Сергей Калашников - Своё никому не отдам

Галеры опять принялись за пальбу по снастям и ветрилам, но на сей раз уже два гребных судна получили повреждения от франских дальнобойных пушек. Одно затонула сразу, а второе попыталось выброситься на берег, но не дошло и ровненько так ушло под воду, оставив над водой верхушки мачт. Скампавеи западной группы успели снять экипажи, и, кажется, даже орудия были подорваны, во всяком случае, взрывы в башнях произошли выразительные, хотя и не такие, чтобы окончательно развалить галеры.

Повреждения парусов на франских линейных кораблях — сразу на двух — оказались значительными. Потеря управляемости, во всяком случае, произошла. Франов повернуло каждого в свою сторону, и третий, огибающий западного, уходя от столкновения, вылетел на прибрежные камни. Судя по полученному крену, сел он прочно, к тому же нынче отлив, что дело усугубило.

Вслед за этим прозвучал сигнал отхода, вызвавший в Гришиной душе бурю протеста, затоптанную им самим в дальний уголок своего разгневанного сознания. Никита больше него понимает и он не трус. Если велел смываться, значит, будут смываться.

Помог сигнальщикам и флаг-офицерам собрать причиндалы, получил в качестве поноски две связанные ремнями треноги и присоединился к спешно эвакуирующейся группе. Приметил, что взвод морской пехоты, прикрывший их, никуда не уходит. Тащат бочонки с порохом, камнемёт завершают. У ребят свои задачи.

Потом помогал грузить на рыбацкую лоханку орудийный ствол, снятый со станка. При этом был матерно обруган и получил направляющую затрещину от носящегося как угорелый усатого старшины. Едва завершили погрузку стволов, лафетов и зарядов на баркасы, торопливо отчалили и направились к востоку вдоль берега. В стороне, откуда они ушли, трещали ружейные выстрелы, мористей скампавея с выщербленными бортами тужилась не отстать от них, напрягая немногочисленные вёсла и следуя против ветра, а стайка разномастных лоханок увозила сделавшую своё дело бывшую береговую батарею.

Народ вокруг выглядел измотанным, но раненых не было. Крупный франский парусник удалялся к югу, заложив длинный галс с таким расчётом, чтобы настичь их после поворота, и на него поглядывали с тревогой — похоже, не уйти. Командир скампавеи в рупор переговаривался с Натальей, оказавшейся на головном корыте, а гребцы наваливались без понуканий — опасность видели все. Через полчаса-час их настигнет огромный корабль и всех перетопит. Впору выбрасываться на берег, вдоль которого они выгребают против ветра, и прятаться на нём.

— На скампавею пойдёшь гребцом. Повыбило там народ, — тот же грозный старшина, увидев выглядящего относительно свежим крепкого парня, сделал выбор.

Кивнул. Не может же он кричать: «Я царь, меня спасать надо, а не на судно прикрытия отправлять»!

Когда полугалера подошла с кормы и перекинула на корму баркаса абордажный трапик, государь вместе с другими «избранными» перешёл на неё и занял место на банке. Грести он умеет.

Банки забрызганы кровью. Весло новенькое. Сосредоточился на работе. Встречная волна не позволяет зевать.

Филигранно маневрируя, скампавея приняла людей еще с двух рыбацких судёнышек и пошла уже вполне уверенно, снова отойдя мористей. Матросы спускали с мачт части такелажа и суетились около орудий. Боцман подошел к царю и нахлобучил на его голову стеганый подшлемник, а поверх — помятую, но только что выправленную медную шапку. Делал он это ловко, словно опытная няня, обряжающая младенца. Панцирь на грудь приладил и ремешки застегнул массивными пряжками. Да так, что ни капельки не помешал грести. И перешел к следующему новичку, экипируя его сходным образом.

Вместо него подошёл другой старшина — приладил перевязь с тесаком и устроил рядом короткий мушкетон, вставший в гнездо у борта так, чтобы не мешать, но быть под рукой.

— Заряжено картечью. Оттяни курок, направь на ворога и потяни на себя крючок, что вниз торчит. А потом саблей руби, — понятно. Это такой инструктаж на случай абордажной сшибки.

Кивнул. Мол, понял, сделаю.

Фран, тем временем, сменил галс и накатывался справа на караван разномастных лоханок, огибающих крошечный мысок. Скампавея стала отклонятся ещё мористей, следуя наперерез вражескому кораблю. Заговорило носовое орудие. Хорошо, что на дальнобойных пятидесятимиллиметровках теперь тоже стоят противооткатные тормоза, и полугалеры вполне выдерживают отдачу их выстрелов. Ядра бортового залпа надёжно не долетели, а командир дал команду ворочать влево, после чего со скампавеи заговорила и кормовая пушка.

Противник тоже стал поворачивать влево, становясь к ветру кормой и приводя кусачую маломерку под носовой залп.

