Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2
Да, нынче сложилась парадоксальная ситуация, куда ни ткни, словно фекалии в воде повсплывали на самый верх некие поганые слои. Очистить бы образовавшееся болото, и превратить тем самым в озеро дивной чистоты. Где же только взять такой дуршлаг, способный вычерпать эти нечистоты до кристально-чистой и свежей воды? Но когда-нибудь это чудо обязательно произойдёт, и тогда всё встанет на свои места, а жители этого озера, наученные горьким опытом, станут строить новую жизнь с учётом старых ошибок и, конечно, совершать новые, которые потом придётся опять исправлять. Сейчас ведь невозможно добиться ничего, не испоганившись, а должно быть наоборот – чем больше добиваешься в жизни, тем чище становишься, а иначе ничего и не добьёшься. Убогая и удручающая картина – общество с утраченной и разбазаренной совестью, пусть даже эту совесть общество терять и всячески вынуждают. Но вынуждает-то кто?
Получив свою обязательную порцию «положительных» эмоций я добрался-таки, не смотря ни на что, до отдалённой двухполосной дороги, где уже можно было получить хоть какое-то удовольствие от вождения машины.
А вот и дачный поселок, растянувшийся вдоль поля, окаймлённого со всех сторон лесами аж на целых четыре километра. Пришлось немного попрыгать по кочкам и выбоинам белой насыпной гравиевой дороги, но вскоре показалась и дача родителей – маленький щитовой домик и сарайчик с летним душем, который маячил синей бочкой с крыши, приветствуя меня. Все эти хоромы прекрасно умещались на шести сотках. Я открыл ворота и привычно втиснул машину на отведённое ей место. Затем скоренько переоделся, выпил чайку на дорожку по давней сложившейся традиции, больше похожей на привычку, всё закрыл и выключил, ничего не забыл, и вперёд, правда, без песни.
Через пять минут я уже весело маршировал по родному лесу, старательно обходя знакомый мусор и говоря самому себе, что не рожу нужно воротить скорбно и недовольно, а взять, да всё убрать! Да разве уберёшь его? А коли и уберёшь, так сразу набросают новый. Нужно в первую очередь убирать мусор, который находится в умах.
Ещё через тридцать минут средней интенсивности ходьбы я очутился в овраге совсем рядом с потайным проходом. Внимательно и осторожно осмотрелся по сторонам, хотя это и было, скорее всего, лишним, ведь лаз между мирами надёжно охранял сам себя и так просто ни за что не открылся бы, коли посторонний взгляд исподволь наблюдал бы за мной. Но кто его знает? На всякий случай надо. Конспирация никогда не повредит! А вдруг лаз не чувствует слежки на большом расстоянии и какой-нибудь заблудший грибник, раздавив чекушку и разомлев от усталости, втихаря наблюдает за мной? Хотя это вряд ли. Ну, а теперь, когда я подстраховался, уж точно всё будет в ажуре.
Привычным способом пробравшись по тоннелю, я осторожно высунул голову из отверстия в земле по ту сторону хода и сразу, к своей искренней радости, увидел поджидавших меня старых друзей, Коршана и Корнезара. Ещё не заметив моего присутствия, они о чём-то оживлённо спорили. Я на всякий случай старательно прислушался, даже уши покраснели от натуги. Затем пригляделся повнимательнее и зачем-то принюхался. Какой тут всё-таки чистый воздух!
Коршан вальяжно развалился на пышной лесной травке, как на матрасе, подстелив под себя покрывало, наверное, дабы не запачкать свой щегольской ладненький костюмчик. Только теперь к его одеянию прибавилась ещё и франтоватая широкополая шляпа из тёмно-серого фетра с большим чёрным пером. Ради справедливости нужно признать, что эта шляпа ему очень шла, ибо довольно гармонично сочеталась с костюмчиком, да и со всем его обликом в целом. Что, вполне естественно, никак не могло не возбудить праведного гнева и искреннего недовольства щепетильного до крайности Корнезара. Под локоть, на который грациозно опирался бывший чревоугодливый ворон, был подложен аккуратно свёрнутый в несколько раз плащ, очень похожий на тот, что выдал мне когда-то старина Дормидорф. Такой же плащ красовался на Корнезаре, который был очень занят тем, что недовольно, но вежливо отчитывал красавца Коршана:
– Друг мой, послушай меня! Нужно быть чуточку скромнее. Одевался бы ты немножечко проще, что ли! Не подобает нам, неутомимым борцам со злом, кичиться сей ответственной и непростой миссией! Это может быть расценено превратно! Не престало нам выделяться среди прочих, не менее достойных существ, привлекая излишнее внимание к нашим скромным персонам. Что ты вырядился, словно пижон какой? Вон и перо на шляпу нацепил! Ну, что это, любезный Коршан, как же так? Перо-то вороново?
Коршан нехотя отвечал, посасывая и жуя соломинку:
– Ну, вырядился! Ну, вороново перо! И что дальше? Не петушиное же перо мне, заслуженной птице… кхе-кхе, себе на шляпу прикажешь нацепить? Тебе-то что до этого за дело? Что я, цивилизованный и умный человек, должен одеваться, словно полудикий воин с равнин в какие-нибудь собачьи обноски или полуистлевшие шкуры животных? Не бывать этому! Или прикажешь мне, мне-е, одеваться как ты… что ли? Ну-у, прикажешь?
