Н 7 (СИ) - Ратманов Денис

— Что со мной?

Я уселся на заднее сиденье рядом с ней, глянул на Дарину, стоящую под фонарем и звонящую, очевидно, Тирликасу, и скомандовал:

— Выключи телефон, а лучше выброси.

— Но…

Выбрасывать аппарат она не стала, выключила его, положила в сумочку, отбросила ее подальше. Она душу дьяволу готова была продать, лишь бы мучения закончились.

— Едем к Ленин, да? — уточнил водила с кавказским акцентом.

— Да, — подтвердил я.

Машина тронулась, Энн положила голову мне на плечо и забормотала:

— Что происходит? Почему она меня хватала? Пальмы тут такие высокие, но тут же холодно! И море странное. А руки горячие. Испугалась меня, но хотела твоя девушка без меня, волны маленькие и штиль… Больно-то как!

Это что же? Спутанность сознания, фрагментарность мышления? Но почему? Энн психически больна? Нет, Дарина сказала другое. А другое может быть одно: вмешательство в сознание. Значит — плевать на конспирацию! Какого рода вмешательство, мне не узнать, это дело профильного специалиста.

Таксист припарковался в ряду стоящих у тротуара машин и кивнул назад:

— Там начинается набережный, памятник сразу справа. Двадцать пять рублей.

— Спасибо. Ждем еще человека. За ожидание плачу.

— Лубой каприз за ваша дэньги!

— Такой молодой и наивный, — бормотала Энн, склонив голову на мое плечо и закрыв глаза, — а потому такой милый! И почему так холодно, когда должно быть тепло? Жить хочу… хочу жить… жить…

Девушка принялась раскачиваться, я — гладить ее по плечам.

— Все хорошо, все скоро закончится.

Закончится ли? Тирликаса все не было, и я почти физически ощущал минуты, вытекающие, как кровь из вскрытой вены. Кто это сделал с Энн? И главное зачем? Она уже приехала с головной болью, значит, постарался кто-то в Англии.

Витаутыч, что ж так долго-то?

Я глянул на экран своего «Енисея»: прошло всего пять минут, а казалось — вечность. Тирликасу нужно всем сказать, что он уходит, дождаться машину…

В окно постучали — мы с Энн вздрогнули, повернули головы на звук. Непонятно как вычисливший нас Тирликас стоял, опершись на машину.

Я опустил стекло — он приложил палец к губам, просканировал Энн взглядом. Интересно, что ему сказала Дарина? Она девочка умная, наверняка придумала, как не выдать себя.

— Сейчас вернусь, — сказал я Энн, и она улеглась на сиденье.

Я вылез из машины, приготовился слушать, что скажет Тирликас.

— Что ты узнал? — спросил он.

— А что вам передала Дарина? — задал я встречный вопрос.

— Ты почуял, что девушка в опасности, и ей нужна помощь, — пожал плечами он, настороженно повертел головой по сторонам. — Сейчас мы пересядем в мою машину. Телефон девушки надо оставить у администраторов, чтобы не отследили, где она и не подняли тревогу. Пусть думают, что вы кувыркаетесь в «Интуристе».

— Ага, — кивнул я, — отдам го таксисту.

Я открыл дверцу перед Энн, помог ей выбраться из машины и передал ее Тирликасу, а сам достал ее телефон из сумочки, вручил таксисту и велел:

— Поезжай в гостиницу «Ялта-Интурист», телефон оставь на ресепшене. Сможешь сделать?

— Гиде оставить? — не понял таксист.

Черт, тут же такие слов не в ходу!

— У администраторов. Скажи, сколько надо денег, заплачу сразу.

— Писят. Все сделаю в лучий вид!

Я протянул ему купюру и побежал за Тирликасом, который удалился на несколько десятков метров и ждал под фонарем.

Оказалось, он приехал на черной «волге» футуристического вида, дизайном напоминающей «крайслер-ПТ». Девушку усадили на заднее сиденье. Она переводила помутневший взгляд с меня на Витаутыча, но ничего не спрашивала. А может, просто не понимала, что происходит.

— У нее в сознании — нечто, — объяснил ему я шепотом. — Нечто чужеродное. Похоже на ментальное воздействие. Причем опасное. Оно может и наверняка убьет девушку. Ума не приложу, кто это сделал.

Тирликас усмехнулся и зло прищурился.

— Зато я знаю кто. И зачем.

