Цитадель: дочь света
Так что я спокойно, задрав подбородок, прошествовала мимо здоровяка и, выйдя на полянку, чинно уселась на бревнышке, расправив юбку. Ударят — не ударят? Прилетит оплеуха — тогда будем менять тактику. Внутри все дрожало как желе, но я стиснула руки, до искорок в глазах прикусила язык и заставила себя не трястись крупной дрожью.
Хвала Господу, ничего не прилетело, и я немного расслабилась. Только тот, кто сопровождал меня, что-то сказал, наверное, непристойное, и все захохотали — но мне-то что до этого?
Потом они стали жарить мясо — о, мясо! Надеюсь, что не эльфийское. Мясо-мясо-мясо! Интересно, они это специально задумали, чтобы меня оскорбить? Я же эльфийка и не должна есть мясо! Надеюсь, их ждало разочарование, потому что в брошенный мне кусок мяса я вцепилась едва ли не с урчанием. Обжигаясь и захлебываясь слюной, я изо всех сил заставляла себя тщательно прожевывать, а не глотать крупные куски. Мясо, кстати сказать, было великолепно — нежное, мягкое и хорошо прожаренное. Однако я ожидала, что орки едят пищу с кровью, а то и сырую! Только бы не эльфятина!
Из пленных, по-видимому, была я одна. С одной стороны — хорошо, а с другой — неужели убили всех-всех?
Вожак стаи — здоровенный лысый нигер (к черту политкорректность!) с обилием татуировок на лице и руках — подошел ко мне и с ворчанием сграбастал мои волосы и принялся щупать. Я оттолкнула его лапу и убрала волосы назад, показав уши. Да. Ни разу не эльфийские. Он удовлетворенно кивнул и сказал что-то. Ко мне подошел очередной орк. Некоторое время я разглядывала его, пока не поняла, что это «она». Надо же, а Ола говорила, что мужчины и женщины-орки не общаются друг с другом кроме как для продления рода! Или это гермафродит? Вроде не похоже. Обтягивающие брюки не выдавали наличие первичных половых признаков, зато грудь, несомненно, была. Меньше, чем у меня, ха! И у нее, в отличие от мужиков, были волосы. Короткие и курчавые, но были.
Нет, все-таки бабы — дуры. Сижу тут, грудью с орчихами меряюсь, а того и гляди меня пристукнут.
— Ты мясо любить? — с интересом спросила орчиха.
— Только не эльфятину, — сказала я.
Орчиха закудахтала от смеха.
— Мы человек не едим, — сказала она. — Эльф не едим, орка не едим. Мы кабана едим, и птица, и олень. Дикари едят. Дикари плохие орки.
— Спасибо, — с чувством сказала я. — Я очень рада.
— Тебя Галла зовут? — спросила орчиха и стукнула кулаком в грудь. — Я Орра-Ла!
— О-ля-ля, — тоскливо протянула я. — Да, я Галла.
Орчиха оглянулась на своих и шепотом сказала:
— Твои эльфы совсем плохо. Святого убили. Девку одну убили. Остальных вервольфы отбили. Вовремя успели. Много вервольфов пришло.
Я тяжко вздохнула, закусила губу.
— А меня зачем не убили?
— А зачем тебя убивать? — удивилась Орра. — Ты лежала дохлый, нас не била, не стреляла. Мы когда убегали, тебя взяли. А теперь тебя Старику отдадим, нам подарок будет.
Кто-то резко окликнул орчиху, но она погрозила ему кулаком и залаяла в ответ. Однако от меня отошла.
У женщины татуировок не было, и одета она была опрятней других. На ногах у неё были сандалии с толстой кожаной подошвой, брюки по колено из грубой серой ткани чистые и без дырок, а безрукавка со шнуровкой на груди украшена бахромой и бисером. В волосах, тоже бусины. В ушах есть отверстия под серьги, но серёг нет. И ямочки на щеках… Мужчины все как один были в таких же штанах, как у орчихи, разной степени потертости, у кого-то почище, у кого-то совсем засаленные. Безрукавки же были не у всех, а у кого и были — в крови и в разрезах. У всех мужчин были татуировки на руках, у самого крупного и еще у парочки — и на лице. Крупный был одет более роскошно — и безрукавка у него была не сизо-желтой, как у остальных, а некогда ярко-синей и с клочками меха. И вместо сандалий у него были добротные ботинки на шнурках. В общем, типичный альфа-самец, малосимпатичный субъект.
