Чебурашка (СИ) - Ромов Дмитрий
Я отпускаю его и легонько шлёпаю по щеке, а он молча таращится, хлопая глазами. Надеюсь, он понял, что я сказал.
Ко мне подбегают Миха, физрук и боксёр, а потом и все остальные. Все, кто есть в зале. Меня подхватываю на руки и начинают подбрасывать.
— Не забудьте поймать! — кричу я, но меня никто не слышит.
Кто-то, наверное Юрик, врубает Квинов. We Are the Champions. Ну, а что же ещё! Мы чемпионы, мой друг…
Ну, а на следующий день заканчиваются занятия и вечером начинается праздник. Новогодняя дискотека в актовом зале. Я приглашаю Катю, чтобы она немного развеялась и отвлеклась от тревог и волнений последних дней. Правда, уделить ей внимание не особенно получается.
Сегодня, на удивление, в программе почти одни медляки, а меня, как переходящее красное знамя, передают от красотки к красотке. Опомнитесь, девушки, я не Маяковский, как сказал бы американский энтомолог Джон Поллак.
На сцене ёлка, на занавесе огромные бумажные снежинки, а за окном всё ещё валит снег, превращая город в гряду белых холмов. Нарядные девчата, голые плечи, дикие причёски, помада и блеск, восторг и юная жажда, а ещё распахнутые глаза, ожидание новогодних чудес, любовные вибрации и предвкушение грандиозного будущего. Это школьная дискотека, декабрь восемьдесят третьего. Всё, как и в прошлом… Всё, как и в будущем…
— Нет! — машу я головой, отбиваясь от претенденток. — Этот танец я уже обещал.
Как тяжело быть звездой. И чего все хотят славы? Странные, странные люди. Я нахожу Катю. Она уже начинает танцевать с Цеповским друганом из «А» класса.
— Извини, братан, — оттесняю его я. — Этот танец мой. Если недоволен…
— Не-не, всё нормально… — отступает он, и я прижимаю Катьку к себе.
Мы толком ещё и не поговорили после боя.
— Как ты? — спрашивает она. — Голова после вчерашнего не болит?
— Нет, Кать, нормально. Были бы мозги, мог бы и сотряс получить, а так…
— Да ну тебя, — хлопает она меня по плечу.
— Классно выглядишь, — улыбаюсь я.
— Спасибо…
Какое-то время мы танцуем молча. От неё приятно пахнет и… и вообще, Катька… она…
— Ну, ты доволен, — прерывает она мои мысли. — Тем, что отлупил врага?
— Кать, — говорю я. — Он ведь с этим Парусом заодно. Он малолетний преступник, понимаешь, что с нами хотел сделать дядя Витя?
Она только головой качает.
— Завтра можно будет посетить Валентина, — говорю я. — Хочешь со мной? Вот человек, несмотря на опасность, даже не задумался, сел за руль и ударил по газам.
— Пойду, конечно, — кивает она. — Не забудь, обязательно меня возьми.
— Ладно, — обещаю я.
Она наклоняется вперёд и утыкается мне в плечо. И от этого её простого и искреннего движения мне делается легко, приятно и хорошо на сердце. Мы переминаемся с ноги на ногу, обнимая друг друга.
— Спасибо, — шепчет она, не поднимая головы.
Гремит музыка, но я, всё равно слышу, и чуть сильнее прижимаю её к себе. Над нами льётся голос Макаревича, летает серпантин и кто-то выстреливает из хлопушки, осыпая нас мелкими кружками конфетти.
И пусть сегодня дней осталось мало,
И выпал снег, и кровь не горяча.
Я в сотый раз опять начну сначала,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
Я в сотый раз опять начну сначала,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча…
Когда песня кончается, Катьку забирает Миха, а меня хватает Вика. Вау! Держите меня, семеро! Твою мамочку. Секси, крейзи, стайлиш! Сегодня она просто секс-бомба!
— Вика! Вау!
— Что за «вау» опять?
— Это высшая форма восторга. Значит, что ты просто огонь и у меня от тебя крышу срывает, — поясняю я.
— Ну, тогда ладно, — великодушно усмехается она.
В сумасшедшем золотом мини, держащемся чуть ли не на сосках, с сумасшедшими перьями вместо волос, блестящими губами и глазами, она похожа на эстрадную диву.
— Пошли танцевать уже, я тебя жду-жду, а ты за чужими юбками весь вечер бегаешь. Ты знаешь, что Луткова так за тебя перенервничала вчера, что слегла сегодня?
— Нет, — качаю я головой. — Ну, нафиг. Не может быть такого!
— Ладно, шучу, она простудилась просто. Хотя, вчера она так орала, что голос посадила. За тебя болела, между прочим. А сегодня рыдала в трубку, что родичи не отпускают на дискотеку. Прикинь, какой облом. Она тоже подготовила крутое платье, чтоб тебя завоевать, а тут температура. Но ты ведь только мой. Да?
«Да» она произносит так, будто это не она, а её родитель. Я ржу.
— Конечно, любовь моя, — смеюсь я.
— То-то! — благосклонно кивает она. — Ты видишь, я даже без каблуков сегодня. Всё для тебя, милый.
От неё пахнет «Опиумом», и этот аромат меня отравляет и немного сводит с ума. Мы танцуем под сладкий голос Иглесиаса и Вика тесно прижимается ко мне. И не просто прижимается, она шевелится, производит едва заметные движения, которые заставляют меня невольно реагировать, и она чувствует эту реакцию, и воспринимает, как неоспоримое и по-юношески твёрдое и несгибаемое доказательство своей неотразимой магии.
Я наклоняюсь и целую её в шею и чуть касаюсь языком. Она вздрагивает, содрогается, откидывает голову и смеётся одновременно страстно, победно и призывно… Что ж ты со мной делаешь.
Музыка заканчивается, а мы не замечаем, увлечённые «танцем» и наметившимся взаимопониманием по ключевым вопросам межполового общения. Случайно я замечаю, что на нас все смотрят и останавливаюсь.
— У меня есть квартира, — горячо шепчет мне на ухо Вика, не замечая ничего вокруг. — Подруга с родителями на все каникулы уехала в Ленинград, а я взяла у неё ключи. Пойдём? Прямо сейчас. Хочешь?
Хочу ли я? Ты, должно быть, шутишь, детка. Ну кто же не хочет!
— Конечно, да, — киваю я. — Стой здесь. Я отойду на одну минутку.
Я хочу предупредить Катю, что ухожу и, заодно, попросить Миху проводить её до дома. Эта идея мне не очень нравится. Не знаю, почему, но не нравится. Миха тот ещё ходок. Я ведь сам хотел её проводить.
Бегаю по залу, но Катьку найти не могу. Блин, может, в туалет пошла…
— Миха, ты Катюху не видел? — хватаю я своего дружка за локоть.
— Видел. Она домой пошла.
— Да ну, с чего бы? Ты гонишь, Миш…
В груди кто-то проводит гвоздём по стеклу. Блин!
— Нет, она стояла, смотрела вместе со мной, как ты Вику мацаешь, а потом домой пошла.
Твою мать! Блин… как-то хреново получилось… Я же её пригласил, а сам…
— Во всяком случае, — продолжает Миха, — сказала, что домой. Я хотел проводить, но она отказалась, типа времени мало ещё. Да ладно, чё ты, дойдёт, вон от снега светло. Слушай, Вика сегодня тебе даст, мне кажется, если ты, конечно, найдёшь где. Ко мне не просись.
Миха ржёт.
— Давай, чемпион, не теряйся! — хлопает он меня по плечу.
— Ну, ты где есть-то? — подходит сердитая Вика. — Если другие планы…
— Что ты, какие планы! Пошли, милая, пошли скорей.
Вика проходит в комнату и по-хозяйски включает магнитофон. Начинают петь «Арабески». Обстановка здесь дорогая, мебель импортная, диван с велюровой обивкой и телек явно цветной. В углу наряженная ёлка. На журнальном столике стоит бутылка вина и два бокала, три свечи в подсвечниках, открытая коробка конфет, мандарины… Ну, надо же, подготовилась. Она чиркает спичкой и зажигает свечи.
— Открой бутылку и выключи свет, чемпион.
Класс… Пахнет хвоей и мандаринами… Начало захватывающее и многообещающее… Только что-то не так, что-то не сидит, что-то раздражает и будто, немного царапает. Наверное, то, что мы в чужой квартире, как воры, а это не особо приятно. Наверное, поэтому, я и чувствую себя немного не в своей тарелке. Хотя, с другой стороны, когда меня такое смущало…
— А тебя это возбуждает? — усмехаюсь я и беру штопор.
— Что?
— То, что я чемпион.
— Возможно, — пожимает плечами Вика.
— А если бы вчера выиграл Цеп? Здесь сегодня был бы он?
