Моя анимежизнь. Пенталогия (СИ) - Смолин Павел

– Вот как? Тогда я подожду, когда ты закончишь.

Чико кивнула, продолжила рисовать. Отлично! Она спорит со мной – это хороший знак. Ребенок не должен быть абсолютно послушным биороботом. Я вздохнул. Сначала я лечил котика, потом лечил Хэруки, теперь лечу Чико. Может, задуматься о карьере доктора? Не, лениво. Переодевшись у шкафа, упал на футон, глядя в потолок и ковыряя в носу. Вроде, с копом получилось неплохо. Интересно, батя подыгрывал или тоже повелся? Какой актерский талант во мне пропадает, хе!

– Братик, я закончила, смотри! – Чико подошла ко мне, гордо продемонстрировала портрет Сакамото‑сана. Я посмотрел и удивился. Котик получился вполне похожим. Конечно, никакого сравнения с работами настоящих художников, но как для 10‑тилетнего ребенка рисунок был просто суперский.

– Ничего себе, Чико! Да у тебя настоящий талант! – искренне похвалил я сестренку. Она довольно улыбнулась.

– Надо показать картину папе! – сказала она.

– Обязательно покажешь, но не сейчас. Инспектор еще не ушел.

Чико кивнула, предложила сыграть в крестики‑нолики, я охотно согласился. Поддался один раз, потом выиграл. Ребенок должен ощущать вкус побед и горечь поражений.

На лестнице послышались шаги отца, он постучал в дверь. Уважает личное пространство, какой молодец. Пригласил его войти, он с хмурым видом вошел, с порога начал выражать отцовскую заботу:

– Сын, не переживай, все уже позади, ты отлично справился… – осекся он, увидев наши с Чико довольные рожи.

– Папа, смотри! – Чико показала ему рисунок, он посмотрел, хмыкнул, спросил: – Ты это сама нарисовала? Братик тебе не помогал?

Чико покачала головой. Я бы при всем желании не смог ей помочь, она в 10 лет уже рисует намного лучше, чем я.

– Впечатляет! Знаешь, Чико, у тебя настоящий талант! Не бросай рисование, хорошо?

Девочка довольно кивнула, отец вернул ей рисунок, обратился ко мне с растерянным видом:

– Сын…

– Я в порядке, бать! – улыбнулся я ему, – Как тебе мой небольшой спектакль?

Отец сложил руки на груди.

– Выглядело до жути правдоподобно. Пугающие навыки для пятнадцатилетнего подростка. Уверен, тебя ждет успех на корпоративных совещаниях.

Я засмеялся и ответил:

– Я же говорил тебе, что хочу быть писателем.

Отец хмыкнул:

– Я уважаю твои желания, сын, но на всякий случай подумай о карьере в «Хонде», хорошо? Это очень хорошая корпорация, которая ценит сотрудников.

Я кивнул, отец спросил:

– Ну что, какие планы на вечер?

– Мне на важно, чем заниматься с братиком и папой! – радостно сказала сестренка.

– Можем посмотреть подаренный тобой фильм, – сказал я. Отец довольно кивнул, я добавил: – И еще кое‑что!

Подошел к столу, достал давным‑давно подаренную мне Кейташи кассету с записями репортажей со мной. Сделал зарубку в памяти, что так и не отблагодарил друга за подарок. Надо будет что‑нибудь придумать.

Отец напрягся:

– Надеюсь, это не то, о чем я подумал?

– Не, это записи с телевизора. Помнишь, я рассказывал тебе, что меня показывали в новостях?

Батя посветлел лицом:

– Так что ж ты молчал столько времени?!

Мы дружно спустились вниз, отец с Чико уселись на диван, я поставил кассету, занял свободное место. Чико оказалась в середине. Я нажал «плей». Сначала была запись с митинга. Батя ржал как конь, тыкая пальцем в экран и приговаривая: «Видел его рожу?», «Ахаха, гора мусора, вот кто он есть!», и в конце: «Так его, этого социалиста». А? Хомма социалист? Ну и мразь. Такие как он и дискредитируют светлые идеалы социализма. Немного взгрустнулось.

– Сын, было страшно? – спросил отец после просмотра, поставив запись на паузу.

– Да, было, – честно ответил я.

– Братик крутой! – подвела итог Чико.

Дальше мы посмотрели церемонию награждения меня благодарственным письмом.

