Национальность – одессит - Александр Васильевич Чернобровкин
На следующий день я делал вид, что читаю учебники на французском языке, чтобы не слушать старого балабола, как это вынуждены делать его подчиненные. Он нашел свободные уши в соседнем купе, где ехала семейная пара, его ровесники. Компанию ему составлял, только во время походов в вагон-ресторан, потому что полковник был настоящим — знал толк в выпивке и еде.
Когда утром второго дня поезд прибыл без пятнадцати семь в Одессу, Мефодий Петрович пожалел, прощаясь, что все три его дочки уже замужем, иначе бы одну сплавил мне. Если они лицом в папу, то во время поездки вел я себя очень плохо.
На привокзальной площади меня ждал Павлин. Я отстукал ему «телегу» из зала ожидания Царскосельского вокзала, сообщив, когда прибуду в любимый город, но не был уверен, что получит. Адрес был домовладельца, где извозчик жил раньше. Перевезя семью, Павлин собирался снять квартиру получше. К тому же, у меня были сомнения, согласится ли его жена покидать деревню и переться в неизвестное.
— Я здесь, барин! — заорал он, встав на подножке во весь рост, когда я с носильщиком вышел на привокзальную площадь.
Скажу честно, я был рад ему, как близкому родственнику, которого давно не видел.
69
Поезд «Корнешты-Кишинев-Одесса» прибыл в десять минут одиннадцатого ночи. На перроне, освещенном электрическими фонарями, было всего несколько встречающих, все мужчины, носильщики, сотрудник железной дороги в форме и городовой с шашкой на ремне слева и кобурой с наганом справа. Военное положение в городе не отменили. Полиция несла службу усиленно и на улицах можно было встретить казачьи патрули. Я ждал возле первого вагона, пока из него не вышли все шесть пассажиров, после чего вспомнил, что женщины легко тратят деньги, пока платит мужчина, но если сперва попали к ней, то стали нажитыми непосильным лежачим трудом, посему расходуются очень экономно.
— Иди за мной, — позвал я носильщика, косолапого битюга в коротковатом для его роста фартуке и с начищенным до блеска нагрудным жетоном с цифрой семнадцать.
Сестры Соколовы ждали меня возле вагона третьего класса. Теперь было понятно, почему они боялись ехать ночным поездом, прибывающим в Одессу утром. В первом классе это безопасно, а вот в третьем публика разнообразнее. Там даже курить разрешено, чтобы проводников реже избивали за некорректные замечания. Стефани ответила сразу, как только получила телеграмму с поздравлением с началом учебного года, написав, что приедет вместе с сестрой дневным поездом.
Рядом с девушками стояли на перроне два чемодана и два саквояжа, на которых лежали два больших узла. Так понимаю, прибыли со всем приданым. Не хватало только перин и подушек. Обе в маленьких черных шляпках и простеньких закрытых темных платьях — под класс вагона. Стефани ждала, что упрекну за нецелевое расходование денег, выданных на обратную дорогу. Вероник вся в предвкушении, как пройдет встреча любовников после долгой разлуки. Я разочаровал обеих, спокойно поздоровавшись и приказав носильщику грузить их барахло на тележку.
— Мы побоялись ехать ночным поездом. Теперь надо пристроить Вероник в недорогую гостиницу, хотя там опасно оставлять юную девушку одну… — начал объяснять Стефани.
— Переночует у меня, постелешь ей на диване в гостиной, — сказал я то, что от меня ждали.
На привокзальной площади нас ждали Павлин, который повез девушек, и еще один извозчик, на котором поехал их багаж и рядышком я. В квартире сестер Соколовых ждала большая коробка пирожных, чай к которым я заварил, вскипятив воду с помощью самодельного электрокипатильника. Изготовил этот прибор, вспомнив студенческие годы. Розеток пока нет по причине отсутствия электроприборов. Есть только включатели для ламп. Переплетенные два медных провода, покрытых гуттаперчей, идут под потолком, их пока не вмуровывают. Держатся на фаянсовых изоляторах, прибитых к стене или потолку. Провода кладут во впадину на нем с двух сторон, а за ним туго переплетают, благодаря чему не спадают. Я заказал в посудной мастерской, нарисовав чертежи, пару розеток и штепсель из фаянса, а у медника — гнезда, стержни к ним и пластины для нагрева. В студенческом будущем пластинами служили обычные лезвия для безопасной бритвы. Договорившись с управляющим дачей, в большом железном ящике, закрываемом на навесной замок, отключил самостоятельно рубильник, через который шел электрический ток на мою улочку, чем удивил всех несказанно. Сейчас электричество — удел избранных. После чего я сделал в своей квартире два отвода от общего провода, один на кухне, второй в гостиной, к розеткам, приделанным к стене. С помощью штепселя, двух медных проводов и пластин с крючками я изготовил прибор, который быстро кипятил воду. Наливал ее в большую фаянсовую кружку емкостью около литра, вставлял две пластины так, чтобы не соприкасались, включал в розетку — и через пару минут вода начинала шуметь, как ветер в соснах. После чего выключал прибор, вынимал пластины и переливал воду в фарфоровый заварной чайник с типичным русским узором из синих листьев, в котором был китайский красный чай. Белого в Одессе не нашел. Для сестер Соколовых мое обращение на «ты» с электричеством было сродни колдовству.
Стефани пошла принимать ванну, а Вероник, сняв шляпку и распустив длинные густые светло-русые волосы, расставила фарфоровую посуду для чая, переложила пирожные на три блюда поровну и села напротив. При этом старалась делать вид, что не хочет мне понравиться. Скоро ей возвращаться в казарму, то есть в дортуар, а там любой мужчина кажется идеалом, потому что не дотянешься. Пирожные ела аккуратно и стараясь не показать, что нравятся даже больше, чем я.
— Я не буду, а твоя сестра боится потолстеть, так что можешь съесть все сама, — пододвинув к девушке свою порцию пирожных, предложил я.
Стефани боится потолстеть не от пирожных, но младшей сестре это знать ни к чему.
— В институте часто дают их? — поинтересовался я,
— На Рождество и Пасху, — ответила Вероник.
— Балуют вас! — пошутил я. — А достать каким-нибудь нельзя?
— Можно через прислугу, но стоят намного дороже и, если классная дама узнает, целый день будешь кушать стоя, — рассказала она.
— Не такое уж и тяжкое наказание, — решил я.
— Стоя кушают только падшие женщины, поэтому девочки отказываются, — поделилась секретом Вероник.
Советская зона-малолетка с тысячами западло отдыхает!
Я достал из бумажника червонец, положил рядом с ее чайной чашкой и сказал шепотом:
— На пирожные. Спрячь и сестре ни в коем случае не говори. Это будет наш с тобой секрет. Когда будешь голодать, стоя у обеденного стола, вспомнишь меня.
Она густо покраснела, но предложение было таким романтичным, что после непродолжительного замешательства
