Главред: назад в СССР 2 - Сергей Анатольевич Савинов
— Так что теперь я передаю слово Зое Дмитриевне, — я жестом пригласил девушку присесть рядом на специально заготовленный стул. — Первый выпуск «Вечернего Андроповска» начнем планировать уже сразу.
— Коллеги, — начала Зоя ровным голосом. Молодец, борется. — Для начала я озвучу, кто из вас войдет в редакционный состав вечерки. Спортивный обозреватель Анфиса, кинокритик Никита… Марта Рудольфовна как критик театральный. Юлия Бессонова… А также Аркадий, Екатерина и Людмила.
Все были на месте, кроме юнкора Юльки — у нее как раз шли занятия в училище, да и в штат ее пока никто официально не принимал. Потом надо будет всерьез заняться ее образованием, второй диплом пусть на филфаке получает.
— Я прошу прощения, Евгений Семенович, — тихо, но твердо вклинилась Метелина. Вот так и знал, что она молчать не станет. — Вы не считаете, что, во-первых, обескровливаете основную газету, а во-вторых, ставите во главе вечерки неопытного сотрудника?
По кабинету пробежал шепоток, коллеги чувствовали приближающуюся грозу. Что ж, меня снова проверяют на прочность — обычное дело.
— Нет, не считаю, — спокойно ответил я, глядя на Метелину. — Я уверен, что Зоя Дмитриевна справится с поставленной задачей. Это во-первых и в-главных. А во-вторых, «Андроповские известия» никто не собирался и не собирается обескровливать. Напротив, оба издания поначалу будет готовить объединенная редакция. А потом, — я многозначительно поднял указательный палец, — потом наш общий штат будет усилен… новой «кровью». Раз уж вам так нравится это сравнение.
— Новички? — покачала головой старушка. — Пока мы их обучим, пока они вольются…
— Это тоже наша задача, — я мягко, но уверенно перебил ее. — Никто нам не даст опытных журналистов так сразу. А с другой стороны, никто лучше нас самих не воспитает достойную смену. Заметьте, это касается не только газеты, но и страны. А если уж и тренироваться, то на чем-то попроще, согласны?
Пара человек закивали в такт моим словам, кто-то задумался.
— Евгений Семенович прав, — подала голос молчавшая до этого Громыхина. А Метелина, услышав парторга, от неожиданности даже вздрогнула. — Ротация кадров необходима, чтобы редакция развивалась и не застаивалась. И молодым, как вы, Людмила Григорьевна, наверняка слышали, у нас везде дорога…
— А старикам везде у нас почет, — Метелина умела превращаться из тихони, пишущей об уборке урожая и молочных удоях, в огненосную фурию. Эх, умела бы она еще слушать… — На мой взгляд, лучше бы вечерку возглавил Арсений Степанович. Или Виталий Николаевич. У обоих имеется редакторский опыт, кроме того, они оба еще и являются заместителями товарища Кашеварова.
Людмила Григорьевна зашла с козырей. В конце концов, даже в Калинине мне намекнули, что поставить в вечерку нужно или Бульбаша, или Бродова. Вот только мой выбор тоже возник не на пустом месте… И раз слова не сработали, был у меня на этот случай другой аргумент.
— Давайте так, — я миролюбиво поднял руки, одновременно едва заметно покачав головой в сторону Громыхиной. Та явно хотела возразить Метелиной, но уловила мой знак и промолчала. А я продолжил. — Моя уверенность в Зое не была бы такой сильной без поддержки коллектива. Проголосуем?
Не самый красивый прием. Спорить, ругаться люди могли, а вот голосовать тут привыкли… скажем так, единогласно. Возможно, я чего-то и не понимаю, но после того как я объявил мнение из центра, после того как часть коллектива уже подержала Зою — шансы Метелиной были равны нулю. Эх… А ведь уже скоро я научу своих, что голосование — это не ритуальный танец, где результат уже известен. Проводить нововведения станет сложнее, и в то же время… Это не проблема, а просто причина лучше готовиться, лучше объяснять и убеждать. Серьезно, очень интересно, как мы будем работать с моими новыми, безумными для местных, идеями через год?
— Итак, голосуем простым поднятием рук, — сказал я, воспользовавшись замешательством интриганки. — Кто считает достойной кандидатуру Зои Шабановой?
Руки подняли не все, но уже можно выдохнуть. Согласных явное большинство.
— Кто против?
Тишина и пустота. Никто, кроме Людмилы Григорьевны, не выразил свой протест. И теперь — финальный штрих для закрепления.
— Воздержавшиеся?
Таких нашлось трое: Евлампия Тимофеевна Горина, еще одна тихая старушка и по совместительству подружка Метелиной, пожилой экономический обозреватель Шикин, а еще… Ну, конечно — Арсений Степанович Бродов. Вот хороший он дядька, но вредный все-таки. С другой стороны, это его мнение, и я должен его принимать.
— Подавляющим большинством голосов, — начал я, — кандидатура Зои Шабановой подтверждена коллегиально.
Метелина собралась было возразить, но обвела взглядом собравшихся и сдержалась. Кстати, насчет будущего… Может, начать работать с ним уже сейчас? Разгадать тайну старушки — как в ней соединяются столь бунтарский нрав и маленькие скромные заметки. Если получится, то будет у меня не враг, а союзник. Причем с опытом, которого лично у меня нет, а уж куда его применить я точно придумаю.
— Что ж, я так полагаю, вопрос закрыт, и мы можем вернуться к обсуждению новой газеты, — спокойно продолжил я, закрывая тему бунта. — Зоя Дмитриевна, обрисуйте коллегам концепцию. Уверен, нам еще есть что добавить.
Похоже, моя уверенность передалась девушке, и она заговорила, словно прорвавшись через какой-то внутренний барьер. А когда речь зашла о рубрикаторе, по лицам и других журналистов пробежало искреннее оживление. Похоже, если до этого вечерка была интересна им просто самим фактом, то теперь газета начинала становиться более осязаемой. Я бы даже сказал, более реальной… Но главное — я не мог поручиться за каждого, однако многие как будто бы воспряли возможностью писать более свободно. И это радует.
— Евгений Семенович, у меня вопрос, — обозреватель Шикин поднял руку, будто прилежный отличник. — Вот вы говорите, что газета станет площадкой для высказываний людей разных профессий. Согласен, что в своей специальности они сильны, вот только… Я могу принять, что врач, пишущий научные статьи, сумеет высказаться и в газете. Но как быть с милиционерами, охотниками, механиками — людьми, которые не привыкли работать с текстами? Не превратится ли газета в сборник сочинений, как я провел лето?
К такому опасению я был готов. В конце концов, этот дремучий стереотип, что рулит исключительно образование, сохранится и в будущем. Разумеется, журналистика — это профессия, и ее следует специально учить. Но в то же время сколько людей вечером за тарелкой картошки с котлетой живо и с душой рассказывают о работе, которой болеют? Да так, что их семейные или случайные гости слушают, затаив дыхание. А получить университетские корочки способен и бездарь…
— Хочу вам напомнить, Пантелеймон Ермолаевич, — улыбнулся я, — что советская власть еще в первые годы учредила должности рабкоров и селькоров. Кажется, это было еще в двадцать втором[1]… Читали ведь наверняка: «рабкор пишет — вся губерния
