Потапыч (СИ) - Cyberdawn Cyberdawn
Итак, задыхающаяся направила все силы: и териантропа, и магические, на своё пузо. Вообще все, и спасти нерождённого младенца их хватило. Только через неделю эта Драса очнулась в колыбели этим самым младенцем: её родные победили и вытащили мертвое тело с ребёнком, вполне живым.
При этом никакого посвящения духу не понадобилось — Драса УЖЕ была посвящена, и тело младенца формировалось в боброморфа. То есть её пытались «посвятить», но Дабр отмахнулся хвостом, мол «и так всё есть». При этом у перерожденки были серьёзные проблемы: энергобаланс тела был если не минусовым, то нулевым. Для младенца, которому расти надо. Несколько лет она хворала и почти не росла, потом начала «набегать» на курятники и прочие хозяйственные объекты в тайне от родичей. Сожранные заживо домашние скоты дали ей возможность вырасти, но в «тощую уродину», как рыдала девица. Как по мне — вполне симпотная девка, ябвдул, скажем так, но ле-е-ень и брезгливо.
Далее выяснилось, что для нормального функционирования Дасе мало только живоедства живности. Нужна некая фракция от живых людей (или только магов). Но не жраньё душ, это и сама девица причитала, и Потап экспертно подтвердил, в том смысле, что «пасть мелкая, не съест». Но эта фракция передавалась при сексе, как выяснилось, когда «хворую страшилу» оттрахал сексом из жалости какой-то Дабар.
В общем, перебралась в Золотой, где была чуть ли не единственной бобрихой. И «развлекалась и жгла», по всяческим гулянкам, используя афродизиак-галлюциноген, потому что «я стра-а-ашная», завывала она. А я задумался: вроде как передо мной навь. Но опасности она живым не представляет, это и Потап подтвердил. Та фракция, которую выкачивает бобриная суккуба — вполне восстановима, что-то вроде душевной витальности, которую вырабатывают все живые души, а она из-за своего чёрт знает чего с кривым сращиванием — почти не вырабатывает.
— Не убива-а-айте, — зарыдала дамочка, используя любовничка как диван.
Ну-у-у… да в общем-то, хрен с ней, подумал я. Потап тоже лапой махнул, да и сообщил, что он — спать.
— Не буду. Прощай, — сообщил я, выпираясь из алькова. — Мелкая навь, крыса. Больше время на успокоение любовников потратил, — честно соврал я подельникам, понимающе кивнувшим.
Тут просто тот расклад, когда эту девицу (которую даже немного жалко, в умеренных пределах) имеет смысл убивать только по «паладинству головного мозга». А я такой хворью не страдаю, а красивый, здоровый и умный Потапыч. И лень просто так убивать, если уж начистоту. Но адресок бобрихи я запомнил. В будущем, возможно, пригодится. А может и нет, но пусть будет.
Дальше — никакого навства. До рассвета пару раз обошли особняк — всё чисто. И, часов в шесть утра, когда народ рассосался (традиции ночевать, в смысле, спать на гулянках, не было, если они не на несколько суток), мы с подельниками направились было из особняка. И наткнулись на компанию из десятка молодых владеющих. Выпимши, но сурово взирающих на нас, с руками на шашках. То есть дорогу перекрывают, хоть и не совсем рядом, зыркают злобно.
— Зорга, кто эти смерррртники — знаешь? — с широким, рефлекторным оскалом, рефлекторно перетекая в форму беролака, поинтересовался я.
— Знаю, Михайло, — растерянно прощебетал птах. — Ничего не понимаю, знакомые… Я сейчас, — чирикнул он, метнувшись к ожидающим.
Нападать они на него не стали, даже поздоровались. Но на вопросы отмалчивались и пырились ИМЕННО на меня. Похоже, «охота на Потапыча» и вправду началась. Только не убийцами, а какой-то сволочной интригой, как я и предполагал. Потому что бухтели, подтверждая взгляды, эти типа, что «дело к Потапычу».
При этом — не сильные, реально молодые, почти мальчишки. И часть я, по родам, знал. Именно «корифейские данники» или благожелательны корифейству. И никак эти типы на дружинного видома злопыхать не должны, а злопыхают.
— И что надо? — вкрадчиво прорычал я, подходя.
— Мы, видом Потапыч, вызываем вас на поединок, потому как вы позорите имя владетеля! — почти не дрожа, выдал один из них, а остальные закивали.
