Нерушимый 10 (СИ) - Ратманов Денис
— Саня! Саня, на землю!
Я обернулся, увидел летящего ко мне Погосяна с выпученными глазами и какое-то движение за спинами омоновцев. На мгновение Мика закрыл обзор.
— Падай, сука! — крикнул он, странно дернулся и сбил меня с ног.
Одновременно грянул выстрел. Завизжали девушки, донеслись крики ужаса. Мика лежал на мне, и на его губах пузырилась розовая пена.
— Скорую! Немедленно скорую! — заорал Тирликас.
— Держись, брат! — хрипнул я, боясь шевельнуться, Мика кивнул.
Как здорово, если бы с нами была Рина! Она бы помогла ему, хоть кровотечение остановила бы. Единственное, что я видел, как Димидко, растерянно глядя вниз, зажег факел, и над Прометеем взметнулось пламя.
Глава 36
Роковая женщина
Мика еще был в сознании, но встать не мог. Над нами завис дрон. Платформа с Сан Санычем начала спускаться, а я все лежал и терялся в догадках, глядя на бледнеющего Мику, который тщетно порывался подняться, успокаивал его, просил не делать резких движений. Кто стрелял? В кого? Опять в меня? Зачем?
На фоне синего неба мелькнуло перекошенное лицо Микроба, потом мелькнул Сэм. Появились омоновцы, один отошел и что-то крикнул в рацию — в поднявшемся переполохе было не разобрать.
На массовых мероприятиях должны дежурить медики. Где «скорые»?
— Лизка… — шепнул Мика. — Думал, шутит, гадит… А нет.
— Что — Лизка? — спросил я. — Стреляла — она?
Погосян еле заметно качнул головой и повалился на меня, изо рта мне на шею побежала то ли кровь, то ли пена — я не видел.
— Где медики? — заорал я столпившимся над нами растерянным «титанам».
К нам пробился Лев Витаутыч, сел на корточки и отчитался:
— Стрелявшего взяли. Медики идут.
— Мика тяжело ранен? Он выживет?
— Выживет! — твердо сказал Тирликас, но я уловил сомнения в его голосе. — Два пулевых, но должен выжить.
Наконец спустился Димидко, сел рядом с Тирликасом, коснулся беспамятного Погосяна:
Эй, держись, боец! — сказал он, словно Мика мог его слышать. — Подмога близко…
Растолкав «титанов», прибежали медики, две дежурные бригады, оттеснили нас, сняли с меня Погосяна и переложили на носилки.
— Расступиться! — заорал омоновец, и часть оцепления вклинилась в толпу, давая проход медикам с носилками.
Чуть дальше менты надевали наручники на стрелявшего, который валялся на земле лицом вниз с заведенными за спину руками.
Что больше всего удивило… нет — до отвращения шокировало: сотни рук с телефонами, снимающими сенсацию. Каждый зевака напирал на оцепление, хотел поучаствовать в событиях. И некоторые телефоны были направлены на меня, потому что моя светлая футболка вся в крови, вытекшей из Мики.
И тут меня накрыло яростью. Сжав кулаки, я устремился в толпу, сдерживаемую омоновцами. Поскольку они должны были отсекать зевак, насчет нас распоряжений не было, меня подпустили вплотную к людям.
Видя, что я к ним иду, народ разволновался. Чуть ли языки не вывалив, почти все, кто стоял рядом, стали меня снимать. Хотелось растолкать оцепление, ввинтиться в толпу и бить, бить… Но я сдержался, впечатался в ближайший ростовой щит. Лысое фэнье аж задышало неровно, предвкушая, как выложит в комсеть клевый ролик.
Задыхаясь от злости, я крикнул:
— Я думал, что вы люди, а вы — стервятники!
Сделав бросок вперед, я выбил один телефон из рук владельца, а второй отобрал и со всей дури ударил оземь — толпа отшатнулась. Ко мне подбежал Сэм, оттащил.
— Ты чего это?
— Суки, вот чего.
Вырвавшись из его лапищ, я посмотрел на преступника. Метрах в десяти от меня его поставили на ноги. Это был светловолосы парень, мой ровесник или чуть младше, похожий скорее на ботаника, чем на террориста. Чем я ему насолил? Или не я? Или он целился в кого-то другого, например, в Жеку или Колесо, которые его девушку оприходовали?
