Проект "Вектор". Дилогия (СИ) - Тарханов Влад

– Я могу подумать? – поинтересовалась Маргарита, внимательно рассматривая кольцо, как будто не могла поверить, что это правда. Наверное, наглость была рассчитывать, что она сразу же ответит согласием. Но… Не принято в это время что-то решать мгновенно, все важные решения обдумывались и довольно долго. Ну, наглость города берет, поэтому заявляю:

– Конечно можешь, вот, проведу тебя до подъезда, там и дашь ответ, так что времени у тебя завались, особенно если идти будем медленно!

Марго рассмеялась, мне показалось, что ее смех отразился от сугробов, деревянного павильона, замерзших деревьев, скамеек и голых кустов, выглядывающих из-под снега, отразился и тут же разбился сотнями колокольчиков, так что сразу стало ясно, каким будет ее положительный ответ.

Мы долго шли по Садовому кольцу, а я не чувствовал ни холода, ни ветра, ничего. Внезапно пошел снег, мокрый, противный, зачем он был нужен? Разве для того, чтобы мы прижались друг к другу теснее. Снег таял на лице, обжигая кожу, таял и мелкими каплями протекал за воротник, который пришлось поднять, снег носился вокруг нас, создавая пелену-завесу от прочих прохожих, огораживая нас от их назойливого внимания, а мы шли к дому Маргариты, невзирая на снег, на прохожих, на ветер, ни на что! А я чувствовал себя самым везучим человеком на Земле. Хотя бы потому, что чувствовал: любовь – существует!

Мы дошли до ее дома, вот и подъезд, где мы вот-вот, через минуту, расстанемся! Мы даже зашли в подъезд, чтобы спастись от мартовского снегопада…

– Мама дома, – не без сожаления произнесла Маргарита. – Уже поздно. Неудобно. Потом. Ты опять появишься как снег на голову?

– Вот, получу назначение… и появлюсь. Куда я денусь с этой желтой подводной лодки…

– Почему желтой? – спросила Маргарита удивленно.

– Ну это мирная подводная лодка, научная. Поэтому должна быть яркая и красивая. – сообразил я, что чуть было не ляпнул про битлов, но вовремя удержал язык за зубами. Это стало даваться мне все проще – сказывалась многодневная практика.

– Вот как… – задумчиво проворковала Марго, вот только чувствовалось, что думала она отнюдь не об yellow submarine.

– Так каков будет твой положительный ответ? – набрался смелости и выпалил почти с мальчишеским задором…

– Ой, Лешенька, какой ты нетерпеливый! – попыталась отшутиться Марго. Но внезапно стала серьезной, обхватила шею вашего покорного слуги обеими руками, да так крепко, что я решил задохнуться от счастья… Опять-таки не повезло… Не получилось!

– Мой положительный ответ крайне положительный. Да!

И мы впервые за все это время поцеловались. По серьезному… но почему нельзя было затянуть этот поцелуй хотя бы на часик-второй? А тут пару мгновений счастья и всё! Девушка отпрянула и кинув:

– До нового свидания, Лёшенька, – бросилась домой.

Через три минуты я загрузился в авто, в котором кроме вроде бы товарища сидорова за рулем, на заднем сидении оказался и товарищ сержант госбезопасности Иванов. Петров, видимо, отдыхал на базе.

– Ну вы даете, товарищ комдив, гулять по такой погоде. Любовь, однако… только мне шкуру спустят, если заболеете. Так что откушайте коньяку с чайком, согреетесь.

В руках товарища Иванова оказалась металлическая фляга и термос, из открытого горлышка которого поднимался пар. Я забрал из рук сержанта фляжку, в которой оказался недурственный коньяк. Я не заметил, как напиток кончился. Под одобрительным взглядом бодигарда налил чай из термоса в протянутую кружку. Чай был сладким и горячим. Пока мы подъехали на место, я сумел согреться. Не после коньяка, после чая.

А ведь это любовь, черт меня подери!

Глава четырнадцатая

Какие кадры решают всё

Москва. Кремль. Кабинет Сталина. 3 марта 1940 года.

