Civilization (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Я не спешу.
Вот упертый!
— Ладно, я что-то забыл о долге гостеприимного хозяина. Хотите стейк из мяса кита?
Медленно пережевывая жирное и жесткое мясо белухи, я смотрел на Иена и думал, как умный человек может быть, в сущности, таким идиотом? Вот вроде бы, если в два компьютера загрузить одинаковые данные, они выдадут одинаковый результат. А с людьми все по-другому, и компьютер Иена выдал результаты размышлений,совершенно непохожие на мои.
— Иен, почему именно вы легли в капсулу?
Долговязый механик оторвался от сухофруктов в меде — моей лепты к общему столу — и произнёс несколько виноватым тоном:
— Капитан Педерсен с частью команды ушли исследовать континент и долго не возвращались. Они в итоге вообще не вернулись, насколько я знаю. Я остался один с филиппинцами, и решил возложить эту ношу на себя. Только мне это было по силам.
— Тут вообще что-нибудь изменилось с тех пор, как вы тут…наблюдаете?
— Ну, прежде всего, появились люди! Эррии говорят, что пришли из глубины континента и поселились у берега, поскольку климат тут мягче, а продовольствия больше. Я научил их ловить сельдь сетями, и, главное — правильно хранить ее. Во время нереста трески и сельди тут бывает огромное количество белух! Выходишь на берег, а море все белое от их спин. Природа изумительна, Констанс, когда человек в нее не лезет.
— Когда они пришли?
— Эррии? Наверное, лет 400 тому назад.
— А климат? Он менялся?
— Мне трудно судить. Я всегда выходил в разное время года. Похоже, стало теплее. Но, конечно, не настолько тепло, чтобы пальмы могли выжить, — усмехнулся он.
— Местные, мне показалось, что они…
— Да, они чернокожие. Раньше были совсем афротип, а сейчас почему-то сильно побледнели.
Действительно, представители народа эрриев выглядели странно — черты лица были явно негроидные, с толстыми губами и курчавыми волосами, а вот кожа у них была светло-смуглой. Как будто африканцев выдержали в отбеливателе. Вероятно, местные туманы не способствуют сохранению черной кожи.
— Они достаточно снабжают вас, Иен? Может быть, вы в чем-то нуждаетесь?
— О, конечно я много в чем нуждаюсь. Зубная паста. Бритва из хорошей стали. Мыло. Бензопила. У вас есть бензопила, Констанс?
— Нет, конечно. Могу оставить вам пару рабов, сделают все, что вы скажете. Правда, по английски ни бум-бум.
— О нет, спасибо. Обойдусь!
Потом Иен показал мне окрестности. Мы прошли на вершину его горы, откуда было видно туманное море со стаями птиц над ним. Они то и дело ныряли в седые, покрытые пеной волны.
— Сельдь идет на нерест. Чайки и альбатросы просто сходят с ума в это время.
— Сельдь? У вас есть соленая сельдь? Да вы чертов везунчик, Иен!
— Рыба самых разных пород, треска, скумбрия, семга, сельдь, но только, увы, не соленая. Соли у нас нет.
— О, ни слова больше! Сразу же пришлю вам бочку соли, а в ответ ожидаю бочку селедки!
— Спасибо. Но я уже много лет не ем соль. И в нашем мире старался ее не употреблять — соевый соус, лимонный сок, но без соли!
— К сожалению, ни сои, ни лимонов у нас нет. Пока нет. Как появятся — я вам пришлю. Но, все-таки, насчет соли. Как вы думаете, эррии брали бы её? Думаю, мы могли бы ее привозить в обмен на шкуры.
— Да, еще как! Разлеталась бы, как дерьмо!
Несмотря на некоторую резкость суждений, в целом Иен оказался приятным в общении, эрудированным и тактичным. Он много рассказывал и о флоре и фауне побережья, и о местных жителях.
— Зимой тут выпадет много снега, бывает и сильный мороз. В целом климат близок к Северной Шотландии или западной части Скандинавии — рассказывал Иен, показывая мне на разнообразные местные растения. — Мечтаю провести хоть пару выходов под южным солнцем — тут сплошные туманы!
— В этом климате есть свои преимущества. Вы хотя бы не страдаете от солнечных ожогов так, как я.
— О, вы не разобрались в этих регулировках? Вернемся, я вам покажу!
