Закон Долга. Вестница - Гюрза Левантская
— Но ты чувствуешь то же, что и я! — прорычал он вслух. — Ты не можешь не ощущать, как важно для меня…
— Чувствую! Будь ты!.. Но это не делает меня тобой, а тебя — мной! Я знаю, что тебе надо. Знаю, что важно. Но ты меня просил не об этом!
— Ты… Ты не сможешь долго сопротивляться! — он наступал на неё, и Ира невольно пятилась. — Нет способа заглушить зов небес! Тягу к пустоте тому, кто испытал её блаженство, не преодолеть! Только я могу дать тебе это! Разве этого мало?
— Знай я цену до конца… Может, ты и предложил мне скорость, но таким обменом я бы её не приобрела. Никогда! Я предпочту месяцами не вылезать с седла своего архи, но не буду продавать своё тело!
— Я и не предлагал так… — отошёл он на шаг. — Не имел в виду… ничего такого. Ты не понимаешь! То, что я прошу, никак не связано с физической близостью, как её понимают бесхвостые! Или… подожди… у тебя что, кто-то есть? Ты потому противишься? Дай мне…
Ира не дала. Едва Варн попытался коснуться её мыслей, чтобы узнать ответ на свой вопрос, как вся её суть встала на защиту. Виверн схватился за голову, упал на колени, наклоняясь вперёд, утыкаясь лбом в траву.
«Не смей лезть в мою голову!» — вещание Иры, каждое её мысленное слово, окрашенное яростью, ранило, да так, что бесстрастный доселе вожак тихо взвыл.
Внезапно «иголки» наткнулись на что-то. Наткнулись, тихо скрипнули, словно проехав по стеклу. Ира удивилась и взяла себя в руки. Она переключилась с внутреннего зрения, позволявшего управлять защитой мыслей, на внешнее и увидела, как самка закрыла своим телом вожака. Рядом, блистая пятнами растерянности и нерешительности, стоял второй самец.
— Уходящая в небо! Прошу, остановись! Не причиняй ему боли! Ты доказала, что сильнее! Прошу! — сказала самка на рычащем языке, родном языке их народа.
«Значит, и это тоже работает», — отрешённо подумала Ира, без труда переведя сказанное. Она уже поняла, что «стекло», щит, исходил от самки, которая пыталась прикрыть сознание своего сородича. Защищала. От неё защищала! Ира выдохнула. Господи, да что же это творится! Вот теперь, глядя на скрючившегося Варна, на самочку, почти серую, она ощутила себя так, будто только что намеренно рвала крылышки бабочкам. Да что же с ней такое?! Откуда такая злость? Да, обманул, но она уже довольно доступно объяснила, что по его не будет… Этого достаточно, так почему?
— Это последствие братания, — тихо сказала самка. — Ты взяла от нас не только способность вещать и не бояться пустоты. Уходящая в небо, я понимаю, что семья моей семьи натворил непоправимое. И мы не смогли это предотвратить, потому что подчиняемся слову вожака. Я не могу просить тебя о прощении за обман, но прошу — не ломай его! Вы теперь связаны одной нитью. А она — на всю жизнь. Его боль обернётся твоей и наоборот.
— Я не просила об этом! — сказала Ира на языке нир-за-хар. До чего неудобный! Горло горит. Но уж больно это рычание сейчас подходило к её настроению и доказывало, что да, и здесь Варн не соврал. Работает.
— Знаю. Ему ещё придётся принять последствия своего обмана. Вам обоим придётся разобраться в себе. Позволь нам увести его! Иначе вы добьёте друг друга прямо сейчас! На священной земле! Вещание — страшное оружие в неумелых лапах.
— Да пожалуйста! Чтоб глаза мои его не видели! — прорычала Ира, чувствуя опускающиеся руки.
— Уходящая в небо, — подал голос самец. — У меня никогда не было наездника. Но то, что я сейчас вижу в твоих мыслях… Стой! Не надо! — затараторил он, когда увидел, как Ира вскинулась при этой фразе и начала поднимать «иголки». — Я не причиню вреда и не хочу знать твоих душевных тайн! Я только хочу сказать… Совет! Раздели своё, амелутское, и наше. Месть тебе не свойственна. Она не твоя! Братание, помогает лучше понимать друг друга наезднику и его паре, но вначале оно перемешивает чувства. Месть, несомая семьёй, месть, передающаяся в роду, — это наш обычай. Правило не оставлять не отомщёнными родичей. Наша суть. Нир-за-хар. Не амелуту. А в тебе… горит желание прощать. Не мстить. Прошу, обратись к своей сути! Найди себя в том, что дало вам братание. Иначе… плохо будет всем. Тебе в первую очередь.
Ира нахмурилась. Теперь всё становилось понятно. Надо остаться одной. Подальше от ящеров. Хоть и не доверяла она им теперь, но в словах этого самца был смысл. Надо понять до конца, что с ней творится, во что вляпалась, а уж потом что-то решать.
Она оглянулась. Каю и Альтариэн стояли чуть в стороне, и она встретилась с ними долгим взглядом. И на сей раз они не смогли его выдержать, отведя глаза в стороны. Значит, правда. Знали. Злость, поднимающуюся в душе, она задавила в зародыше, словно таракана тапкой. Хватит с неё чужого. Она, Ира, не любит делать больно. Она видит, слушает и думает. А потом говорит. Вот так. И никак иначе.
— Уходите, — сказала она ящерам, — и донесите до сведения вашего вожака, что если хочет, чтобы его мозги остались целы, пусть даже не пытается лезть в мои!
Самка на секунду замерла, а потом кивнула отворачиваясь. Медленно, словно всё ещё боясь, что Ира ударит в спину. По её шкуре цветными полосами плясали «сожаление», «забота», «сочувствие», «отчаяние». Вдвоём с самцом они подняли тяжёлое тело вожака и медленно пошли в сторону полянки, где любили отдыхать.
Ира обернулась к барону и герцогу. А потом молча пошла в сторону дома, не сомневаясь, что они пойдут следом.
В доме она направилась прямиком к кухонному столу. Хотелось есть. Что-то большое. Очень большое. Много мяса. И желательно ни с кем не делиться. Рагу, что ли, потушить? Она вынула из ящика овощи, пнула ногой кадушку, куда скидывала мусор, подвигая её поближе, и достала нож. Повертела его в руках и начала чистить. Быстро и неаккуратно. А потом резать. Стуча по столу так, будто хотела вместе с овощами порубить и его тоже. Она чувствовала, что мужчины недалеко ушли от порога и не проходят дальше.
Внезапно её схватили за запястье. Она дёрнулась и тут же расслабилась, признав руку. Опустились плечи — вот-вот сорвётся в