Сталин курил. Его ум искал выход из ситуации, отличный от того, что предложил «попаданец» Виноградов. И понимал, что все это прожекты А вот сценарий событий, описанный Писателем, становится все реальнее и реальнее. Самым главным дефицитом оказались кадры. Он знал это давно. Сколько раз уже менялись кадры в управлении государством и партийном аппарате? Борьба с оппозицией шла на всех уровнях. Сталин сумел найти ту точку равновесия, которая примирила национальные элиты, заставила их работать на всю страну. После Гражданской было ощущение, что война продолжается, вот только ведется уже совсем другими методами. А сейчас… сейчас стало необходимостью осуществить несколько важных решений. Доверял ли он до конца комдиву Виноградову? Хренушки! Это надо быть дураком, чтобы воспринимать на веру его слова. Но когда слова подтверждались делами и расчётами… Вообще, в руки Сталина попал первоклассный аналитик, судя по всему.

Вот и сейчас Иосиф Виссарионович перебирал аналитическую записку Виноградова с характеристиками различных руководителей партии и правительства. А ведь действительно, если что-то с ним случится, передать власть оказывается некому! Красный карандаш вождя оставил на аккуратной записке немало пометок размашистым почерком. Особенно его поразила фраза, написанная «попаданцем»: «Чтобы эффективно победить в Отечественной войне необходимо закончить Гражданскую». В первых числах марта Вождь принимал только Лаврентия Берию и Вячеслава Молотова. Все остальные совещания были перенесены, кое-какие встречи отменены, в верхах поползли слухи о плохом состоянии здоровья Сталина. Но Иосифу Виссарионовичу было на это наплевать. Надо было освоить тут массив информации, который вывалил на свет Божий «попаданец». Фактаж был ужасным. Его, его дело, дело всей партии большевиков предали, сдались, сдались без войны. Партия переродилась. Неужели? Но Сталин знал, да, такое было возможно. Он устраивал регулярные чистки, чтобы кадры оставались кадрами партии, а не партийными нуворишами. Получается, что верхушка партии стала классом новых капиталистов. Система не сработала. Выстроенные им самим противовесы в органах власти оказались нерабочими.

Первой мыслью было кое-кого убрать. Но, с исчезновением персонажа не исчезнет структура, которая противодействует ему, его партии, его народу. Слона следует есть по кусочкам, Виноградов так писал о возможностях решения этой проблемы? Хорошо, начнем с этих самых кусочков. Десть минут назад кабинет вождя покинул Никита Сергеевич Хрущев. Сталин остался в недоумении. Деловой разговор. Говорили, что Никита Сергеевич перед ним заискивал, изображал из себя клоуна. Глупости это! На такой должности клоуна держать – непозволительная роскошь! Это какая сволочь могла бы додуматься до того, чтобы паяц возглавил Украину? Нет. Никита демонстрировал исполнительность, лояльность, готовность следовать решениям партии и правительства. И даже предлагал вполне правильные и идеологически верные пути решения тех проблем, которые заинтересовали вождя. Присутствовавший на разговоре Молотов позицию и предложения Хрущева поддержал. Ох, и не прост ты, Никита Сергеевич! Ох, как непрост. Значит, правильно делаю, что не решил актировать гражданина Хрущева. Пусть поживет, посмотрим, кто сейчас прибьется к кругу приближенных. Связи, связи, связи… Пора работать. Сталин развернулся к столу. Молотов закончил пить чай с печеньем, и изучал тот документ, который ему подложил Поскребышев. Незаменимый секретарь убрал чайный набор и вазочку с печеньем, в ответ на легкий кивок Сталина склонил голову в ответ. А уже через несколько минут в кабинет вождя вошёл Берия, а за ним Семён Иванович Аралов, пожилой, но еще крепкий мужчина, шестидесяти лет. Три года в застенках НКВД не сломили этого человека, одного из немногих представителей ленинской плеяды, работавшего на многих важных должностях. В тридцать шестом Аралов попал под ежовские репрессии, но в тридцать девятом после бериевской реабилитации, был отпущен и сейчас работал в литературном музее, своеобразной тихой гавани старых большевиков. Человек и при деле, и на виду… Возьмите того же создателя этого музея Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, которого уже в хрущевские времена сделали руководителем Октябрьского военного переворота.