Первомай (СИ) - Ромов Дмитрий
Банда налётчиков была разношёрстной, но заправляли там мент и бывший мент, в последнее время работавший егерем. Его за злоупотребления из органов попёрли. Оба они были настоящими оборотнями в погонах и к этому времени уже по уши замазались в грязи и крови. Выбивали признания, вымогали деньги, совершали подлоги и всё такое, в лучших традициях девяностых. Так что входить с ними в контакт было весьма рискованно. Да и нужно было так предотвратить налёт, чтобы они понесли наказание. А то сейчас их спугнёшь, они затаятся и сделают что-то другое, о чём я и не подозревал.
Кроме них было ещё несколько участников налёта, один из которых, алкоголик, увидел мента и испугался. С перепугу пальнул из обреза. Ну, тут и остальные понажимали курки. Как цепная реакция. Кровь, дым и ужас. Ничего хорошего, в общем…
Этого следовало избежать во что бы то ни стало. Да ещё и Зубатого прищучить. Но, опять же, если инкассаторы останутся в живых, значит изменится история и гарантировать, что дальше всё пойдёт по известному мне сценарию было уже невозможно. Так что…
— Уважаемые пассажиры, — объявила стюардесса, — наш самолёт приступил к снижению. Пожалуйста, пристегните привязные ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение…
Было утро, и я направился прямиком к бабушке. Пироги к моему приезду уже были готовы, дымились и благоухали. Ну, то есть, я это предполагал. Однако, прежде, чем идти домой, я решил заглянуть к Кофману. Прошёл по залам, где народ активно приобретал молочные и мясные продукты.
К директору в этот раз меня пустили сразу, без излишних подозрений и проволочек.
— Яков Михайлович, — начал я, когда приветствия остались позади. — Хочу вам кое-что о Зубатом рассказать. Он тут со мной перед самым полётом воспитательную работу проводил. И вот, что интересно, буквально перед самым вылетом. Так вот, он опять давал понять, что всё ещё дожидается от меня деньжат, которые я присвоил, проинформировав вас об участниках похищения. То есть он думает, что я ваш портфель присвоил. И, вот что ещё любопытно, он ведь не сомневается, что речь идёт о вас. Ну, то есть, что именно у вас похитили ребёнка. Я ему этого никогда не говорил. Даже не намекал. И это мне кажется очень даже странным. Сначала он якобы не знал, о похищении, а теперь уверенно называет ваше имя. Вы случайно не знаете, кто стоял за Толоконниковым и его подельниками?
— Это не секрет, — пожал плечами Кофман. — Тут у меня сомнений практически нет. Ананьин.
— Ананьин? — чистосердечно удивился я. — Тот обэхээсник с постной рожей?
— Да, он ведь мастер подобных дел. Денежки любит, вот и устраивает всяческие каверзы.
Нифига себе, «каверзы»! Элла ведь была бы убита, если бы течение истории не изменилось.
— Он делал и похуже вещи, — пожал плечами Кофман.
Куда хуже-то?
— Обалдеть! — качнул я головой. — То есть, все знают, что этот человек, делает такие вот дела, да ещё и относительно регулярно, и ничего с ним поделать не могут? У вас же есть связи и нужные люди. Как же так?
— В милиции что ли нужные люди?
— Ну, в том числе и в милиции, я полагаю. Как без этого…
— Так у него друг замминистра в МВД. И ничего с ним не поделать. Пытались уже. А раз зубастый твой в курсе дела, значит он тоже связан с Ананьиным.
— Не знаю, это уж совсем как-то странно было бы… — пожал я плечами.
— Ничего странного, даже наоборот, такая версия многое бы объясняла.
Я помолчал. Действительно, если у него замминистра в друзьях, мою писанину он вполне мог бы раздобыть и даже отдать Зубатому, раз уж он в наши медвежьи края перевёлся…
— Приходи к нам на ужин сегодня, — кивнул Кофман. — Элла не знает, что ты приехал?
— Нет, мы не разговаривали.
Дел много было, то Зубатый, то Ирина, то Настя…
— Ну, значит, сюрприз будет, — усмехнулся он.
— Яков Михайлович, спасибо за приглашение, приду конечно. Я кстати помощь у вас попросить хотел.
— Ну, вот и попросишь вечерком. В шесть часиков давай. Сейчас мне просто бежать пора. Ещё бумажки кое-какие подготовить.
