Последыш. Книга III - Макс Мах
Глава 2 (1)
Четвертое июля 1983 годаЗабавная ситуация. На дворе четвертое июля — Independence Day. В штатах сегодня праздник, парады с оркестрами и тамбурмажорками, крутящими в ловких ручках длинные жезлы, красные, белые и голубые воздушные шарики, барбекю на заднем дворе и прочее все, о чем Игорь Викентиевич совершенно не скучал. И все бы ничего, но так совпало, что четвертое июля — это не только день «рождения нации», но еще и день рождения самого Бармина, которому как раз сегодня исполнилось бы семьдесят лет.
«Старый хрыч!» — не без едкой иронии усмехнулся Ингвар, рассматривая в ростовом зеркале красивого себя, молодого, высокого, светловолосого и светлоглазого, напоминающего чертами лица и сложением то ли русского богатыря, какими их показывали российские постперестроечные фильмы, то ли брутального голливудского викинга. У таких мужчин, как говорили в дни его первой молодости, харизма не уступает размерами Эго, а избыток тестостерона только что из ушей не льется.
«Я стар, — вспомнился вдруг старый анекдот про давным-давно забытого генсека Брежнева, — я стар, я суперстар!»
И словно в подтверждение этих слов, в ванную комнату вошла длинноногая, дивно сложенная молодая женщина с ликом пророчицы Деборы[21], пронзительным взглядом темно-синих глаз и длинными волосами цвета вороного крыла. По утренним обстоятельствам, являвшимся прямым продолжением ночных безумств, княжна Кашина одеждой в присутствии Ингвара не заморачивалась, переходя из постели в ванну, как есть — а-ля натюрель. И в этом смысле, ее можно было понять. Ольге было, что показать, и было кому это продемонстрировать. Официально она все еще числилась невестой Бармина, а неофициально являлась его любовницей, перемежая постельные сцены, происходящие наяву, любовными схватками в своих наведенных снах. К слову сказать, это был редкий Дар, пользоваться которым княжна училась, что называется, на ходу и без отрыва от производства. Так что сны с каждым разом становились все более реалистичными, подробности — обескураживающе откровенными и не без извращений, а царящая в этих грезах атмосфера — откровенно порнографической. При этом реальность отнюдь не была прямым отражением грез. Наяву и желания, и возможности Ольги Кашиной были куда скромнее, а ее половое поведение не лишено даже некоторой доли стыдливости и целомудрия. Но, разумеется, не до такой степени, чтобы в присутствии любовника стесняться своей наготы.
— Нравлюсь? — спросила, заглядывая в зеркало из-за его плеча.
— Как всегда, — улыбнулся ей Ингвар. — Хочешь принять ванну? Марфуша как раз приготовила.
Марфуша — Марфа Подосенкова — сорокалетняя крепкого сложения женщина происходила из семьи потомственных слуг рода Менгден. Не крепостные, а свободные поморы из Мезени, они пошли в наем к Менгденам еще в XVIII веке и с тех пор жили в Шексне, имея там обширное подворье, служа в замке и приторговывая в принадлежащей семье рыбной лавке. Марфуша, одинаково хорошо говорившая на северном диалекте великорусского наречия, на норне и на поморьской гаворе[22], пришла в Усть-Углу в составе целой делегации потомственных слуг семьи Менгден на третий день после вселения в замок Ингвара и Ко. И как-то так получилось, что именно Марфа Подосенкова взяла на себя деликатную роль комнатной служанки в апартаментах Его Сиятельства графа. Там одними мужчинами было не обойтись, вот она и обслуживала хозяйских женщин и при этом никак не выражала своего отношения к происходящему в господских покоях и, что не менее важно, умела держать рот на замке, а язык за зубами.
— У нас есть время принять ванну? — удивилась Ольга.
Происходя из Латгалии, где у князей Кашиных были обширные вотчины вокруг города Креславль[23], она никак не могла приноровиться к северным широтам, где ее внутренние часы то и дело сбоили, особенно по утрам и, тем более, после бурной ночи.
— До завтрака еще два часа, — подсказал Бармин.
— О! — удивилась женщина. — Так рано!
— Хм, — сказала, пересекая ванную комнату по диагонали. Огромная ванна располагалась у противоположной стены рядом с окном, смотревшим в замковый парк.
— Есть у нас время на еще одно безумство, как думаешь? — оглянулась через плечо, элегантно перенося безупречную ногу через край ванны, что при ее росте являлось детской забавой. Княжна Кашина была выше всех остальных женщин Бармина и, по-видимому, не уступала в росте, а может быть, и превосходила принцессу Ульрику Катарину. Ингвар Ольгу, просившую теперь называть ее на северный лад Хельгой, линейкой не измерял, но на глаз получалось даже больше, чем метр восемьдесят. Ему — при его-то метре девяносто с гаком, — это, разумеется, никак не мешало, но многих других мужчин явно смущало.
— Извини, но нет! — охладил ее пыл Бармин. — Я пойду побегаю перед завтраком и, если успею, позанимаюсь хоть немного на тренажерах. Форму, сама понимаешь, надо держать.
— То есть, того, что мы творили ночью, тебе для поддержания формы не хватает? — лениво поинтересовалась женщина, погружаясь в парящую воду.
— Это разные группы мышц, — усмехнулся в ответ Ингвар. — И кстати, пока не забыл. Ты что решила по поводу Большого Летнего Бала?
— Да вот даже не знаю…
— Чего именно?
— Хочу ли я встречаться с тятенькой, маменькой и дорогой сестричкой.
— Дело хозяйское, — пожал своими богатырскими плечами Ингвар, — но на мой взгляд, стоило бы появиться и поблистать. Всем назло.
— Назло? — задумчиво протянула Ольга/Хельга. — Назло — это можно. И платье у меня подходящее есть. Недавно пошила. Цвет карамель. У тебя в сокровищнице найдется что-нибудь подходящее на выход?
— Подберем!
С неделю назад он открыл перед своими дамами сокровищницу семьи Менгден. Не всю, разумеется, а некоторую ее часть, объяснив, что они могут пользоваться хранящимися в ней драгоценностями, хотя ни одна безделушка из родовой сокровищницы никогда не будет принадлежать ни одной из них лично. Эти драгоценности —
