Гай Орловский - Высокий глерд
— Я старомоден, — пояснил я. — Этот дом мне достался от деда, а тому от его деда, что еще Мамая гонял по Куликову с Дмитрием Галицким… или Волынским, не помню.
Он воскликнул:
— Это замечательно! Особенно сейчас, когда такое внимание к истокам и устьям!.. В нашем ассортименте есть не меньше двухсот типов построек по мотивам скифских мечтаний, киммерийских легенд, старорусских былин и боярских усадьб…
— Нет, — сказал я непреклонно, — это память о деде, а он был странным таким скифом, скифом-сарматом с переходом в некоторую хазарскую славянскость…
— У них это тоже есть, — заявил работник социальной службы с победным оттенком в голосе. — Все учтено.
— Однако это уже не то, — сказал я и увидел, как его глаза округлились, смотрит уже через мое плечо. — Мне даже камешки и доски старые дороже новых…
Все же оглянулся, королева вышла на крыльцо и, красиво облокотившись на белые перила веранды, смотрит в сторону главной дороги поселка.
Соцработник все поглядывал на королеву, наконец проговорил, понизив голос:
— Понимаю ваше стремление быть оригинальным… но мне кажется, женщины такого класса все же предпочитают более… как бы сказать точнее…
Я оглянулся на королеву, в самом деле королева, этот Айвенго прав, гораздо естественнее смотрелась бы на супердорогой яхте или во дворце, выстроенном лично для нее мультимиллиардером.
— Ей не важно место, — ответил я с достоинством, — со мной хорошо и в шалаше, если вы помните эту поговорку. Главное, чтобы человек был хороший. А я, по ее словам, просто замечательный.
Он вздохнул, лицо профессионально омрачилось.
— Тогда зайдем с другого конца, если позволите…
— А если не позволю? — буркнул я.
Он понимающе усмехнулся, дескать, ах какая оригинальная шутка.
— Дело в том, — сказал с таким видом крайнего сожаления, словно хоронит техцу и старается не рассмеяться, — что облик вашего дома очень даже портит общий ансамбль коттеджного поселка.
— Ха, — сказал я, — украшает!.. Они же все как из инкубатора!
— Увы, — сказал он со вздохом. — При всей своей оригинальности, еще раз увы, весьма выбивается из общего ряда.
Я сказал победно:
— Ну вот, сами признаете, что украшает!
Он вздохнул.
— Как вы помните, мы все вынуждены жить мирно и счастливо в правовом, демократическом обществе, где все равны. Вы должны быть открыты миру. Если не возражаете против запрета вешать на окна занавески, то тем более не можете спорить с желанием общества видеть вас чистым, хорошо выбритым и опрятно одетым.
Я буркнул:
— Ну?
Он снова бросил украдкой взгляд в сторону небрежно отдыхающей королевы.
— Ваш дом тоже должен быть опрятен. В вашем поселке две тысячи участков, дома разной степени элитарности, но ваш не просто наихудший! Он уже неделю как за красной чертой, понимаете?
Я сказал с подозрением:
— Что-то ваша черта слишком быстро поднимается.
— Общество становится богаче, — напомнил он. — Как только робот занимает место человека, продукции выдается вдесятеро больше! Правительство не может столько средств направлять на освоение космоса и коллайдеры, а воевать уже не получается! Приходится повышать благосостояние граждан.
— Я протестую, — сказал я. — Не хочу быть буржуем. Нельзя стать буржуем и оставаться человеком Флинта!
Он хитро улыбнулся.
— Еще как можно!
— Можно, — согласился я, — это так брякнул, не подумав про наших олигархов. Однако я, как романтик и бунтарь…
Он вздохнул.
— Простите, что перебью. Наш разговор записывается, как вы понимаете. Суд увидит, что вы предупреждены. Потому если в течение трех дней не перестроите дом так, чтобы он соответствовал высоким стандартам вашего поселка и нашего гуманного общества, мы будем вынуждены его снести… и поставить уже по своему выбору.
Я стиснул челюсти, эта гребаная демократия не дает нам жизни, процедил с ненавистью:
— Давайте ваши проекты!
К счастью, бумаги он доставать не стал, развернул рулонный дисплей и начал примитивно прогонять по экрану пальцем фото различных домиков, как одноэтажных, так и трехэтажных.
Я ткнул пальцем.
— Вот этот… нет-нет, мотните взад на пару штук… Вот этот! Так и быть, это убожество стерплю.
Он мягко улыбнулся, прямо Манилов какой-то на две трети и на треть Чичиков.
— Все дома в поселке разные, но все-таки… все-таки должны быть в одном стиле. Понимаете?
— Нет, — ответил я.
— Никаких небоскребов, — пояснил он, — что испортят вид и внесут когнитивный диссонанс.
