёб, ты уже участвовал в охоте на негров? — я с беспокойством смотрел на суету.
— Да, хотя пожалуй сейчас охоты и не будет Виктор — усмехнулся Ёб — мы подойдём к селению и вождь сам продаст нам своих пленников. Тут места хоженые, всё давно отлажено. Негры знают, что нам надо, и с удовольствием сделают грязную работу за нас.
— А если в поселении пленных не будет? — продолжал допытываться я.
— Тогда мы войдём в него и заберём всех, кто нам попадётся! Зачем далеко ходить, если и так всё под рукой? Однажды мы покупали у негров рабов, и вождь запросил слишком большую цену. Капитан согласился, и когда солдаты прибыли в поселение забирать товар, то просто согнали всех его жителей на площадь и погрузили на корабль вместе с пленниками! Вот смеху-то было, когда это черножопый и жадных вождь, по доске шёл! — весело рассмеялся Ёб.
— И почём сейчас рабы? — через силу посмеялся я вместе с боцманом.
— Несколько мотыг, ножей, металлической посуды и подарок вождю и его жёнам. Обычно вождю дарят самый старый мушкет на корабле, а жёнам бусы — опять развеселился Ёб — бочонок пороха ещё, но не ружейного, а пушечного, что похуже, а может даже и отсыревшего. Такой мушкет долго не протянет. Да ты Виктор скоро сам всё увидишь.
Прав был Ёб, скоро я действительно сам всё увидел!
Как и говорил боцман, как таковой охоты не было. Партия пленников уже давно поджидала европейские корабли в посёлке чёрных работорговцев. Вся процедура заняла несколько часов и это было страшно.
Корабль встал на рейде бортом к поселению, наведя на него свои пушки, после чего капитан под охраной морпехов отправился на берег, а вскоре шлюпки начали перевозить на борт первых несчастных. В их взгляде ещё была надежда, они ещё смело смотрели нам в глаза, однако кто есть кто, и чего им ждать, тут же объяснили солдаты. Явно специально спровоцировав нескольких избранных на недовольство, солдаты тут же на палубе, с особой жестокостью, расправились с несчастными на глазах у остальных. Я с ужасом смотрел на то, как троих выбранных чернокожих парней медленно и мучительно убивали «цивилизованные» европейцы. Одного запороли до смерти, второго четвертовали и обезглавили, ну а третий был оскоплён и с распоротым животом отправлен за борт ещё живым. Этот бедолага мучился меньше всех, конец его страданиям положили акулы. Солдаты делали всё так же буднично, как до этого кок резал очередную козу на ужин. Стоны умирающих, крики женщин и детей, которые наблюдали за процедурой, и запах крови и внутренностей привели меня почти в обморочное состояние. Я видел много смертей и крови, в том числе совсем жуткие, но в первые я столкнулся с таким преднамеренным актом насилия. Урок покорности и предостережение остальным, был преподан профессионалами своего гнусного дела, и теперь можно было какое-то время не опасаться бунта и непослушаний. Живой товар занял своё место в трюме, и корабль работорговцев, отбыл обратно на остров, где мы проводили ремонт. Требовалось отсортировать, промаркировать, и как следует упаковать людей, навсегда лишившихся свободы. На корабле царила праздничная обстановка. Клеймение и заковывание в цепи мужчин займёт немного времени, и весь вечер можно будет придаться распутству с невольницами.
Глава 5
Фрегат «Нидерланд» входил в Столовую бухту, впереди виднелся Капстад, столица Капской колонии. Небольшой портовый город выполнял роль перевалочного пункта на пути из Европы в Азию. Порт брал на себя функцию и военно-морской базы голландцев. Как пояснил мне Ёб, население города и колонии делилось на две категории: свободные европейцы и рабы. Последних везли в Капстад из всех районов Африки и тут на них был огромный спрос. Голландские и немецкие переселенцы, бывшие работники компании, получали бесплатные наделы земли, семена и орудия труда, только с условием их обработки в течении двадцати лет и продажи продукции компании по фиксированным ценам, и рабочая сила тут была востребована как нигде в другом месте. Рабов в Капской колонии было больше чем свободных жителей. Именно тут капитан «Нидерланда» рассчитывал сбыть весь наш «живой товар».
Стоя на баке и разглядывая поселение, я вспоминал весь ужас нашего плавания из Мадагаскара к берегам колонии. Почти сорок невольников не пережили этого страшного путешествия. Как обычно, боцман поделился своим мнением на этот счёт. По словам Еба — это просто отличный результат!
Во время плавания рабы пережили на корабле ужасные мучения. В большинстве своём не привыкшие к качке, потерявшие свободу люди испытали все круги ада. Вонь, рвота, кромешная тьма трюма. Им не разрешалось выйти на палубу даже для того, чтобы справить естественные надобности. Всё это привело к плачевным последствиям. Ночью и днем на борту корабля не прекращались вздохи, плач и причитания. Я не мог спать, привыкнуть к заунывному завыванию невольников было невозможно. В хорошую погоду я снова проводил ночи в шлюпке, на открытой палубе, только так можно было хоть немного выспаться, что бы тебя не мучили кошмары.
Женщины с детьми и мужчины содержались раздельно, отгороженные друг от друга перегородкой. Женщин содержали ближе к корме, а мужчин к носу фрегата. Женщины не были прикованы и могли относительно свободно передвигаться по трюму, мужикам же так не повязло, они были забиты в свой отсек трюма буквально как селёдка в бочке.
На острове, когда корабль прибыл для сортировки и клеймения рабов, создали целую карантинную зону. Соорудив три загона (отдельно для мужчин, женщин и больных), моряки по одному выводили негров из трюма, где после осмотра врачом, ему ставили на плечо два клейма, компании и корабля, и отправляли в соответствующий загон. Клеймо ставилось, что бы в порту выгрузки не произошла подмена «груза», и недобросовестные конкуренты и брокеры не поменяли здорового раба на больного. Женщины и дети тоже не избежали этой участи, хотя их старались не так глубоко прижигать, как мужчин. Врач производил тщательный осмотр, ища любые признаки болезни. Самой опасной болезнью по мнению нашего «лепилы» считался офтальмия. Болезнь могла перекинуться и на экипаж, от чего люди слепли. Бывало, что целые корабли находили в море, с полностью слепой командой. Я сомневался в компетенции корабельного врача, но тем не менее карантин одобрял, подхватить какую-нибудь тропическую лихорадку совсем не хотелось.
На острове мы провели неделю. За это время ни осталось ни одной женщины негритянки, не охваченной «вниманием» команды. По завершению карантина, двоих явно больных невольников безжалостно закололи абордажными саблями, а остальных снова погрузили в трюм. После чего плавание продолжилось.
Непосредственно во время плавания от духоты задохнулись всего трое невольников мужчин, а вот перед прибытием в порт, капитан провёл выбраковку.
Всех рабов подняли на палубу, и корабельный врач провёл повторный осмотр, после чего признанные негодными к продаже просто отправились за борт! Их буднично отправляли на корм кружившим возле корабля акулам одного за другим! Капитан не хотел больше кормить негодный «товар», хотя на пищу можно сказать он и не тратился. Матросы весело делали ставки на то, как долго продержится очередной несчастный на воде, однако акул было много, и люди почти мгновенно пропадали под водой, которая немедленно окрашивалась кровью. Мне казалось, что я схожу с ума, и только огромным усилием воли держал себя в руках.
