Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)
А для этого, прежде всего, эту самую девицу и ее приятеля, найти надо. Ведь это я из-за них во все это безобразие влип. Вот пусть они меня отсюда и вытаскивают.
* * *А вот на день четвертый, я уже влип гораздо конкретнее. Как раз обходил весьма приятную на вид рощицу, и начал делать мучительный выбор — то ли заночевать в ней, то ли использовать остатки светового дня, чтобы пройти еще с десяток километров. Но вот будет ли, по окончанию этого «десятка», столь же удобное место для ночлега, — с водой и бесконечным запасом дров?
Так я этим вопросом озаботился, что даже не сразу заметил отряд всадников, вынырнувших из какого-то оврага, примерно в полукилометре от меня. Тут уж конечно я, первым делом, по привычке нырнул в траву. Но быстро сообразив, что судя по тому что они остановились и пристально смотрят в мою сторону, меня тоже заметили, встал, и перекинув автомат на грудь, пошел к ним на встречу. Ноги, признаться, немного подрагивали. Словно в далеком детстве, когда идешь мимо чужого двора, где засела компания других мальчишек. — В том смысле, что кто их там знает, может это вполне нормальные ребята, анекдоты друг дружке травят. А может гопота местная, желающая покуражиться над тобой, только потому что ты неместный и один. В общем, шел я к ним, и внимательно рассматривал… Тринадцать человек, и небольшой табунчик лошадей с ними. Одеты в какие-то живописные лохмотья цвета местной пыли, и все с оружием, а рожи!.. Рожи прямо скажем у них весьма и весьма злодейские, аж мороз по коже.
Подошел я к ним, метров эдак на пятнадцать-двадцать, и остановился. Подходить ближе, не было ни малейшего желания, словно кто за ноги держал. Тут-то их вожак и рявкнул, как я понял что-то вроде — «Иди сюда скот. Повинуйся мне и останешься жив»… Ну, насколько мне хватало знаний «стандартного имперского наречия», как называли это наши преподаватели.
Как-то это было очень грубо, и не внушало надежд на налаживание дружеских связей. Так что когда эта местная гопота только сделала первые шаги в мою сторону, нервы у меня окончательно не выдержали, и я полоснул по ним длинной очередью.
Удачно это у меня получилось. И в смысле — метко, и в смысле — вовремя. Они еще стояли довольно плотно, только начав разъезжаться, охватывая меня полукругом. Очередь прошлась как раз над головами их мохнатых лошадок, и несколько человек сразу кулем свалились из седел, а еще несколько — дико заорали от боли. Но самое главное — опоздай я хоть на мгновение, дав им ринуться в атаку, и думаю, вражин бы уже было не остановить. Может быть половину из них я бы и смог положить, но уж оставшиеся до меня бы точно добрались, и ничего хорошего, это мне не сулило. А тут — вроде как махнуть джебом, перед носом противника приготовившегося к атаке. Это сбивает ему настрой, и заставляет переходить в защиту, и об атаке он уже не думает. Вот и сейчас, успев заметить и оценить тот урон, что я внес в их ряды буквально за первые же две секунды нашей битвы, они благоразумно предпочли отскочить подальше в степь. Ну а я, соответственно, рванул в рощу, потому как там у меня, в противостоянии со всадниками, шансов было куда больше.
Следующий час, я, скажу честно, сидел и трясся от переизбытка адреналина в крови, и накатывающихся волн запоздалого страха… И не только. Я ведь сейчас убил впервые в жизни, и впервые в жизни, поучаствовал хоть и коротеньком, но настоящем бою. Не то чтобы какие-то «кровавые мальчики в глазах» и тому подобные книжные страсти овладели мной, но — впечатлений было уйма, и их надо было как-то пережить.
Пережил. Когда ноги перестали быть ватными, пошел на шум журчания воды, и пил из ручья, пока брюхо не раздулось. Потом меня потянуло на место схватки. И тут меня накрыло снова. Не так сильно как в прошлый раз, но… Воняло кровью и дерьмом. И мертвыми, враги почему-то уже не казались особенно страшными. Вон тот ближайший. Пожилой, лицо все в морщинах, и бросается в глаза откинутая в сторону кисть руки — мозолистая, корявая, носящая следы ежедневного тяжелого физического труда. У моего деда, всю жизнь отпахавшего в колхозе, были такие же руки… А вон тот — совсем еще мальчишка, лет наверное шестнадцать, не больше, моя пулька вошла ему в горло, и он умер не сразу, судорожно пытаясь закрыть ладонями рану… А может это вовсе и не злодеи какие-то были? В том смысле, что обычные работяги — пастухи-охотники. А что лица страхолюдные, так ведь тут чай не модельное агентство. А что этот их вожак мне орал… Так ведь я «стандартным имперским наречием», судя по тому, что и половины сказанных мне слов не разобрал, видать владею не слишком хорошо. Так что вполне мог и не правильно понять…
Но стоп. — Нас, в общем-то, этому тоже учили. — О сделанном, не жалеть! И всяческими там интеллигентскими рефлексиями не увлекаться. Так что посылаем все мысли куда подальше, и быстрее удираем отсюда, пока друганов убитых тоже «не потянуло на место схватки».
