Закон Долга. Вестница - Гюрза Левантская
— Значит, мне предстоит бросить всё и сопровождать её в Руин-Ло.
— Да хоть в центр Камнеграни! Хоть в гущу Туманного предела! Семья не сгинет в твоё отсутствие. Крац и твой брат справятся. Я помогу.
Варн поднял голову и вгляделся в вертикальный зрачок Чары. Теперь он понимал, почему уходящая в небо так стремилась его видеть. Он не менее говорящ, чем шкура. Как они могли этого не замечать?
— Чара, если тебе когда-то понадобится моя помощь, тени на шкуре и тени в мыслях хватит, чтобы я оказался рядом! И про… да, прости. Я полагаюсь на твою мудрость и последую твоему совету. Но к вестнице одна ты не пойдёшь! Крац!
— Я понял, — провещал самец. Чара не возражала, но с печалью заметила:
— Ты теперь не настолько свободен, чтобы примчаться по «тени на шкуре и тени в мыслях». У тебя есть наездник. Потому постарайся, чтобы у неё появилось желание идти тебе навстречу, когда у тебя возникнет желание улететь.
Варн посерел осознавая. Связь и правда оказалась двусторонней. Клеткой для двоих. И он взвыл, пойманный.
Чара и Крац застали Иру за поглощением уже не первой миски еды. Один из незнакомцев, кого её спутники называли «дайна-ви», поглядывал в котёл, понимая, что еда стремительно кончается и ещё на одну миску просто не хватит, даже если соскрести всё со стенок. Понятно. Уходящая в небо восстанавливает силы после полёта. И видимо, прониклась им до последней крохи тела, если аппетит столь высок.
Ириан всё своё внимание отдавала пище и пока не заметила гостей. Зато насторожившиеся дайна-ви уже вовсю буравили взглядами чешую нир-за-хар. Чара и Крац читали их мысли и удивлялись про себя. Им никогда до конца не понять, как устроено мировосприятие обитателей Низин. Воевать с себе подобными? Ящеры даже представить себе такого не могли. Ликование и горе, ошибки и воздаяние за них семья встречала всем своим числом: от старших, сложивших крылья, до детёнышей, только прогрызающих скорлупу.
И вот перед ними «новый» народ. Живущий на Мрекском болоте. Так себе местечко они выбрали, если честно. В Северные горы, у порога которых оно находилось, нир-за-хар соваться не любили — силы, сокрытые там, не очень жаловали гостей, а народ, их населяющий, хоть и чтил законы гостеприимства, но им нечего было предложить друг другу, потому особого тепла меж ними никогда не было. Болото изобиловало дичью, но столь отвратной на вкус, что сунуться туда на охоту мог разве что до безумия голодный ящер. Слухи о том, что на болоте живут изгнанники эйуна, до нир-за-хар доходили, и, судя по любопытству, сквозящему в мыслях, об их существовании дайна-ви тоже было известно, но впервые представители обоих народов видели друг друга так близко.
Однако до чего преданные эти существа! Не так коготь поверни, бросятся на защиту. И судя по всему, они так же, как и ящеры, стоят горой за свою семью. Которую, почему-то зовут общиной. У бесхвостых странная речь. Обычно «общиной» они называют сборище разных себе подобных, собравшихся ради жизни по общему закону или порядку. Это хорошее слово, чтобы обозначать тех, кто делит ежедневные тяготы. Но назвать то, что они видели перед собой, частью общины ящеры не могли. Перед ними стояла семья. В том понимании, которое они вкладывали в это слово. Двое соединены кровью, один нет, но это не играло роли. Вспоминая о доме, дайна-ви испытывали точно такую же привязанность, как они к горам и тем, кто там остался. Если все жители болот такие, то перед ними действительно никакая не община. Семья. Нир-за-хар ощущали, что те им нравятся. Интересные. Сильные. Опасные. Семья всегда опасна, когда защищает своих. А девчонку-вестницу они таковой считают, и неважно почему.
«Не вмешивайся», — на всякий случай провещала Чара, а после подняла руки, скрючила пальцы и с силой прижала их к тому месту, где у бесхвостых самок были железы для молока.
— Мы пришли не на битву, — сказала Чара.
Вестница поперхнулась и подняла глаза. Ящерица глянула на того самца-изгнанника, что отвечал сегодня за пищу.
— Если хочешь, чтобы уходящая в небо быстрее пришла в себя после братания, приготовь ей кусок мяса с кровью.
Ира хотела было возмутиться и высказаться, что не ест подобную пищу, как вдруг, к своему ужасу, почувствовала, что рот неумолимо наполняется слюной. Это что за новости?! С каких пор её тянет на сырое? Она сглотнула, поняв, что еле справляется со слюноотделением.
— Я бы на твоём месте посочувствовала Варну, — ящерица не скрывала, что поняла, что с ней творится. — Твоё нутро способно переваривать и мясо, и растения. А вот нир-за-хар, которых после братания тянет пожевать травы, можно только жалеть. Преодолеть новые вкусовые пристрастия трудно, не меньше седмицы потребуется. А сколько животом маяться будет, зависит от того, сколько раз не выдержал. Мы можем поговорить? — спросила Чара, отмечая про себя, что дайна-ви не сбавили своей настороженности.
Они им не верят. Почему? Ах, вот в чём дело! Молодая раса… Поколения, не видевшие их народа и забывшие о том, как ящеры общаются. А вестница об их традициях вообще не знает. Придётся общаться их способом. Словами. Дольше это, да и сложнее, но придётся. Но с чего бы начать? Её опередил Крац. Он полностью повторил её жест с пальцами и фразу «мы пришли не на битву», пояснив:
— У нас такой знак обозначает то же самое, что и белое полотно во время переговоров у ваших народов. Мы пришли говорить, а не наносить удар в спину. И у нас и тени вещания нет, чтобы причинить вред уходящей в небо и её спутникам.
— Ваш вожак тоже обещал не причинять вреда, — сказала Ира, ощериваясь «иголками». Пока не злясь, а только предупреждая, что лезть ей в голову — затея плохая.
Чара встряхнулась, будто старалась сбросить с чешуи цвета досады и раздражения.
— Да. И об этом я тоже хотела поговорить, уходящая в небо. Один детёныш, на крыло не вставший, уже не захотел слушать моего совета, запретил словом вожака вмешиваться и сейчас лежит под деревом, борясь с остатками твоего гнева в собственной голове. У тебя слова вожака, слава Сёстрам, нет, но есть вполне действенный способ защититься от моих слов. Однако я этого чувствовать на своей шкуре не хочу. Потому
