Айдол-ян. Часть 1 - Андрей Геннадьевич Кощиенко
Озадаченно смотрю на сестру ЮнМи, поняв, что все мои успехи она приписывает исключительно моему везению. Ну, блин! А я-то думал, что в семье обо мне лучше думают… Сижу, молчу, перевариваю полученное знание.
— Деньги тратить нельзя, — убеждённо повторяет СунОк, — мало ли, что в жизни может приключиться…
Смотрю на маму, которая с одобрением смотрит на свою старшую дочь. Не, «такой хоккей нам не нужен»! Это что же такое будет? Я, значит, буду зарабатывать, а они, будут складывать деньги в кучу и сидеть на них сверху? Так не пойдёт!
— Так не пойдёт! — произношу я вслух последнюю пришедшую в мою голову мысль, — Раз я деньги зарабатываю, значит, я ими и распоряжаюсь. Иначе, нет никакого смысла работать.
СунОк неприязненно смотрит на меня.
— Ты же их все потратишь, — повторяет она свой главный аргумент.
— Ну и что? — отвечаю я, — Заработаю ещё. Я зарабатываю для того, чтобы тратить.
Пффф… — выдыхает онни с выражением на лице — «опять двадцать пять!».
Я поворачиваюсь к маме, вопросительно смотрю на неё. СунОк тоже смотрит на мать, ожидая её вердикта. Мама явно в затруднительном положении.
— Ну… — неуверенно начинает она, видя, что младшие ждут её слов, — ЮнМи ты права, когда говоришь, что имеешь право распоряжаться заработанными деньгами. Но и СунОк тоже права, когда говорит, что ты делаешь это слишком легкомысленно. Как я понимаю, ты хочешь потратить их все? ЮнМи, у нашей семьи есть долги. Нужно оплатить последний год учёбы СунОк, а моё кафе сейчас не работает и, я даже не знаю, когда я снова смогу его открыть. Дочка, на что мы будем тогда жить, если всё потратить?
— Вообще-то я не собиралась всё тратить, — удивляюсь я её словам, — я возражала против того, чтобы моими деньгами распоряжались, не ставя меня в известность.
Я на секунду задумываюсь, смотря на СунОк.
— Похоже, мы с онни просто отклонились в сторону в процессе спора, — говорю я, — Я совсем не против того, чтобы тратить деньги на семью. Но я хочу, чтобы все траты согласовывались со мной. Это мои деньги, и я должна знать, сколько их у меня. Я так хочу.
Мама и СунОк смотрят друг на друга.
— Я предлагаю поступить следующим образом, — говорю я, — Берём временной интервал в шесть месяцев. Сколько нам нужно на жизнь? Ну, допустим, по два миллиона вон каждому. Шесть тысяч в месяц, тридцать шесть тысяч, за полгода… Мда, многовато…
— С ума сошла?! — пугается СунОк, опередив маму, которая тоже хотела что-то сказать, — Шесть миллионов в месяц?!
— А на сколько мы до этого жили? — спрашиваю я, обращаясь к маме.
— Продукты — примерно по триста тысяч вон на каждого, — отвечает мама, — но я ещё оплачивала кредиты, налоги, коммунальные услуги, учёбу СунОк и покупала всем одежду.
— Сколько всего выходило в месяц? — прошу я конкретизировать цифру.
— Два миллиона, два миллиона пятьсот тысяч вон в месяц, — отвечает мама, — в среднем примерно столько.
— Хорошо, — киваю я, — тогда считаем по-другому. Два с половиной умножаем на шесть, получаем пятнадцать миллион вон. Сколько СунОк за университет нужно заплатить?
— Три с половиной миллиона вон, — говорит мама, — но у меня ещё остались три миллиона из тех пяти, что ты дала мне раньше. На учёбу нужно пятьсот тысяч.
— Отлично, — киваю я, — значит, пятнадцать пятьсот. На непредвиденные расходы — кладём ещё полтора миллиона, итого, семнадцать. Десять миллионов отправляем в уплату кредитов, а девять — я забираю себе. Ок?
Секунды три домашние прикидывают в уме расклад.
— Зачем тебе девять миллионов вон? — спрашивает СунОк, — Датакоинов хочешь купить?
— Один доллар, вложенный в них сейчас, через несколько лет превратится в триста, — говорю я, — но покупать нужно теперь, пока они ничего не стоят. Девять тысяч долларов сегодня, это два миллиона семьсот тысяч долларов потом.
— Да с чего ты это взяла?! — в возмущении подскакивает на месте СунОк, — Никто про них ничего не знает! Я специально в интернете смотрела!
— Вот и хорошо, что не знают, — киваю я, — значит, надо брать, пока не разузнали. И потом. Я не собираюсь тратить всё на датакоины. Я стала публичным человеком. Я не могу ходить абы в чём. Вся страна смотрит. Агентство, конечно, одевает, это в контракте записано, но, надо бы и своё, что-то иметь. Чего позориться? Не беднота ведь.
Похоже, про одежду и статус, это я удачно сказал, — думаю я, поочерёдно смотря на лица родных, — согласие и понимание в этом вопросе, похоже, стопроцентное…
— А тебе хватит этих денег на полгода? — с сомнением смотря на меня, спрашивает СунОк, — Цены в бутиках — вон какие! Одно пальто больше двух миллионов вон стоит. Тебе же по статусу теперь нельзя будет на рынке вещи покупать? Айдолы на рынках ведь не одеваются.
— Я же буду ещё работать все эти полгода, — успокаиваю я её, — будут отчисления за участие в выступлениях, ещё модельное агентство подписало со мною контракт.
— Не пропаду, — обещаю я родным.
— А, тогда, ладно, — кивает СунОк.
(несколько позже. ЮнМи уехала в общежитие. Мама — моет посуду, СунОк — вытирает полотенцем мокрые тарелки.)
— Ну, прямо, как отец, — довольно говорит мама о ЮнМи, смотря на тарелку в своих руках в наполненной водою раковине, — тоже, вот так вот загорится, как она, пых, фых, давай делать! В руках всё горит, только успевай за ним. И тоже, всё новое любил. Читал — постоянно…
— ЮнМи — папина дочка, — улыбаясь, говорит мама и поворачивает голову к СунОк, — а ты, мамина дочка. Тоже, как и я, осторожная и думающая о завтрашнем дне. Моя дочура.
СунОк улыбается в ответ.
— Моя младшая дочь будет давать настоящую пресс-конференцию журналистам, — качая головой, говорит мама, — я так волнуюсь.
— Не беспокойся, — говорит СунОк, принимая из маминых рук вымытую тарелку, — ты же слышала, как она сказала, что президент СанХён дал ей выучить все вопросы, которые будут задавать. А у ЮнМи память хорошая. Она уже всё выучила. Не беспокойся, мам.
— Вот уж странные дела, — говорит мама,
