Искаженный мир – Одержимые (СИ) - Марк Геннадьевич Кузьмин
— Эй, Тюльпанчик, а ты как нас вообще нашла? — спросила Зенти уже придумав собеседнице прозвище. — Мы не оговаривали перед тобой о вместе сбора.
— Стоило вывести вашего кирина из стоил таверны, как он сам меня привел, — ответила она. — На редкость умное животное. Даже как-то подозрительно сообразительное.
Она нахмурилась и смотрела на Троя каким-то задумчивым взглядом.
— Да он вроде всегда такой, — пожимаю плечами.
— Ну да, его нам и продали таким, — ответил Барти.
— Ага, умная коняшка. С такой проще, — покивала Зенти.
Почему-то в этот момент и Флора и Трой посмотрели на нас странным одинаковым взглядом, каким обычно смотрят на идиотов.
Ну, меня сейчас это мало волнует.
Я с ног валюсь и хочется есть.
— Идем уже. Добро пожаловать к нам, Флорайн, — махнул я рукой, как бы официально принимая её в нашу больную на голову компанию. — Смотри не пожалей о своем выборе.
— Да я уже жалею, что вообще связалась с вашей семейкой, — кисло ответила она.
— Смотри не стань её частью, — хихикнула Зенти.
— Этого нам только не хватало, — поежился Барти. — Я уже купил билеты на пароход. Давайте поторопимся на борт…
Глава 40
Клеймо позора
Волны лениво бьются о борт корабля слегка покачивая его, словно пытаясь убаюкать всех, кто находился внутри. Красивые пейзажи проплывали перед нами, открывая вид то на саванну, то на зеленые рощи, то на огромные скалы и пески. Как будто это не река была, а какая-то картинная галерея, где посетителя водили по залам. Только экскурсовода не хватает, что рассказывает об очередных полотнах.
Народа на пароходе было не особо много.
Обычные путешественники, наемники, охотники, ловцы удачи, что направлялись все дальше вглубь континента, ища каждый свое. Кто болтал друг с другом о своих делах, кто играл в простые азартные игры, а кто стоял поодаль и мрачно смотрел на всех вокруг.
Хотя и находились те, кому пейзажи были очень приятны, и они с энтузиазмом комментировали все что видели. В основном это были чьи-то дети, что носились по палубе и пытались быть сразу везде.
Нам же смотреть на это было откровенно лениво, ведь корабль плыл, казалось, так медленно, что это местами становилось невыносимо. Спать уже надоело, как и есть, а темы для разговоров может и были, но некоторые хотели немного побыть со своими мыслями.
Глянул на Флору, что стояла у стены и молча смотрела в пол.
«Даже не верится, что она теперь с нами…»
Вроде должен был уже привыкнуть.
Уже плавали на пароме, а потом и до Анубиры вместе шли. Хотя в те разы — это как бы без выбора было.
Сейчас же она сама согласилась нас сопровождать.
Так-то понятно, что это для её личных целей, но пока наши дела совпадали, мы могли работать вместе.
В её семье происходят какие-то странные вещи, и она не может их объяснить, а спросить не у кого.
«Особенно о последнем…»
— Что ты сказал⁉ — с шоком произнесла она. — Ты уверен⁈ Точно уверен⁈
— Да, я точно уверен. Я видел то что видел и это не было никакой ошибкой. Твой братец может и иллюзионист, но такое он себе «колдовать» не станет, — отвечаю ей. — В левой глазнице твоего брата — Черный Глаз Оуги.
Слова прозвучали в тишине, когда Флора пыталась переварить услышанное.
Понять её можно.
Пересадка чужой аугментации для местных — табу.
Органы, приспособившиеся под человеческий организм, естественно, куда более совместимы с людьми, чем свежевырезанные из монстров, и потому являются большим соблазном для определенного рода личностей. И, поскольку, никто не хочет стать добычей, какого-нибудь маньяка, тех, кто осмелился использовать подобное берут живыми разве для того, чтоб показательно казнить где-нибудь на городской площади.
Я сам, если честно, не знаю, как к этому относиться. Ну, если донор мертв. Тут как с пересадкой органов — трупу все равно не пригодится, так почему бы живому человеку не помочь? Сила в этом мире нередко является вопросом жизни и смерти.
Вот только речь ни о каком разрешении родственников или государственном контроле тут, естественно, не идет. Никто не взвешивает за и против, решая, действительно ли оно необходимо. Просто жадные до силы или денег люди оскверняют трупы. Без сомнения, мерзкая штука, но…
Впрочем, в данном случае ни о каких «но» и речи не шло. Дельверт, этот ублюдок, похитил наследие моего если и не друга, то хорошего знакомого. И теперь использует силу, что никогда не должна была ему принадлежать, чтобы выслеживать моего отца… Как до этого, возможно, выследил многих, многих других.
Аж выворачивает.
— Черный Глаз? — охрип Барти. — Да быть такого не может! Это же абсурд!
— Эй, а не тот ли это глазик, что у вашего Базиля-Гуся? — нахмурилась Зенти. — Это ведь о нем, да?
— Ага. Черный Глаз — это наследуемая сила семейства Оуги. Сейчас зверя, что носит эту аугментацию, практически невозможно поймать, но даже если забыть про это, остается еще один неприятный факт. Неверморы, как их называют, изначально жили и развивались близко к границам Демонической Реальности, и имеют в телах приличное количество Скверны. Человек почти наверняка станет безумным мутантом… Тогда, во время первого прилива, орган вшили сотням людей. Операцию пережило четверо.
— Говоришь, почти невозможно поймать… сейчас? — заинтересовался я, — В те времена было как-то проще?
— В те времена они не боялись людей. Звери достигли высоких уровней первыми и успели привыкнуть к тому, что мы — не способная дать отпор еда. А потом появились браслеты, люди набрали силу и заставили мохнатую братию заплатить за свои заблуждения. Тогда же и многих желез появилось в избытке. Сейчас же Неверморы нас просто избегают, что, учитывая, что они видят опасность за километры, несложно.
— Ну мы же о Стальных душах говорим. Может смогли как-то добыть? — предположила Зенти.
— Ага, ага… Только «железы Хаоса» не зря носят свое имя. Да, название без сомнения ошибочное, но суть в том, что эти органы сформированы для управления Хаосом и больше ни для чего. У Неверморов они ничем в этом плане не отличаются, просто какой-то орган, расположенный, если я не ошибаюсь, в мозгу. Глаза Оуги приняли такую форму и начали нести большую часть их сверхъестественной силы только после эволюций на протяжении поколений.
Мы все повернулись к Флорайн, что прибывала в шоке и растерянности.
— Я… я не знаю, — с трудом ответила она. — Когда меня взяли в семью
