Тайный враг - Дед Скрипун
- Гойда. – Хохотал довольный Бер, любую схватку воспринимающий как игру, с хрустом опуская клинок на чью-то голову. – Ай да я. – Кулак в латной печатке свернул скулу орущего что-то противника. – Не кричи, не люблю я этого. – Сопроводил свое действие довольный медведь, и краем щита заехал еще одному в подбородок.
- Гойда, тьфу. – Выплюнул шишок оторванное ухо уворачиваясь от кулака. – Не дергайся, перепрыгнул он на переносицу, воющего противника. – Я еще только начал. Все твои приятные ощущения еще впереди. – Рассмеялся он в выпученные от страха и боли глаза.
Сколько нервов и сил понадобилось, чтобы совершить это чудо. Сколько слов было сказано упрямым старейшинам, упиравшимся: «Наши предки так не воевали, зачем придумывать что-то новое. Мы не черви, чтобы в земле ковыряться», вплоть до угроз и даже рукоприкладства нового главного вождя, по отношению к особо упертым упрямцам. Сколько хитростей и уловок было применено для того, чтобы вражеское войско пошло именно здесь, и именно здесь приняло бой на условиях степняков. Только боги это знают, хотя и они, что лукавить, приложили к этому свои руки.
Без их участия. Без сильнейшей жары и восхитительных, напитанных свежестью видений оазисов на горизонте, в нужном направлении, без нужных следов, виртуозно нарисованных небожителями на земле, задумка могла и не получится. Все удалось. План сработал. Войско захватчика там, куда его вели. В нужном месте и в нужное время, и вот он результат.
Вражеские командиры еще пытались удержать порядок и собрать строй, но степняки не давали этого сделать, напирая всей мощью, и яростью, остервенело вырезая растерянного противника. Единственное, что мог предпринять генерал, это кинуть в бой латную кавалерию. Сбить напор, и дать время на перегруппировку, чтобы вновь собрать в кулак, объединить мечущихся в панике в одно целое воинов, что он и сделал.
Земля содрогнулась от удара копыт сотен закованных в железо лошадей, устремившихся клином вперед, подняв облако пыли, закрывшим солнце.
Опущенные к гривам стальные шлемы, выставленные вперед копья и небольшие кавалерийские щиты, прикрывающие тела. Красиво, если со стороны, особенно если доспехи начищены и отражают солнце. Но когда эта лавина несется на тебя, нервы начинают барабанить страхом, а тело цепенеет ужасом. Не каждый может выдержать такое. Рвется выдержка, гася храбрость. Ноги сами несут прочь. Глупо осуждать побежавших, тем более тому, кто не стоял и не ждал таранного удара конного клина. Легко рассуждать сидя в кресле с бутылкой пива.
Не выдержали степняки, побежали. Сначала тоненьким ручейком потекли, но быстро превратились в полноводную, наполненную паникой реку, и вот уже разрушительный поток страха, воя от ужаса, несется в степь.
Взревел враг. Победа. Теперь. Догнать, порвать, связать, ограбить, превратить в рабов, и заставить себе служить, это безвольное стадо. Теперь им больше не нужен строй. Теперь для погони не нужны приказы. Они знают, что надо делать. Уже не в первый раз побеждают. Привычная рутина. Теперь вперед к богатству. Преград больше нет. Они бросились догонять, забыв обо всем, упиваясь заклокотавшей в душе алчностью.
Но что это? Сопротивляются? Степняки внезапно передумали бежать? Они выстраиваются позади своего вождя в монолитный строй. Глупцы. Сейчас латная конница пробьет их, порвет порядки, с ходу прорвавшись одним мощным ударом, останется только ловить разбегающихся аборигенов, тому, кто успеет ворваться следом, вязать веревками, собирать в вереницы и вести на продажу, а потом, когда с воинами будет покончено, можно будет заняться семьями.
Стариков перебить для острастки. На кол их, вдоль дороги. Красиво, кроваво, жестко и сбивает спесь с остальных выживших. Попользоваться бабами, а затем, вместе с детьми, следом за мужиками - продать. Богатство уже застилает взгляд, поблескивая в глазах золотыми монетами.
Удар был страшным. Валящиеся друг на друга лошади и всадники. Ломающиеся с сухим треском копья и кости. Кровь, взметнувшаяся туманом в небо. Вопли, стоны, лязг железа. Страшно.
Казавшаяся неизбежной победа обернулась сокрушительным поражением. Встречающий всадников строй степняков, перед самым ударом прыснул в стороны, открыв огромный камень на пути, валун, непонятно каким образом занесенный в чистое поле. Избежать жесткого соприкосновения не удалось. Первые ряды буквально размазались по граниту, а следующих за ними и попытавшихся остановится всадников, смяли скачущие, и не ожидающие подвоха другие, и тут же им на головы посыпались разъяренные степняки.
- Урагша!!!
Легка конница врага, несущаяся следом, мечтающая о легкой поживе, была встречена ураганом стрел. Легкие доспехи не предназначены для защиты от летящей смерти. Пока сообразили, что и как, половина уже валялась в траве, захлебываясь кровью, а в спину рванувшей назад, удирать, другой половине, вновь плюнули луки.
Это была победа. Страшная, доставшаяся ценой жизни многих, но от того не менее славная победа. Еще ни разу ранее несокрушенная никем, слаженная железной дисциплиной, закованная в сталь армия, не была разбита только что собранным из разношерстных степняков войском.
Богумир стоял задумчиво посреди трупов. Федогран спрыгнул с коня и встал рядом. Под ногами лежал вражеский генерал. Шлем валялся рядом, показав наконец лицо. Простое, обычное лицо сорокалетнего мужчины. Рыжие кудрявые волосы, нос картошиной, смешные веснушки на щеках, коротко стриженная бородка, вислые усы, голубые глаза. Только вот, что выделялось, это злоба, буквально льющаяся из этих самых глаз. Он был еще жив.
- Вы зря радуетесь. – Плевался он кровью пробитых легких. – Вы победили в сражении хитростью, но за нами придут другие. Вы все равно все станете рабами императора Гай Юкалио, и пожалеете, что не стали ими добровольно. Кровь зальет эти земли. – Он замолчал и забился в конвульсиях.
- Отходит. – Рядом спрыгнул с коня Вул.
- А шапка у него хороша. – Склонился подъехавший Бер и поднял с земли шлем, протер его об штанину, и улыбнулся. – Себе заберу. Вы не против? – Посмотрел он на друзей и опустил глаза на умирающего. – Надеюсь тот рай, который ему пообещали за предательство, его разочарует. – Сплюнул он.
- Страшно. – Загадочно произнес Богумир.
- Что? – Не понял Федогран.
- Страшно, что делает с людьми Чернобог. Этот человек. – Его палец указал на уже затихший труп. – Был рабом, и радовался этому. Готов был жизнью защищать новый порядок. И ведь чем его купили? Это смешно. Пленили, задурили голову, обратили в раба, и самому позволили иметь рабов. Униженный, имеющий возможность унижать безнаказанно сам, вечно боящийся своего хозяина. Ради этого пошел на смерть. Ради возможности