— Что, все вместе? — приподнял я бровь.
— Да! Вы можете драться по очереди…
— Ты мне ещё поуказывай, что я могу, — хмыкнул я. — Пошли в сад Услады, воины картонные. И чем я позорю, кстати? — полюбопытствовал я через плечо.
Сзади зашушукались, а Карий и Зорга тем временем шли по бокам, чуть поотстав. Что было вполне для ертаульских нормально, насколько я знал. Да и вызов «все на одного» предполагал самим форматом, что спутники этого «одного» — участвуют, при желании. Но не факт, что понадобится — десяток если не совсем слабосилков, то далеко не самых сильных владеющих. И реально мальчишки, наш птах — умудрённый муж на их фоне. Но вызов — был, отказаться, теоретически, можно… Нарвавшись вместо «поединка» на атаку «неблагородного» всеми и сразу. Да и слухи и прочее… Надо драться, точнее, воспитывать — убивать этих мальчишек не стоит, не из-за человеколюбия даже. Просто скотина, которая это устроила — явно на их смерть от моих лап рассчитывала. И надо скотину — обломать, интригу понять и с ней как-то бороться. В идеале — с интриганом, но не факт, что даже узнаю, кто это.
36. Препятствия светской жизни
Дотопали мы до небезызвестного парка Услады, до не менее известного Идова камня. С набирающими популярность «ямищами Потапыча» — и вправду не зарыли, более того, какой-то деятель художественно подрезал травку вокруг ям-следов, создав наиболее выгодную композицию. «Поединщики» позади меня на следы зыркали, на меня глаза переводили, бледнели. Но алкоголь и коллективизм задавил в них остатки разума и инстинкта самосохранения, так что начали они представляться. И совершенно невзрачные, кроме переговорщика (возможно, и заводилы), рода. Впрочем это и по силе было ясно.
— Значит так, — веско сообщил я. — Бить я вас изволю всех вместе и сразу — не желаю своё ценное время тратить.
Последнее было не только и даже не «столько» понтами, а именно демонстрацией «подавляющей необоримой силы». Дело в том, что даже без допросов ясно, что пацанов неким образом дезинформировали в мой адрес, что-то гадкое и противное наврали. Они эти откровения запили водкой, и, на кураже, подзуживая сами себя, рванули «творить справедливость». Котик на голову ударенный, в Собрании — тоже, но он ударенный, вот и рванул в одну морду, не справившись даже с лестницей. Так вот, возможно, я со слухами бороться смогу. Да и буду, скорее всего, но проблема молодых-тупых-пьяных в том, что информацию они хреново анализируют. И надо, чтоб эти щенки натурально затряслись, почувствовали беспомощность. И в таком раскладе, либо начнут рассказывать, какой я страшный и необоримый (что вряд ли, люди работают по-другому), либо начнут оправдываться, перед собой в первую очередь. И если я после педагогических звездюлей разберусь с клеветой в свой адрес и её опровергну — более рьяных агитаторов, что «Потапыч хороший», я просто не найду. Не из любви к своей более чем достойной персоне, само собой, а именно из попытки оправдаться: само- и перед обществом в целом.
В ответ послышался гундёж, но тихий и не различимый, так что я его проигнорировал.
— Биться будем сталью. Подельники мои присмотрят, но вмешиваться не будут — на вас и меня хватит, — продолжил я.
«Вот сам и справляйся! А я — спать!» — выдал меховой саботажник.
Ну-у-у… в общем я, конечно, на него рассчитывал. Но зная самоотверженность, благожелательность, трудолюбие, вежливость и прочие мифологические черты ленивой задницы — рассчитывал не особо. Из серии: неплохо бы было, но не более.
А так, самое опасное у этих вояк для меня — пистоли. Но как раз именно из-за них я рассекал просторы Золотого в беролачьей форме: мне «раскочегариться» уже не надо. Это вроде как и «не принято», но на принятие я положил. Я — морда религиозная, мне можно. Это не говоря о том, что формат «толпой пинаем одного» сам по себе позволяет массу поблажек в плане укладов.
Хотя и противники тоже начали обращаться, уже у Ида. Челюсти вытягивались, лапы. Но в данном случае им это не поможет. Да и одежда у части мальчишек не слишком подходила для оборота, так что часть начала дёргаться, прикрывая дырки гардероба.
