Рождение королевы - Дина Сдобберг
Но ещё больше всех удивил выбор имени, которое принц обещал прославлять всю свою жизнь. Дамой, чей светлый образ должен был поддерживать дух принца Армонда на пути рыцаря стала леди Маргарита Д’Арвиньи.
— Какой многообещающий для вашего рода союз, коннетабль, — сказал на это король.
— Ничего не обещающий, ваше величество. Все перспективы, на которые вы намекаете, утонут среди спорах о клинках и какая порода лошадей показывает себя в бою лучше остальных, — хмыкнул коннетабль.
Иногда воспоминания об этом разговоре вспыхивали в мыслях королевы. Но происходящее вокруг требовало от неё постоянного сосредоточения. Королева даже не поняла, когда и как всё вдруг закончилось. Она растерянно осматривалась вокруг, не веря наступившей тишине.
— Тебе идут знамёна Лангории, Ренерель, — подошёл к ней король.
Глава 50
Оба столкновения с сансорийцами очень живо обсуждались в королевском шатре. Коннетабль напоминал, что условия были не в пользу братьев королевы. Более того ни один из соправителей не принимал участия в битве.
— А отказаться от громко заявленного опекунства они не могут, — утверждал лорд Д’Арвиньи. — Подумайте, какой урон будет нанесён чести соправителей, если они просто вернуться обратно в Сансорию. Ведь получается, что они ничем не отличаются от обычных бродяг, что грабят на больших дорогах и то, в тех случаях, когда не получают достойного ответа. А при малейшем сопротивлении убегают, трусливо поджав хвост!
— Они продолжат наступление, чтобы просто сохранить лицо, — согласилась с коннетаблем королева.
— Или до того момента, пока в их руках не окажется столько территории, что им будет с чем идти на переговоры. Им нужен козырь, чтобы выдвигать условия, — добавил король.
Её величество и коннетабль переглянулись и одновременно посмотрели на короля.
— Что вас так удивляет? — спросил король в ответ на их удивлённые взгляды. — Это логично и оправданно. Я бы действовал точно также!
Но не смотря но понимание ситуации, предугадать, куда придётся следующий удар оказалось невозможным. Слова короля о козыре не давали её величеству покоя. Может поэтому она так плохо и тревожно спала, что подскочила среди ночи, едва услышав странный шум.
Уже скоро стало понятно, что это тот самый, ожидаемый удар сансорийцев. А захват королевы и должен был стать тем самым козырем, что был так необходим соправителям.
Шум яростного сражения был совсем рядом. Её величество даже не успела надеть латы, когда в палатку, разрезав одно из боковых полотнищ, влетели несколько кирасиров. Наперерез им бросились Жани и Эмма. Уже спешили на помощь воины Севера. Оставались всего мгновения…
Но этих нескольких мгновений хватило, чтобы два кирасира закрыли собой весь мир. Злые, перекошенные от ярости и ненависти лица, грубые рывки за плечи и волосы… Похоже, что этот миг и был оплачен жизнями всех остальных. Королеву тащили прочь из шатра. Её величество сопротивлялась как могла, не смотря на страх, что просыпался в каждой клеточке её тела, каждой капле её крови.
Её попытки вырваться только ещё больше взбесили захватчиков. Но занесённый для удара кулак лишь бессильно опустился, а остывающий взгляд кирасира замер на кровавом острие, выросшем прямо из его груди, в сочленении нагрудных пластин его кирасы.
Такой доспех позволял большую подвижность, но увы, в отличии от литой кирасы, имел уязвимые места.
Её величество, почти онемев от страха, наблюдала, как упали оба сансорийца, пытавшихся её похитить. Одному размозжил череп Кроули, из второго, оперевшись ногой в спину трупа, вытаскивал свой полуторник король.
Внимательно посмотрев на королеву, он нахмурился.
— Армонд, мой меч, — крикнул он племяннику королевы, явно только окончившему свой собственный бой, и передал ему свой меч. — Ваше величество, у вас здесь слегка не прибрано, поэтому предлагаю вам разместиться в моём шатре.
Не дожидаясь ответа, он поднял напуганную королеву на руки и понёс её в сторону своего шатра, всё время убеждая королеву, что ничего страшного не произошло. Её служанки живы и здоровы, Кроули тоже жив, а не здоровы те, кому не повезло попасться на пути королевской няньки. Именно так король называл бывшего каторжанина.
В шатре он усадил королеву в своё кресло. Но так как она почти ни на что не реагировала, пересадил её к себе на колени.
— Да, — покачал он головой, наливая вина в высокий стакан. — Чем ближе и ощутимее дыхание возможной смерти, тем тяжелее осознавать, что для неё нет различий хороший ты человек или плохой, богат или беден… Пей, станет чуть легче. Холод отступит…
Он споил королеве два полных фужера и растирал её тело, не позволяя встать со своих колен. Да её величество и не рвалась. Ей как будто было важнее почувствовать себя живой, нежели помнить об обидах, нанесённых королем и с его молчаливого согласия.
Вот только проснувшись утром в постели короля, и вспомнив всё, что произошло ночью, её величество застонала и спрятала голову под подушку.
Вернувшийся в шатёр король, застал её уже почти одетую.
— Ваше величество, — промурлыкал он медовым голосом. — Как самочувствие?
— Паршиво, — скривилась королева, демонстративно не обращая внимания на красноречивый взгляд короля на кровать, которую она совсем недавно покинула. — Голова гудит.
— Может быть это улучшит ваше настроение, моя королева? — на небольшой круглый столик с негромким стуком опустился деревянный ящичек с крышкой.
Её величество обернулась и замерла, рассматривая диадему и колье из жемчуга и рубинов.
— Должны ещё быть серьги, браслет и брошь, но… — не замечая надвигающейся бури, говорил король.
— Но их нет, потому что ты раздарил их своим любовницам? — перебила его королева. — Брошь, насколько я знаю, досталась Одетте Роттенблад, кто носит остальное?
— Вы ревнуете, ваше величество? — ленивая и самодовольная усмешка расцветала на губах короля. — Правда?
Он смеясь подошёл к её величеству и наклонил голову. Но вместо поцелуя получил пощёчину. И ещё одну, и ещё… Пока не схватил королеву за запястья.
— Это не тот гарнитур, — тихо сказал он удерживая руки королевы над её головой и
