НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник - Виталий Хонихоев
— Первые пять кавалеров умерли — доверительно сообщает она мне: — а еще десять — легли в больницу и до сих пор не могут ходить. Кровь, кишки, мозги в разные стороны! — она наносит мне мазь на руку и споро перебинтовывает руку, заодно зафиксировав кисть.
— Мм… — киваю я в ответ на ее выдумки о прошлом: — много крови, много песен за прекрасных льется дам…
— Да, да, Кента-кун, именно. Я так рада, что и в наше время есть мальчики, способные на высокую любовь. Это так мило! — она снова улыбается той самой улыбкой, от которой по спине идут мурашки.
— Эээ… я пойду, пожалуй. — говорю я, соскальзывая с табурета и чувствуя себя так, словно оказался лицом к лицу с непонятной, но очень серьезной опасностью.
— Ступай. — машет она рукой: — я тебе прикрою, напишу в журнале что упал и рукой ударился, тем более до тебя и другой мальчик приходил… тоже упавший.
— Дзинтаро?
— Он самый. Вот что значит сила любви — томно говорит школьная медсестра и кладет свою голову на сцепленные пальцы рук, послав в меня отблеск своих очков: — а ведь ты никогда раньше не дрался, Кента-кун. Сила любви творит чудеса… и порой мне кажется, что как ученый, как медик я должна исследовать этот феномен…
— Спасибо большое! До свидания! — я кланяюсь и пулей вылетаю из кабинета, понимая, почему у меня по спине шли такие мурашки. Это было ощущение жертвы, где-то рядом с которой бродит огромный и опытный хищник, обнюхивая ее и прикидывая, достаточно ли он голоден, или может оставить еду на потом.
— О. Кента. — ловит меня за рукав Хироши: — ты куда? Знаешь, что тебя Дзинтаро после школы ждать будет?
— Была такая мысль. — останавливаюсь я: — а тебе-то что за дело?
— Дурак ты Кента. — отвечает Хироши: — мы же с тобой друзья. Я тебе кучу денег должен и не отдам никогда. А такое только между друзьями бывает. Ну… или я тебя сексуально привлекаю?
— Даже не надейся. — отрезаю я: — вот у кого-кого, так у тебя вовсе шансов нет.
— А… вижу, положил глаз на Минори-сан… так ты у нас по зрелым женщинам, так сказать по милфам… но ты это зря, у нее мужик есть. Здоровенный такой.
— Иногда мне так хочется тебе по рогам дать. — говорю я: — а сдерживать порывы нехорошо, от этого желчь накапливается.
— Да ладно тебе. — Хироши все же делает шаг назад, разрывая дистанцию и осторожно смеривает меня взглядом: — ты же не будешь бить своего друга-очкарика? — он достает из кармана очки и напяливает их на себя. Зрение у гада стопроцентное, у кого он отнял очки — даже знать не хочу.
— Где меня ждать будут? — спрашиваю я, потому что знание местности — это один из важнейших постулатов полководца. Как говорил Сунь Цзы — кто не знает обстановки — тот не может вести войско; кто не обращается к местным проводникам, тот не может воспользоваться выгодами местности.
— У ворот. — отвечает Хироши: — он уже там. И с ним его свита — человек пять наверное. Будешь драться?
— Нет. — подумав, принимаю решение я. Принять бой на условиях неприятеля — самое глупое, что может сделать полководец. У моих полков и так правая рука разбита, так что перетопчутся со своим реваншем. То, что Дзинтаро не угомонится — было предсказуемо, для него принять свое поражение — значило опуститься на дно школьной иерархии, а этого он не мог допустить. Скорее всего он тут же оправдал себя в своих глазах и глазах своих последователей — дескать поскользнулся, или врасплох меня застали, случайность в общем. Следовало выбить из него эту дурь, выбить желание реванша, но не на его условиях.
— Пойду домой через черный ход. — говорю я. Строго говоря, у школы нет черного хода как такового, ворота для аварийных служб — запираются на замок. Но прогульщики и хулиганы школы давно уже сделали дырку в сетке забора, в том месте, где это не бросается в глаза, особенно если ставить сетку на место, после того, как пролез.
— Ну хорошо. Я тебя предупредил. — говорит Хироши: — а я пойду через главный ход, чтобы меня с тобой не видели. Эээ… то есть отвлеку внимание.
— Да, да, конечно. Ты настоящий друг. — я машу рукой «проваливайте сударь» и Хироши испаряется. Я беру портфель и иду по пустым коридорам школы, думая о том, что моя жизнь в новом теле … на удивление нормальна. Да, у меня есть небольшие проблемы в школьной иерархии, но это было предсказуемо, мне бы все равно рано или поздно пришлось иметь дело с тем, что «выступающий гвоздь забивают в стенку», а не выступать — пожалуй выше моих сил. С определенной точки отсчета это уже моя жизнь, а не Кенты, пусть даже у меня и есть воспоминания Кенты. Надо, конечно задуматься об этом серьезней, что же такое теперь «Я» — некий сплав воспоминаний, или один человек в теле другого? С другой стороны рефлексия — это для спокойных деньков, а прямо сейчас мне надо расти над собой. Расти, потому что меня категорически не устраивает скорость, сила и рефлексы этого тела. Расти, просто потому что я всю жизнь это делал. Идти вперед и не оглядываться. Сегодня я пойду домой, а Дзинтаро только зря прождет меня у ворот. Ну, или, если он достаточно умен — то пошлет кого-нибудь присмотреть за черным ходом, задержать меня. Тогда это уже будет интересней. Впрочем, в любом случае, я не собираюсь идти у него на поводу. Я выхожу в холл и вижу, что у моего шкафчика с уличной обувью стоит девушка. Томоко. Весь день она избегала меня и слова не сказала, как будто ничего и не было, а тут стоит и ждет?
— Привет. — говорю я, подойдя к ней: — что стоишь?
— Здравствуй. — кланяется Томоко, пряча глаза: — я… я хотела сказать, чтобы ты не ходил через главные ворота. Дзинтаро…
— Уже слышал. — киваю я: — пойду через черный ход.
— И… там тоже тебя ждут.
—
