Спасите наши души - Игорь Черемис
– Не знаю, честно, – я приложил руку к сердцу. – Скорее нет, чем да, он же ничего противозаконного не делает?
Я точно знал, что не делает – если не считать полуподпольных концертов, замаскированных под «встречи со зрителями», организаторы которых собирали солидные мешки с наличкой. Но на общем фоне нашей эстрады эти суммы выглядели, как подачка нищему.
– Не делает... – эхом повторила она.
– Вот пусть и дальше не делает, – я улыбнулся. – А если ещё с выпивкой завяжет – вообще хорошо будет, проживет долгую и плодотворную жизнь.
По лицу Татьяны пробежала тень – проблемы у Высоцкого с алкоголем были серьезными, и кому, как не ей, знать о них. По слухам, через несколько лет он подсядет ещё и на наркотики, и вскоре после этого выяснится, что ему не стоило соревноваться на этом поле с Китом Ричардсом, которого препараты, кажется, только молодили.
– Да, конечно... я попробую ему сказать... А ты иди, тебя девушка ждет. Это же она из Люберец?
Ну а кто же.
Я кивнул – и не стал ждать, пока она скроется в лабиринтах закулисья.
Нина обнаружилась на том самом месте и вроде бы в той самой позе, в которой я её оставил. Я, конечно, отсутствовал не слишком долго, но она могла бы хоть шаг в сторону сделать – это стояние столбом было хуже, чем сто тысяч сцен ревности. Правда, я не очень понимал, каким боком тут ревность, к кому и, главное, зачем. Но после разговора с Татьяной мне не хотелось вникать во всё это.
Я подошел к Нине, тронул её за плечо и сказал:
– У меня есть к тебе предложение, подкупающее своей новизной. Поехали ко мне?
***
К моему удивлению, Нина согласилась сразу и без раздумий – лишь слегка наморщила лоб и тут же выдала: «Да». Правда, всю дорогу до «Речного», а потом и от станции вдоль Фестивальной она была задумчивой и часто отвечала невпопад, но с помощью наводящих вопросов я выяснил, что это не связано с мамой или учебой. В институте её ждали через неделю, а сейчас Нина наслаждалась заслуженными каникулами – зимнюю сессию она сдала достаточно успешно, без троек, так что могла рассчитывать даже на крошечную по моим меркам стипендию. Ну а мама... мама, как я понял, привыкла к частым отлучкам дочери и не особенно волновалась по этому поводу. Впрочем, Нина считалась – и была – взрослой и самостоятельной, и если бы пищевики выделили ей общежитие – давно бы съехала. Но Люберцы были почти Москвой, и тамошним обитателям подобные льготы не полагались.
Нина была третьей представительницей слабого пола, попавшей в мою холостяцкую берлогу после того, как я осознал себя в теле Виктора Орехова, и она очень сильно отличалась от Ирины или Татьяны. Те принимали мои легкие ухаживания – ничего особенного, взять пальто, помочь с обувью – как должное, не заостряя на этих моментах внимания. Нина же явно стеснялась, когда я помогал ей разоблачиться, а потом застеснялась ещё больше, когда из обычных, совсем не модных сапог, на свет явились её ножки в очень домашних колготках – примерно таких, в которые одевали детсадовцев. Впрочем, я уже заметил, что по зимней поре многие женщины предпочитают комфорт моде, поэтому сделал вид, что мне всё равно на этот предмет одежды. От предложенных тапочек Нина не отказалась – и даже не поинтересовалась, для кого они были куплены.
Я оставил её в прихожей, поправлять прическу перед зеркалом, а сам прошел на кухню и поставил чайник. Я ещё не представлял, как продолжится этот вечер, но у меня имелось и вино – то самое, что мы не выпили с Татьяной. Я достал из холодильника остатки былой роскоши – то есть новогоднего продуктового набора – и принялся делать нарезку, которая подходила бы и в качестве перекуса, и как закуска. И не сразу заметил, что Нина как-то примолкла. Но потом я спохватился, посмотрел в её сторону – и увидел, что она стояла в дверях кухни, неловко держась за косяк, а лицо у неё было совершенно белым.
– Что-то случилось? – я отложил нож в сторону.
Просто на всякий случай.
– Я с ним не спала! – выпалила она.
– С кем? – спокойно спросил я.
И вернулся к размеренному намазыванию масла на кусок хлеба.
Правда, мне не требовалось уточнять, о ком она говорит. Всё о том же Высоцком. Почему-то сегодня все женщины считают своим долгом поговорить со мной об этом несомненно великом артисте.
– С... Вол... С Владимиром Семеновичем! – она справилась с волнением почти на «пятерку».
– Ты жалуешься или хвастаешься? – я улыбнулся, давая понять, что говорю несерьезно, но Нина всё равно надула губы. – Извини, переборщил. Просто не уверен, что мне стоило это знать. Ты взрослый человек, он взрослый человек... зачем в отношениях двух взрослых людей нужен третий? Правильно – ни для чего он там не нужен. Кроме того, спала ты с ним или нет, но ночь-то вы точно провели вместе?
– Угу...
– Вот тебе и «угу». Значит, теперь ты можешь называть его запросто – Володька. Эй, Володька, билетика нет?
Нина всё-таки рассмеялась.
– Скажешь тоже... – она махнула рукой. – Ночь... я и не помню ничего, а когда проснулась – вообще перепугалась до смерти, непонятно же, куда меня занесло. Начала собираться, а тут из комнаты выходит Он! Я чуть не описалась прямо там...
Нина смущенно замолчала, а я мысленно обозвал себя дураком. Нежелание возиться с малознакомой девушкой могло иметь очень серьезные проблемы – сердце, например, не выдержало бы, у фанаток такое бывает. Правда, сходу я не смог припомнить ни одного случая, но какой-то из фильмов про поклонниц «Битлз» показывал очень экзальтированных девиц, готовых на всё ради того, чтобы увидеть своего кумира. А сейчас Таганка и особенно Высоцкий были для определенной группы – они себя называли «очередь» – центром притяжения и смыслом существования. Был ещё «Современник», но год назад оттуда ушли почти все идейные вдохновители – в первую очередь Олег Ефремов, – и сейчас эта звезда понемногу гаснет. По-хорошему,