— Хорошо, понял, — кивнул я. — Вечером буду.
Я вышел из кабинета. Картина вырисовывалась довольно интересная. Если верить Кофману, то Ананьин этот настоящий разбойник, а Зуб его подручный, получается. Крыша серьёзная, можно много дел натворить.
Я вышел из гастронома и пошёл в сторону дома, продолжая перетасовывать в голове карты пасьянса.
— Жаров, — вдруг раздалось позади меня. — Александр.
Я с удивлением обернулся и увидел, разумеется, Ананьина. Как пчела над медоносом.
— Только приехал и сразу — к родственнику?
Он улыбался. Лучше бы сохранял серьёзность.
— Думаю, поговорить со мной всё же придётся. Пойдём в машину.
— Давайте уж лучше на свежем воздухе, — покачал я головой.
— Ты что, испугался?— засмеялся он. — Не бойся, не укушу же я тебя. Пошли, поговорим немного.
— А о чём? — поднял я брови.
— Да о тебе. Интересный ты парень, Жаров. Очень интересный.
31. Квантовая неопределенность
— Садиться в машину я не хочу, — снова повторил я и улыбнулся. — Или вы меня задерживаете?
— Что? Задерживаете?
Он расхохотался. И без того, похожий на мультяшного злодея, теперь он превратился в чуднýю птичку, будто бы пытающуюся пропеть, но способную только кудахтать.
— А ты парень не промах! — заявил Ананьин. — «Задерживаете»! Уморил! Стал бы я с тобой политесы разводить, если бы задержать хотел. Ладно, будь по-твоему, пройдёмся, воздухом подышим, погода шепчет, да?
Весна уже полностью захватила столицу и подчинила своей власти. Берёзы выбросили лохматые серёжки, а тополя раскрывали и сбрасывали клейкие почки, выпуская нежную свежую зелень. Запах этих почек смешивался с бензиновым перегаром несущихся машин, солнце отражалось в их стёклах и зайчиками скакало по лицам прохожих.
— Отличная погодка, — подтвердил я. — В Сибири холоднее сейчас. Ещё снег не растаял.
— Холоднее, да. И, главное, в Сибири всегда успеешь оказаться.
Он снова засмеялся.
— Ладно. Хороший ты парень Александр. Нравишься ты мне. Этого, конечно, для того, чтобы добиться в жизни успеха недостаточно, но и немало для начала. Жена — дочь большого человека. Богатого человека. Ты когда-нибудь видел полмиллиона рублей, а? Я бы тоже хотел посмотреть. И потрогать. Но так, какие наши годы, точно?
Это был даже не намёк, а прямое указанье на сумму выкупа за Эллу. Ананьин подмигнул и добавил:
— Ладно, прибаутки прибаутками, но, чтобы жить хорошо нужно ещё и масло в голове иметь, так?
— А разве масло не на первом месте? — спросил я.
— Никак нет. Условие важное, но не необходимое. Главное быть с Ильёй Михеевичем заодно. Знаешь, кто такой Илья Михеевич?
Я кивнул.
— Молодец. Илья Михеевич — это я. А почему знаешь?
— Должно быть родителя вашего Михеем звали, а вас, вероятно, он Ильёй нарёк. Так и вышло.
Ананьин просто взорвался неудержимым смехом. Будто плотина рухнула и через освободившиеся пути понёсся грозный поток.
— Ну, уморил, — протянул он, размазывая неожиданно большой ладонью слёзы по щекам. — Уморил ты меня, Жаров. Главное, точно как всё разложил, как будто интеграл разобрал. Но спрашивал я о другом вообще-то. О том, почему, по твоему мнению, самым важным для тебя может стать моя поддержка. Не знаешь?
Он вдруг сделался серьёзным и злым.
— Нет пока, — подтвердил я.
— А потому, что все, кто попал в прицел моего орудия, имеют только две возможности — или угодить за решётку, включая пулю в затылок, в качестве частного случая, либо уверено шагать по жизни наверх. В гору. Тебе что больше нравится?
— Вовсе не попадать в прицел вашего орудия.
Он остановился и, посмотрев мне в глаза, развёл руками.
— А ты уже попал, Жаров. И перекрестье у тебя в данный момент прямо вот здесь находится.
Он с силой ткнул крепким указательным пальцем себя в лоб.