— Разобрался. Настроил толерантность к ультрафиолету на максимум. Не помогает — слишком яркое у нас солнце.
Мы начали спускаться обратно, хватаясь за ветви сосен и пихт.
— Сосны выросли сравнительно недавно. Сначала тут были пальмы, которые, конечно, сразу вымерзли, и получился страшный бурелом. Потом ветром нанесло семян берез, а за ними — сосен и елей. Теперь тут необъятные леса.
— Много было землетрясений?
— Да. Очень частые, особенно первое время. На западе действовали вулканы, первое время — непрерывно, да и сейчас периодически тоже происходят извержения. К югу отсюда действуют гейзеры из минеральной воды. Советую посетить это место, раз уж вы здесь — картина почище Иеллоустоуна!
Возвращаясь обратно, я смотрел на высокую спину Иена в меховой куртке эскимосского типа и думал о грустных вещах. Да, не таким я представлял общение со своими бессмертными коллегами. С этим — явно никакого сотрудничества толком не получится. Слишком он уперт в свою экологию-толерантность-правочеловечность. Судя по всему, в нашем мире он был левых взглядов, и сейчас, разумеется, не изменил их. Я в сравнении с ним — пещерный либерал. И, похоже, как-то так получилось что за годы, проведенные среди дикарей, мы оба только укрепились в своих взглядах на жизнь. Может, и лучше, что он тут сидит в этом медвежьем углу и никому не мешает? По крайней мере, его не убили — уже немалое достижение!
Вернувшись к хижине Иена, мы осмотрели его модуль. Он лежал у самого входа в пещеру.
— Не боитесь, что завалит при землетрясении?
— Нет. Тут монолитный гранит, огромные глыбы, они заклинивают друг друга. Не должно.
Капсула Иена немного отличалась от моей, что не удивительно — ведь они были собраны на орбите кустарно, из тех агрегатов, что были в наличии.
Мы обменялись опытом по перенастройке капсулы. Иен показал мне, как регулировать медицинские параметры, а также как мониторить состояние силового агрегата — ядерного реактора на радиоактивных элементах.
— Ядерный реактор тут — просто произведение искусства — дал он оценку энергетической установке. Обычно реакторы такого типа рассчитаны на несколько десятков лет, ведь радиоизотопы не живут тысячелетиями.
— Как же здесь реализовано такое долговременное течение ядерной реакции?
— Пока не знаю, не разобрался. Возможно, использовались сверхтяжелые радиоизотопные элементы с длительным периодом полураспада, возможно — какая-то другая технология. Но я сильно подозреваю, что две тысячи лет мы не протянем.
— Ну, мы провели тут уже более шестисот…
— Я не говорю, то завтра они встанут. Но что-то здесь не так… надо разбираться!
Прокопавшись с капсулами до рассвета, наутро мы отбывали на побережье. Приближалась зима, а с нею — сильные зимние шторма. Нам следовало поторопиться, ведь возвращались мы также как и приплыли сюда — морем.
— Ну что, Иен, так и будете тут играть в доброго самаритянина? — спросил я его напоследок, надеясь, что он все-таки передумает. — Может, поедете с нами?
— Думаю, нет, Констанс. Вы сделали свой выбор, я сделал свой. Будущее покажет, кто из нас прав.
— А что вы будете делать, когда сюда явится какой-нибудь Чингисхан, убьет жителей деревни, у которых вы берете продукты, а вашу капсулу пустит на подковы?
Иен иронично посмотрел на меня.
— А что Вы будете делать, Констанс, когда Чингисхан не явится? Вы, со всей своей армией, полицией, судьями, палачами, убийцами, доносчиками? Вы убиваете людей СЕЙЧАС, оправдывая это грядущей угрозой. А если угрозы нет? Мы живем тут сотни лет, и я не знаю ни одного конфликта среди жителей побережья. Этот мир — большой, Констанс, и места хватает всем.
Бесполезно. Ну, я попытался.
Уходя вниз по осыпающемуся, покрытому толстым лишайником склону, я оглянулся. Иен спокойно вернулся к тому занятию, за которым мы его застали — колол дрова для своего очага.
Эта мирная сцена меня немного расстроила. Ложное спокойствие. Насквозь фальшивая северная пастораль. Как же все это зыбко….