Последнее было сказано с явной издёвкой. Корнезар обиженно встрепенулся и с достоинством оскорблённой добродетели слишком членораздельно произнёс, чеканя каждую согласную букву:
– А что это, позволь узнать, тебе, любезный Коршан, не нравится в моём скромном облачении?
– Вот-вот, сам и признался! Все слышали? Вот, эта самая твоя скромность, особенно в твоём облачении, я уже молчу про всё остальное, мне и не нравится, – выпалил защищавшийся Коршан, а его блуждающий и ищущий поддержки взгляд упал на мою голову, вот уже несколько минут торчавшую из земли.
– Ну, наконец-то, мы тебя заждались совсем, а ты торчишь там себе. Да ещё и наблюдаешь за нами втихаря! – воскликнул он.
А Корнезар добавил:
– Давай, выбирайся скорей, и в путь, время не ждёт!
Приняв мои вещи, они помогли мне выкарабкаться из дыры, просто-напросто подняв за обе руки, и только тогда я заметил старых знакомых – лосей, пасущихся неподалёку. Лоси вежливо и, как мне показалось, радостно поприветствовали меня. Затем один из них подошёл к Коршану, и тот привычным жестом протянул лакомство в зажатой ладони. Лось благодарно запыхтел, как паровоз, и аппетитно захрумкал сухариком с чесноком, блаженно закатив при этом глаза. Звук был такой, будто кто-то остервенело разминал сухари в пустом жестяном ведре. Я узнал по запаху, что это были именно ржаные сухарики с чесноком. Значит, лось был умело «заминирован» и, судя по его распёртым и раздутым бокам, времени до начала извержения осталось мало. Я сразу всё понял – то был старый и знакомый фокус.
Коршан, лукаво улыбаясь, подмигнул мне и заговорщицки зашептал:
– Садись быстрее на него и поезжай первым.
Затем он протянул мне мой старый плащ и сказал:
– На, Дормидорф просил передать, кстати, каверза и духи-исполнители в кармане.
– Очень даже кстати! А то я чуть не забыл о данном мной обещании, – ответил я, надевая плащ и доставая мешочек с духами.
Все непонимающе посмотрели на меня, но вместо объяснений я приступил к действиям. Бросив камушек на землю и дождавшись появления духа-воина, правда, в данный момент, скорее просто исполнителя, я самым подробнейшим образом объяснил задачу на ближайшее время по предоставлению обещанных и долгожданных информационных услуг моей развесёлой семейке. Лось терпел, жалобно поглядывая на меня влажными глазами, а я торопился, как мог.
Разъяснения длились недолго. Сообразительный исполнитель всё сразу понял. Он был готов хоть сейчас отправиться выполнять задание, но мне неожиданно пришла в голову одна замечательная мысль, на мой взгляд, очень даже остроумная! Как же я только раньше до этого не додумался? Дабы мои прелестницы не сделались заиками, я попросил духа принять облик милой и сухонькой дряхлой старушенции, однако ещё полной сил и темперамента для борьбы с невежественностью во всех её омерзительных проявлениях. Нужна была простецкая волевая старушка, похожая, как я себе это представлял, на непомерно принципиальную домоправительницу или строгую учительницу-воспитательницу, какими они были двадцать лет назад, подрабатывающую после основных занятий в школе ещё и в группе продленного дня. Взять такую правильно выдержанную славную учительницу, в меру раздражительную и хорошенько утомлённую, это после целого-то дня, проведённого с милыми детишками! Любой бы взвыл белугой! А ей хоть бы хны! Взять и как дать ей точку опоры! А она возьмёт и запросто перевернёт весь мир! Подобная женщина мне и была нужна, и я остался доволен тем, что предстало моему искушённому в подобных делах взору. Мне сразу захотелось выйти из класса. В общем, получился тот ещё наборчик достоинств! И ещё неизвестно, что было бы лично для меня предпочтительнее: встретиться в узкой подворотне с озверелой шпаной, имея в руках отполированный ломик, или получить такой вот долгоиграющий подарочек! И одета бабушка должна быть соответственно, чтобы с лёгкостью вышибать у любого встречного-поперечного потоки ностальгических слез умиления. Фланелевый халатик, даже на расстоянии приятно пахнущий трогательной древностью, вполне подойдёт. Ещё совершенно необходимы для полноты картины золотое пенсне и стоптанные, ветхие, но ужасно тёплые домашние тапочки, с торчащими из них натруженными ногами в слегка спущенных, вязаных тройной толстой шерстяной нитью, высоких носках. Хотя носки лучше уж пускай больше будут похожи на гольфы. А ноги, это отдельная песня! Они должны обязательно быть с выпирающими в самых неожиданных местах старческими косточками и слегка кривоватыми, причём их кривизна обязана временами менять своё направление, и, желательно, на диаметрально противоположное, чтобы скучно не было, а то ведь надоедает смотреть на одно и то же. А толстые носки-гольфы! Эти перештопанные носки должны обязательно быть очень старые, со следами целого множества счастливых и плодотворных брачных союзов шкафной моли. Такие носки, одетые поверх рейтуз – самое оно! А видавшие виды рейтузы с лямками на пятках!