– А я ведь голосовал за Такераду на прошлых выборах. Он неплохо справляется со своими обязанностями, пожалуй, проголосую за него и на этих, – сработала на батю предвыборная агитка, потом он задумчиво сказал:

– Альманах, да? Я, пожалуй, куплю десяток, похвастаться перед друзьями и порадовать ваших бабушку и дедушку.

Что? У меня есть бабушка и дедушка? Вообще логично – не взялся же отец из ниоткуда. Но почему они до сих пор не давали о себе знать? В Японии не принято интересоваться внуками? Вспомнил старика Ринтаро и его зацикленность на Хэруки. Нет, тут что‑то другое. Спрашивать батю, само собой, не стал. Изменения в личности Иоши можно объяснить отцовским отъездом, но провалы в памяти – точно нет.

Я сменил кассету на «Кровавый спорт», наличие перед телевизором Чико меня не смутило. Фильм‑то безобидный, ну дерутся дядьки, ну и что?

Как и обещалось, кино было на английском, отец взял на себя обязанность переводить, чем, если честно, только мешал. Английский в прошлой жизни я знал очень хорошо без всяких дарованных богиней «автопереводчиков». Мы досмотрели до момента, когда пожилой мастер боевых искусств начал «растягивать» Ван Дамма. Мне пришла в голову идея, и я поставил фильм на паузу. Очень удачно в стоп‑кадре оказалось мужественное лицо актера. Встав с дивана, я встал возле телевизора.

– Бать, представь видеоряд – на фоне заката крупным планом показано его лицо и сложенные на груди руки. Его глаза закрыты. Закадровый голос: «У меня были взлеты и падения, километры разбитых дорог и свирепые ветра». Глаза открываются, он смотрит прямо в камеру. Закадровый голос продолжает: «Именно это сделало меня тем, кто я есть. Теперь я стою перед вами». Камера медленно отдаляется, закадр: «Вы видите тело, доведенное до совершенства». Камера продолжает отдаляться, и под слова «пару ног, действующих вопреки законам физики» мы видим, что он стоит на двух едущих задом наперед Хондах. Закадр: «и решимость сесть на шпагат, которого еще никто не выполнял». Камера продолжает отдаляться, и под красивую музыку Хонды начинают разъезжаться до тех пор, пока герой не сядет на шпагат, какое‑то время продолжая движение. Всё.

Батя ошарашенно смотрел на меня, мало что понявшая Чико на всякий случай тоже. Пауза затягивалась. Наконец отец отмер и спросил:

– Как ты это придумал?

Я с улыбкой пожал плечами.

– Почему именно он? – указал на экран отец.

– Потому что ближайший десяток лет он не слезет с больших экранов, значит реклама останется актуальной. Кроме того, он пока еще не стал суперзвездой, а значит потребует вменяемый гонорар.

Отец задумался на пару минут, я сел обратно на диван и терпеливо ждал. Чико с любопытством вертела головой, переводя взгляд с отца на меня и обратно.

– Знаешь, а ведь может получиться очень хорошо! – улыбнулся батя, – Надо это записать, – он поднялся, сходил в коридор, вернулся оттуда с блокнотом и карандашом, – Можешь повторить?

Я повторил, батя записал. После этого мы продолжили смотреть фильм. Ближе к концу, когда за окном стемнело, Чико сходила в коридор и щелкнула выключателем, включив лампочку над крыльцом. Батя посмотрел на посветлевшее окно, встал с дивана, вышел на улицу. Через какое‑то время зашел обратно.

– Сын, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Глава 8.6: Изоляция

– Сын, ты ничего не хочешь мне рассказать? – строго спросил он, сложив руки на груди.

– Точно, совсем забыл! Нужен плафон и кабель‑канал! Я бы сходил в строительный магазин, но ты сказал не выходить из дома, – с беззаботной улыбкой попытался я увернуться от проблемного разговора.

– Не придуривайся! Ты же прекрасно понял, о чем я! – повысил отец голос. Блин, не прокатило. Ладно, объяснения с отцом все равно были вопросом времени.

– Папа, братик не виноват! – протестующе сказала Чико. Какая молодец. Отец осекся и сбавил тон:

– Я его ни в чем и не виню. Просто хочу задать несколько вопросов.

– Чико, мы с папой немного поговорим на кухне, хорошо?

Девочка кивнула, я поднялся с дивана и повел отца на кухню. Мы уселись друг напротив друга. Отец сверлил меня взглядом, я собирался с мыслями. Ладно, попробуем так: