Гонщик-2 - Дмитрий Николаевич Матвеев
— Да, заманчиво, — подтвердил Шнидт. — Вдруг и впрямь наследство ваше пролежало столько лет, вас дожидаючись. Не думаю, что в шкатулке была крупная сумма, но вам, конечно, пригодятся любые деньги. И на свадьбу, и на ваш прожект. Знали бы вы, какие слухи по Тамбову ходят о будущем заводе!
— Да знаю уж, наслышан. Третьего дня мне губернатор все уши прожужжал насчет этого. Все намекал, что его в долю взять не помешает.
— А вы что? Губернатор может сильно вам жизнь осложнить.
— А я отказал. У меня пайщик имеется повыше рангом, губернатору не по зубам.
— Ишь как! — восхитился старик. — Могу лишь порадоваться за вас. А к Травину один не ходите. Мутный он человек. Кто знает, не затаил ли злобу на вас, да на весь род Тенишевых. Вот хоть зятя моего с собой позовите. Вы с ним в дружеских отношениях, вам не откажет. Опять же в полиции служит, да в чинах изрядных. При нем Травин пакости устраивать не посмеет.
Совет был и впрямь хорош. Наверное, я бы и сам додумался до этого, но вполне может быть, что уже в гостях у Травина. Так что от Шнидта я направился прямиком к Боголюбову.
Платон Сергеевич принял меня радушно и, что важно, не стал расспрашивать о деталях и подробностях гонки. Ну да, в его распоряжении был прекрасный источник сведений, и своё любопытство он успел удовлетворить вполне.
Кухарка накрыла чай, мы уселись за стол, отпили по глотку, и Боголюбов задал прямой вопрос:
— Какими судьбами, Владимир Антонович? По делу или просто так?
— Просто так, по делу, — пошутил я.
Боголюбов охотно рассмеялся, но все же переспросил:
— Так все же по делу?
— По делу, Платон Сергеевич. Надумал я сходить в гости к Травину. Он меня с полгода назад зазывал, да я тогда решил не ходить. Опасаюсь я этого человека. Сами знаете, поди: темные истории вокруг него ходят, с бабкой моей опять же не все ясно.
— Разумно, разумно, — подтвердил полицейский инспектор. — А нынче отчего ж собрались?
— Возникли новые обстоятельства. Помните, я вам отдавал на анализ колье с гранатами?
— Помню, как не помнить.
— Так вот: собрал я полный комплект украшений. Честное слово, счастливый случай помог. Кому рассказать — не поверят. В наборе перстня недоставало, так мне его невеста в счет приданого принесла.
— И впрямь случай! — восхитился Боголюбов. — А Травины тут причем?
— В футляре от колье нашлась записка, писанная рукой прабабушки. Нашел её Альфред Карлович Шнидт, взявшись почистить украшения. И в этой записке указывалось, что матушке оставлено было небольшое наследство. Доступ к нему находится в музыкальной шкатулке, которая некогда принадлежала Варваре Николаевне Тенишевой. Шкатулка эта осталась у Травиных.
— Понятно. А что ж вы раньше не навестили дом своего деда? — полюбопытствовал Боголюбов.
— Не было в том потребности. В записке указано, что ключом к наследству является перстень, а как раз он-то и отсутствовал. Нынче же, поскольку перстень найден, возник повод к визиту.
— Вот теперь все понятно и логично, — кивнул Боголюбов. — И вы, конечно, хотите пригласить меня составить вам компанию.
— Вы очень проницательны, Платон Сергеевич.
Боголюбов остро взглянул на меня:
— Я непременно отправлюсь с вами. Более того, я возьму с собой еще несколько приставов. Давно пора навестить этот шалман, а вы даете мне для этого прекрасный повод.
В этих словах я ощутил небольшой намек и поспешил уточнить:
— Вы что-то узнали в отношении моих дел?
— И да, и нет. Мы, конечно, ведем расследование, но результатов до недавнего времени было исчезающе мало. Однако сейчас появился новый след, и след этот ведет напрямую к Травину. Насколько он верен, еще предстоит выяснить. Этим я и собираюсь заняться.
У меня возникло странное противоречивое чувство: согласие Боголюбова добавило мне уверенности в успехе мероприятия, а замечание о возможном источнике моих проблем, напротив, прибавило опасений. Но в любом случае отказываться от своих планов я не собирался.
В «Эмилию» вполне свободнопоместились и мы с Боголюбовым, и трое крепких полицейских. На улице сеял мелкий весенний дождь, порою задувал ветер, и тёплая закрытая кабина мобиля была сейчас очень уместна. Несмотря на раскисшую дорогу, ехали мы довольно бодро, и добрались до поместья Травиных менее, чем за час.
Местность выглядела пустынной и необжитой. Если кто и был в окрестностях, то он умело скрывался. У ворот внешне запущенной усадьбы полицейские вышли, а мы проехали по подъездной дорожке дальше к парадному крыльцу особняка.
Нас встретил слуга, больше похожий на бандита, и проводил в кабинет к хозяину. Шли мы небыстро, и я вовсю крутил головой, разглядывая интерьеры. Запустение касалось не только фасада здания, но и его внутреннего убранства. Подобным образом еще не так давно выглядел особняк Тенишевых. В одном из переходов я случайно заметил того самого наглого пижона с тросточкой, что пытался угрожать мне в Орле. Я дернулся было к Боголюбову, пытаясь обратить его внимание на эту морду, но не успел: пижон скрылся за портьерой.
Я и без того был собран, а эта встреча и вовсе заставила меня максимально насторожиться, вплоть до ожидания пули из-за угла. Я не удержался и провел рукой по левому борту сюртука, словно бы стряхивая пылинку, и ощутил увесистую тушку своего револьвера, уютно устроившегося в кобуре подмышкой. Это меня успокоило, и дальше до самого кабинета я шел вполне уверенно.
Прежде я не встречался с Травиным, и сейчас разглядывал своего дальнего родственника. Ему было за пятьдесят. Лицо тяжелое, как принято говорить, носящее следы порока: глубокие морщины, набрякшие под глазами мешки. Редкие седые волосы гладко зачесаны назад. Темные глаза под клочковатыми бровями глядят настороженно. В целом неприятное зрелище.
— Добрый день, Борис Васильевич, — поприветствовал я хозяина. — Позвольте представиться: Владимир Антонович Стриженов.
— Что ж вы скромничаете, Владимир Антонович? — отозвался Травин. Назвались бы сразу — Тенишев. Родовой перстень-то вы не стесняетесь носить. А с господином Боголюбовым мы уже знакомы. Но давайте сразу к делу. Вы хотели встретиться и о чем-то поговорить. Вот мы встретились. Говорите.
— Я и впрямь не расположен вести долгие беседы. Насколько вы знаете,