— Я выбрал небоскреб?
— Нет, — признал он, — но это из ряда вон. Вам обновят дом по социальному пособию, а это значит, никаких излишеств и наворотов. Простой двухэтажный дом где-то от двухсот восьмидесяти квадратных метров, это минимум, ниже опускаться нельзя, и не больше четырехсот двадцати. Выбор у вас может быть только в этих пределах.
Я поморщился, но спорить бесполезно, я не один такой умный, у них наготове отработанные санкции.
— Ладно… сколько это займет?
Он взглянул на старинные часы, расположенные на запястье.
— С учетом того, что своего принтера в вашем поселке нет, придется везти из Красных Орлов… это займет не меньше часа. Плюс двадцать минут на остывание и затвердение… Мебель можно заказать сразу. Подождут, даже если прибудут на пять минут раньше… Рекомендую взять свою красивую женщину в полуторачасовую поездку… нет, лучше в двухчасовую, вы же знаете, всегда не успевают уложиться как в смету, как и во временные рамки.
Я скривился, посмотрел на небо, ни одного облачка, но с королевой на море не съездишь, как и вообще к воде, ни за что не покажет ноги, будто у нее там и в самом деле копыта, как у царицы Савской.
— Вы уверены, — спросил я, — что уложатся в два часа?
Он поспешно кивнул.
— Абсолютно! Даже абсолютнейше!.. Но на всякий случай, в жизни бывает всякое, придумайте, чем себя занять в городе часа на три-четыре. Строители, как марсиане, у них никогда ничего не бывает вовремя.
Я махнул рукой.
— Ладно. Распоряжайтесь. Меня, считайте, уже нет.
Глава 6
Он тут же начал так азартно постукивать пальцами одной руки по планшету, что тот в испуге свернулся в тонкую трубочку, а я пошел к дому, где королева изволит величественно созерцать окрестности, словно там готовится великий праздник в ее честь.
— Ваше величество…
Она бесстрастно взглянула мне в лицо.
— Да?
— Нам придется на некоторое время покинуть этот дом, — сообщил я угрюмо.
Она поинтересовалась с тем же подчеркнутым равнодушием, за которым я все-таки сумел разглядеть, я же проницательный, скрытую тревогу:
— Тебя изгоняют?
— У нас не выгоняют, — ответил я. — Напротив, больше денег дают! Чтобы не. Такое общество.
— Тогда что?
Я сказал с небрежностью:
— Я же не знал, что вы у меня окажетесь… гостьей, на сегодня велел прибыть рабочим. Сменят дом, приведут в порядок участок… Все по мелочи, все по мелочи. Не волнуйтесь, у нас это занимает не столетия, и даже не годы.
— А сколько?
— К вечеру успеют, — сообщил я.
Он вскинула брови.
— Тогда пусть при нас…
Я прервал:
— Нет, будут как бы даже ломать стены. Почти. А может, как-то иначе, не царское это дело — влезать в такие мелочи!
Она посмотрела несколько странно, но ничего не сказала, только после паузы промолвила:
— Я готова.
— Великолепно, — сказал я с великим облегчением. — Женщина бы собиралась целый день… Как хорошо, что вы не она самая, ваше величество! И ног у вас точно нет. Позвольте распахнуть перед вами двери?
Она промолчала, будто знает, двери в моем мире распахиваются перед своими сами.
— Тираннозаврик! — крикнул я. — Морденок, ко мне!
Ящеренок перестал печально заглядывать в свою пустую мисочку, ринулся, стуча коготками, ко мне и в мгновение ока взобрался по штанине, где я его подхватил на ручки.
Королева смотрела на страшноватое чудовище, хоть и карликовое, с женской брезгливостью, что и понятно, если уж они не любят почему-то таких милых теплых и мягких существ, как мышки.
— Ты и эту тварь берешь с собой?
— Это не тварь, — сообщил я. — Это бывший царь природы… в каком-то меловом или триасовом периоде. Или в эре. Что это такое, не знаю, но слышал, мы все теперь наслышаны и навидены.
— Имя, — заметила она, — у него странное.
— Это не имя, — объяснил я. — Имя еще не придумал. Тираннозавр — его королевская порода! Потом отрастут крылья, и будет тираннозавр с крыльями, здорово?
Она поморщилась.
— Однажды сожжет тебе дом. А то и тебя вместе с ним. И улетит.
— Не улетит, — сказал я с неуверенностью, — а улетит… У нас все имеют право на самовыражение, достойную жизнь, избирать и быть избранным. Скоро и дельфины его получат, только вот еще не придумали, как урны для бюллетеней им таскать на морское дно, потому у нас президент еще не дельфин, у них же большинство, а всяк своего толкает…