— Правый борт — суши вёсла, левые — навались, — скампавея чуть ли не на месте поворотила вправо и, стреляя из кормового орудия, «пропустила» подгоняемого попутным ветром противника мимо себя вдоль берега назад относительно того направления, в котором убегал караван, увозящий береговую батарею. Некоторое время линейный корабль продолжал терпеть обстрел, не имея возможности дотянуться до своего обидчика бортовыми залпами, но вот он завершил маневр, и кормовые орудия рявкнули, отправляя снаряды в цель.

Корпус полугалеры содрогнулся, перед Гришиным взором сверкнуло что-то кровавое, кольнуло в бок и в щёку, а правую ногу отбросило назад и прищемило. Тем не менее, он продолжал работать убогими скованными гребками, и другие парни делали то же самое, но уже в полный размах. А от соседа спереди осталась только нижняя часть туловища.

Боцман просунул длинный деревянный рычаг под банку у Гришиных ног, и он почувствовал, как ступня освободилась. Старшина выдернул из щеки щепку и принялся торопливо бинтовать голову поверх шлема и рта. Государь теперь грёб наравне с остальными и не удивился, почувствовав прекращение колотья в боку и сменившее его в этом месте чувство горячего тепла и запах палёного мяса. Это рану прижгли калёным железом. В аккурат в том месте, где передняя пластина панциря уже закончилась, а задняя ещё не началась.

Приводное устройство корабля «чинили» на ходу. А вот парня у другого борта, тоже раненого щепой, но бросившего весло и схватившегося за плечо, «обслужили», только оказав помощь ещё нескольким «оцарапанным», не бросившим работы. Впрочем, перевязав, его снова усадили на банку и дали в руки новое весло, взамен упущенного. Даже подзатыльников надавали. А уж потом оттащили куда-то останки погибших и занялись срочным ремонтом уключин.

У самой кормы на четырёх банках тем временем вообще не гребли — там заводили под дно брезент. Вопрос о том, как это возможно на ходу Гриша поклялся себе обязательно выяснить, если останется жив.

Пока это происходило, франские пушкари перезарядили свои ужасные пушки и выпалили снова. Корабли за это время изрядно разошлись — скампавея выгребала против ветра, а противник кормой к нему убавлял паруса, чтобы замедлить увеличение дистанции. Тем не менее, снаряды с него долетели, и один из них упал на корму, зацепив стенку орудийной башни, пробив палубу и днище. Теперь там заводили новый пластырь, что-то поправляли ломами в районе пушечных опор и матерились весело и беззлобно. Тон в этом задавал командир, явно довольный удавшимся сложным маневром. «Обкрутили» супостата — такой настрой почувствовался в репликах матросов.

Стало понятно, что мичман крепко надул неприятеля, заставив того сильно «спуститься по ветру», отчего погоню за караваном ему предстояло начинать сначала. Потом царь качал рукоятки помпы, отливая из трюма воду — изрядно приняли. Подавал плотнику доски, конопатил изнутри щели под кормовой надстройкой — это через слой воды с ладонь толщиной. Набивал порохом пеналы, помешивал в котле кашу, не давая ей пригореть — всё проделывалось в спешке, причины которой он не мог понять. Казалось, нужно как можно скорее убегать, а командир дал передышку двум третям гребцов и ремонтирует корабль на ходу, словно поджидая, когда его вдругоглядь настигнет супостат.

А супостат снова заложил длинный галс к югу и теперь, поворотив, опять настигал скампавею, отставшую от охраняемых судов настолько, что давно уже потеряла их из виду. Вот гребцы расселись по банкам и команды боцмана сдерживают ритм работы. Что-то выгадывает юный мичман, поминутно запрашивая у буссольщиков углы и дистанции. Это, выходит, часа три-четыре дожидался он повторной встречи с преследователем.

И вдруг слева в берег открылся проход. Очень удобная бухта в глубине которой можно разглядеть ушедшие вперёд рыбацкие суда. Вот туда они и вошли, ведя за собой на хвосте целый линейный корабль. Комендоры кормового орудия уже стреляют с предельной дистанции, пока безответно. Фран явно собирается ударить наверняка, километров с трёх-четырёх. Он сейчас идёт в полветра и руки для маневра у него развязаны.

Миновав мысы и достигнув центра удобной во многих отношениях просторной и укрытой от непогоды акватории, полугалера замерла бортом к неприятелю и старательно кладёт снаряд за снарядом в его носовую часть. Так вот в чём заключался план лихого мичмана! В относительной тесноте он может выбить орудийную прислугу носовой батареи и лишить франов возможности пользоваться самыми опасными пушками. А потом? Ведь потом линейный корабль подойдёт, повернётся бортом и… стоило ли так тщательно ремонтироваться? Ведь потопит.