Вот я и пошел. По хорошему, мне бы следовало хорошенько ободрать трупы, забрав все ценное и необходимое для дальнейшей походной жизни. Это было бы мудро, и именно так нас и учили поступать, действуя в глубокой автономке. Но душевных сил на это уже не было. Я только и смог, что сдерживая тошноту, подхватить мушкет и снять перевязь с боеприпасами и пояс с тесаком с трупа старика, да подхватить чей-то свалившийся плащ. Мелькнула мысль о четырехногом транспорте. Но видать, коняшки убитых ускакали вслед за собратьями, унося, кстати, с собой и все сколько-нибудь ценные припасы, вроде котелков, фляжек и запасов еды. Крутым героем-победителем, я себя как-то не чувствовал.
Ночью костра, на всякий случай решил не разжигать. Завернулся в трофейный плащ, и… — проворочался почти всю ночь без сна. Во-первых — плащ жутко вонял. Во-вторых, он отомстил мне за смерть своего предыдущего хозяина, посредством натравливания полчищ блох. Ну а в третьих — мне не давала покоя мысль, — не совершил ли я большущую ошибку, начав со страха стрелять, вместо того чтобы разговаривать. В том смысле — что нам ведь про это тоже лекции читали. Объясняли, что мы теперь не просто вояки-головорезы, но в первую очередь — ученые-исследователи. Мы не можем себе позволить ограничить свои контакты с местными взятием языка и экспресс-допросом оного.
Нет, конечно, я сильно подозреваю, что готовили нас именно для силовой поддержки возможных экспедиций. Хотя полкан наш как-то проговорился, что, дескать — «Пытались посылать исключительно ученых, да у них на Земле-2 срок годности быстро заканчивался». Это такой мир, где одной книжной науки недостаточно. Нужны еще и кулаки, желательно с надетым на них кастетом. «Так что, вы ребятки, осваивайте местные языки и обычаи. Если повезет — заключите долгосрочный контракт, и отправитесь на Землю-2 уже в качестве исследователей».
Тут у нас один умник и спросил, а что, дескать, нам вообще от этой Земли-2 нужно?..
Оу Игиир Наугхо, десятник
Последние версты до Лоорига, они проскакали наперегонки с солнцем. Потому как городские ворота закрывались с последними лучами этого светила, и всех кто не успел к тому времени оказаться по ту сторону городской стены, ожидала ночевка снаружи. А «снаружи» было плохо. Даже хуже чем в степи, потому что грязно, и потому что обидно. Хотя стражники и гордились своими умениями выносить суровые условия жизни в пустошах, — ночевка под крышей и ужин, приготовленный не на костре, а в нормальной печи, после долгих блужданий по Даарской степи, казались истинными дарами богов.
Успели в последний момент. Да и то, охрана у ворот не хлопнула створками прямо перед их носом, только потому что заметила на подъезжающих всадниках хорошо знакомые каждому даарцу меховые шапки, с подвешенными с левой стороны волчьими хвостами, с владельцами которых, лучше не ссориться.
Задерживаться возле ворот, чтобы расспросить стражников, Игиир не стал, и бесполезно, да и он сам и его люди устали зверски. По той же, второй причине, они и не стали связываться с городскими казармами, а приткнулись в первый же встреченный на дороге постоялый двор. Казармы — это конечно хорошо и совершенно бесплатно, но — сначала придется представиться дежурному гарнизонному офицеру, оформить квартирный билет в канцелярии, и все это, — чтобы лечь спать на голодный желудок, потому как время вечерней раздачи пищи давно прошло, и ради двоих стражников и одного офицера Бюро, никто очага разжигать не станет. Так что — в лучшем случае им предложат на ужин холодные объедки, а в худшем, угостят добрыми пожеланиями и неискренними сожалениями. А вот на постоялом дворе, горячей едой можно разжиться даже среди ночи. Если конечно хорошенько заплатить. Так что — постоялый двор!
Однако и утром, Игиир торопиться не стал. Жизнь в Дааре вообще быстро отбивает привычку суетиться по пустякам, зато приучает ценить хотя бы малые крохи комфорта и удовольствий, нечасто выпадающих на долю местных жителей. Для начала, он дал себе и подчиненным хорошенько выспаться. Потом — плотный и разнообразный завтрак, включающий в себя все, чего они были лишены в пустошах — свежий хлеб, молоко, яйца и, чего уж там греха таить — сладости, к коим все трое имели определенную слабость. Вроде такая мелочь, но после почти месяца довольствования, в лучшем случае, обжаренном на вертеле мясом оленя, а куда чаще — обычной кашей заправленной солониной, это было райским пиром.