Отойдя в сторону, он принялся кому-то звонить. Потом сел за руль, кивнув мне, чтобы устраивался сзади, рядом с Энн.

— Где я? Куда мы едем? — будто очнувшись, спросила она.

— Спасать тебя, девочка, — ответил Лев Витаутыч. — Если не поспешить, все закончится плохо для нас всех.

Энн незаметно от меня подергала ручку дверцы — она была заблокированной.

Витаутыч обратился к девушке:

— Сударыня, я не прошу рассказывать мне обо всех своих похождениях. Но для себя самой попытайся вспомнить, что было перед тем, как у тебя начала болеть голова. Где ты была, к кому ходила. Постарайся понять, где ты задерживалась дольше, чем должна была. Вот в этом временном провале и скрывается разгадка.

Энн задумалась и окаменела. Свела брови у переносицы. Она снова и снова прокручивала день перед отбытием и больше всего на свете хотела вспомнить, но у нее не получалось.

— Ты можешь ничего и не вспомнить, это тоже нормально, — успокоил Тирликас.

— Что со мной? — вскинула голову она.

Поглядывая на нас в зеркало заднего вида, Тирликас сказал:

— Есть определенные техники ментального воздействия, когда в разум реципиента помещается заблокированный пакет информации, о котором он ничего не знает. Когда срабатывает триггер, пакет вскрывается. — Он помолчал немного и добавил, не сводя глаз с девушки: — В восьмидесяти процентах случаев реципиент гибнет. Двадцать процентов подопытных сходит с ума.

Девушка напряглась, приложила ладони к пылающим щекам, моргнула, уронив слезинки, часто и тяжело задышала, мотнула головой и вцепилась в меня.

— Саша, разве такое возможно? И как вы поможете мне, если это правда?

— А ты подумай сама, сопоставь события, — продолжал Тирликас, и мне казалось, что он ее добивает: — Ты ведь немного в курсе, правда? Тебе рассказывали, что творится в нашей стране, но слегка в извращенном виде. Да, тебя пустили в расход свои. Те, кому ты доверяла. Ты для них лишь пешка, и тобой пожертвовали, и не ради победы демократии, а чтобы ослабить сильного противника. Как ты убедилась, ничего ужасного у нас в стране не происходит.

— А вы? Для вас я — разве не пешка? Вы точно так же хотите… достать этот пакет, если он есть! И убить меня! — Она принялась отчаянно дергать ручку.

— Если хочешь, я остановлюсь, — сказал Тирликас. — Ты пойдешь к своим палачам и примешь смерть. А можешь поехать с нами, у нас есть специалисты, которые попытаются сохранить тебе жизнь.

— А если не вскрывать этот пакет? — спросил я.

— Головная боль станет нарастать, сделается невыносимой, и тут три пути: самоубийство, наркотики, инсульт.

Энн всхлипнула, закрыв лицо руками. Тирликас спросил:

— Так что, тормозить?

Мне подумалось, что Витаутыч блефует. Смысл ее отпускать? Или он просто уже понял, кто с ней поработал, сообщил в соответствующие службы, и теперь без разницы?

Машина припарковалась у обочины. Тирликас разблокировал дверцы и подтвердил мою догадку:

— Ты можешь идти. Я знаю, кто это с тобой сделал. Кто надо, уже оповещен. Этого человека сейчас берут прямо в его спальне. Одного здесь, второго там. Люди, с которыми ты прилетела, скорее всего, не в курсе твоих шпионских дел, так что иди себе. Обещаю, что тебя выпустят из страны. Ну?

Раздувая ноздри, Энн уставилась на сцепленные пальцы, качнула головой и прошипела.

— У вас есть оружие? Дайте. Мне. Пистолет!

— Тебя с ним не пустят в самолет. Или тебе нужно оружие, не чтобы перестрелять предателей, а хочешь застрелиться?

Энн всхлипнула и разревелась. Сообразив, что Тирликас включил злого полицейского, я принялся изображать доброго, обнял ее и прошептал в ухо:

— Хочешь, я провожу тебя в отель?

Она мотнула головой и завыла. Я погладил ее по волосам.

— Или поедем, попытаемся тебе помочь? Вдруг получится?

— Это может сделать единственный человек, — проговорил Тирликас. — Попытаюсь до него достучаться.

Он ударил по тормозам, включил аварийку, а потм долго ходил вокруг машины, разговаривал по телефону. Когда он вернулся, я спросил: