Попаданка для Охотника
Радостное, возвышенное состояние сопровождало Лину весь день. Она даже совсем неплохо провела спарринг с Вилем. Конечно, ей было далеко до того же Фико, но девушка осталась довольна.
Наступил вечер. И от ее легкости не осталось и следа. На Лину вдруг сразу навалилась усталость. Плечи ее поникли и она сидела на циновке, глядя в разведенный охотником огонь и молчала.
Охотники тоже молчали и смотрели в огонь. Виль сидел с ее правой стороны, с обнаженным клинком. С левой стороны - Фико. Он не снимал руки со своего синго.
Вокруг стояла напряженная тишина. Звенящая и тревожная.
Один огонь в очаге чувствовал себя в своей тарелке. Языки яркого пламени то поднимались вверх, то затихали и становились едва заметными, синеватыми огоньками. Потом вдруг неожиданно опять устремлялись вверх.
“Туда, где тяга сильнее,” – рассеянно подумала Лина. Молчание становилось тягостным. Тихо. Слишком уж тихо вокруг.
Девушка повернула голову и посмотрела на Виля. Мастер сидел со спиной прямой, как стрела.
“Как он умудряется быть одновременно таким расслабленным и таким собранным”, – Лина вздохнула.
Ожидание выматывало почище самой битвы. Девушка ведь так и не поняла, что же она должна сделать.
До ужина она рискнула отвести в уголок Фико, не смотря на тяжелый взгляд, которым ее одарил Виль.
Но должна же она узнать, что ей придется делать, в конце - концов?
Должна! Но не узнала ровным счетом ничего. Фико только раз оглянулся на мастера и быстренько от нее отодвинулся. Единственное, что он ей сказал, было очередное их дурацкое пророчество.
Глаза молодого мужчины тогда опять разгорелись и он процитировал:
“Дева, та, единственная, давшая новое имя своему синго, будет готова. И сделает то, что ей предначертано”.
Вот что за ерунда эти пророчества!
Нет чтобы написать конкретно - когда ларги появятся, сделай то-то и то-то.
Почему нет никакой толковой инструкции?
Фико только руками развел. Виль же не отрывал от него взора до тех пор, пока тот не отошел от Лины на приличное расстояние.
“Вот дурачок,” – с неожиданной нежностью подумала девушка. – Нашел к кому ревновать. И, главное, когда… Тут того и гляди случится этот их прорыв и все мы очень даже быстро сгорим синим пламенем.”
“И зачем нам всем спать тут? Тоже придумал…” – Лина искоса посмотрела на Виля.
“Последнюю ночь может быть живем, нет бы провести ее вместе. Мы же взрослые люди, и я прекрасно вижу, как он скрывает свои чувства. И Фико этот видит. Так зачем?”
Виль будто почувствовал этот ее взгляд и повернул голову. В глазах мастера был вопрос. Боже мой… Лина же совсем забыла про эту их связь. Да ведь он почувствовал, не мог не почувствовать, какие именно чувства и эмоции она сейчас испытывает.
Щеки Лины запылали, но взгляда она не отвела.
Охотник сглотнул и заставил себя отвернуться. Одинокий…
Дорого бы он сейчас дал за возможность отправить ее отсюда далеко-далеко.
Он посмотрел на свой фамильный меч и прищурился.
Ведь способ был. Был способ. Да только там, в Южном пределе, откуда он был родом, уже никого не осталось.
Никого и ничего.
Разрушенный старинный замок, оплетенный вечнозеленым плющом. Разбитый камень под ногами.
Да и будет ли она там в безопасности? Виль совсем не был в этом уверен.
Пожалуй, рядом с ним девушке будет безопаснее всего. Даже несмотря на Перелом.
Кроме того, здесь Фико. Охотник покосился в его сторону. Фико сидел спокойно и отрешенно смотрел в очаг.
Но Виль чувствовал, не мог не чувствовать, что все его нервы напряжены. Фико ждал прорыва. Виль считал его эмоции и чуть на задохнулся от гнева.
Фико не просто ждал прорыва. Он ждал, что будет делать Лина.
“Он ведь и правда верит в то, что ученица закроет эту грань”, – с удивлением подумал охотник.
“Такой вере можно только позавидовать”. Сам он в это поверить никак не мог.
Чтобы эта девушка, такая ранимая и взбалмошная, смогла развернуть портал такой силы и мощи в противоположную сторону?
Да сам Одинокий этого не мог. И пусть синго и меч буквально ожили в ее руках, это еще ни о чем не говорит.
Все-таки в этих стихирах храмовников слишком много поэтики и никакой точности.
Никаких зацепок.
Неожиданно Виль вздрогнул и напрягся. Тихое, едва уловимое ухом шипение раздалось прямо из очага. Пламя буквально взвилось и встало стеной яркого изумрудного цвета и столь же резко погасло.
Наступила полная темнота.