Оттолкнув Димидко, я зашагал к нему, но омоновцы преградили мне дорогу. Вступать с ними в противоборство я не стал, пусть и очень хотелось.
Рядом со мной встал Тирликас, положил руку на плечо и сказал:
— О результатах допроса тебе сообщат сразу же.
Преступник меня увидел, дернулся навстречу, его перекосило от ненависти, и он закричал:
— Ты! Сдохнуть должен ты, мразь!
Вот так номер! Где я перешел ему дорогу?
— Что я тебе сделал? — попытался я выудить ответ на вопрос «почему» и включил «эмпатию».
Больше всего на свете этот парень хотел, чтобы это(то есть я) издохло. Никакой конкретики.
— Тварь ты, вот что! Ты… — Парень получил тычок в «солнышко», задохнулся, естественно, смолк, и его потащили сквозь толпу.
Тирликас, приобняв меня, повел к команде, над нами завис дрон, как стервятник над жертвой. Хотелось его сбить, но я сдержался. Когда «титаны» собрались все вместе, он взмыл вверх, к статуе Прометея — оператор понял, что наш разговор посторонним слышать незачем.
— Что будем делать? — спросил Матвеич, окруженный юными подопечными.
Димидко поджал губы и развел руками. Вместо него ответил Тирликас, который лучше ориентировался в экстренных ситуациях:
— Микаэль ранен, тяжело ранен. Кто и зачем стрелял, будет ясно в течение часа. Сейчас Погосяну делают операцию, никто и ничем ему помочь не может. После операции тоже ясности не будет. В лучшем случае с ним все понятно станет завтра. — Он обернулся к толпе. — Видите, люди расходиться не собираются. Нам придется отыграть свою роль до конца. Всем, кроме окровавленного Сани, которым только детей пугать, а ждать, пока он отмоется от крови, мы не можем. Так что Нерушимый — в раздевалку, остальные — движемся на стадион…
— Секунду! — крикнул я Льву Витаутычу. — О ранении нужно сообщить отцу Мики. Они в ссоре…
— Я знаю, — кивнул Тирликас. — Все сделаем. Пока иди в подтрибунное, прими душ и переоденься, ты весь в крови. Дождись меня, никуда один не уходи — опасно.
— Хорошо. Сможете принести мою сумку из автобуса? — спросил я уже на ходу. — Рина все это видела, не хочу, чтобы она волновалась.
— Сделаю, — пообещал Тирликас. — Вряд ли покушение покажут во время прямой трансляции, но я тебя понимаю.
Сперва мы шли все вместе. Парни старались не показывать, что расстроены и взволнованы, ведь люди на трибунах не видели, что Погосян тяжело ранен, они узнают об этом позже.
Рядом со мной шагал Микроб, раздувал ноздри, сопел и хмурился. Наконец он сказал, глянув на меня:
— Мика, выходит, тебя спас? Это ведь в тебя зачем-то стреляли?
— Зачем-то стреляли, — повторил я.
— Никогда себе не прощу, что травил его, — произнес Микроб дрогнувшим голосом. — Он искупил вину игрой. А теперь еще и кровью… это слишком!
— Мика бы все равно так сделал, — проговорил я. — Это было от души, да он и не собирался прыгать под пули, само так вышло. Стрелявший — дурак. Знать бы его мотивы…
Только одно приходило на ум: еще один «старовер», то есть фанатик, увидевший во мне самородка, опасного для рода человеческого. Или нет? Или у него личные счеты со мной? Но как, когда я ни разу его не видел? Может, просто шизик, и Голос нашептал, что меня надо убить? Скоро узнаем.
Перед выходом на поле мы разделились: я и Тирликас, а также журналистка Ольга, пассия Микроба, и Олег остались, я направился в раздевалку, где было, как в резиденции олигарха: все серебристо-белое, сияющее, автоматическое. Подошел — двери разъехались. Сделал дело в туалете, шагнул — механизм в бачке сработал, спуская воду, свет выключился.
Не просто лавки, как в раздевалке на старом стадионе, а банкетки на гнутых титановых ножках. Есть просто душевые кабинки, изолированные, где струи воды бьют под разным углом, есть душ Шарко и джакузи.
Я глянул в зеркало. Кровь была везде: на футболке, шортах, даже на лице, словно я кого-то загрыз. Скинув одежду на пол, я принял душ, а когда вышел из кабинки, обернувшись полотенцем, то направился к своему шкафу №1, приложил руку к сенсорной панели — дверца открылась.
