Скверная жизнь дракона. Книга третья (СИ) - Костенко Александр

Первый проход пальцами. Тишина. Второй — тоже. Количество добытых орехов уже давно перевалило за десятку, а я волнуюсь, как в первый раз: пальцы подрагивают, а спину покрывает испарина. Третий проход пальцами — всё спокойно. С краёв прокопанных бороздок показались кончики волосков.

На четвёртое поглаживание волоски попытались проползти дальше, но не почувствовали земли и пружинами втянулись к корню. Он дёрнулся, поднялся воздух и прижался к стволу дерева, сопровождаемый глухим треском и брызгами комьев земли.

У древесного порождения, которого я сейчас удовлетворял руками — восемь корней. А у древня в километре на западе… Хотя, не в километре, а меньше: теорема Пифагора, равнобедренный треугольник, стороны квадрата, через корень… Там примерно метров семьсот, но это неважно. У того древня семь корней. А у некоторых бывает шесть и даже встретился древень с пятью корнями. Нет ли в этом взаимосвязи? Это показатель силы, скорости взмаха веткой или количества жизней; или же я слишком превозношу логичность скверны?

Скорее всего — последний вариант, ведь скверные кабаны отличны друг от друга. У них разная длина клыков, и расположены они по-разному; раздвоенные копыта у некоторых доходят до середины голени, а у других упираются в коленный сустав.

Наконец последний корень вытащился из земли. Не теряя ни секунды, я как можно быстрее ушёл в сторону. Выкопавшись, древень направился на запад, двигаясь параллельно скверному лесу и зоне преддверья, не пытаясь приблизится, или отдалится. Как настоящий страж он прошёл метров двадцать и закопался обратно. По пути выронив нечто сферическое, размером с футбольный мяч, с шероховатой и грубой поверхностью и цветом старой меди.

Убедившись, что древень закончил окапываться — я поднял орех и направился к преддверью. По пути кинув короткий взгляд на порченое дерево. Его ветви тряслись, ствол извивался вытягиваясь, корни медленно проступали над землёй. Через полчаса древень превратится в переходную форму.

Эти полчаса отвадились мне на перерыв.

В ста метрах от начала защитного леса стояла костяная рамка для переноса вещей и три добытых ореха. И прямоугольная коробочка розового цвета, размером чуть больше ладони — клубень куста, ветви которого похожи на тугие металлические тросы с бесчисленными сантиметровыми шипами.

Добывать такой клубень проще простого, если знать последовательность действий. Иначе тросы обовьются вокруг тела и завибрируют, растягиваясь и стягиваясь, перетирая острейшими шипами даже самый прочный хитин в труху и растирая порождение скверны в жидкую кашицу, которая лужей скопится под кустарником и впитается многочисленными корнями. Но риск оправдан результатом. Под розовой резиновой оболочкой скрыто питательное содержимое. Твёрдое и хрустящее на зубах капустным листом, но вкусом между морковью и свёклой. Оно насыщает, и немного освежает мятным послевкусием. А если растолочь в пасту и сварить с кусочками мяса — то получится наивкуснейшее рагу.

Закончив трапезу и хорошенько отдохнув, я снял с пояса все инструменты, оставив лишь топор. На всякий случай взял ещё одну приспособу, напоминавшую ледоруб с каменным наконечником и костяной рукоятью. То, что случится в ближайшее время для меня впервой, но сделать это надо.

Я взял в руки камень и направился к древню, остановившись в десяти метрах за обычным, но широким искривлённым деревом, практически в два обхвата. То, что доктор из психбольницы прописал для предстоящего безумства.

Прислонившись к дереву так, чтобы древень оказался строгого за моей спиной — я положил перед собой каменный ледоруб. Внимательно осмотрел камень. Подбросил, замеряя вес. Вновь внимательно осмотрел. Вновь подбросил. И посмотрел в сторону представив, что я участник утреннего шоу и сейчас на меня смотрят множество пар любознательных детских глаз.

— Запомните, детишки! То, что сейчас сделает дядя, делать нельзя. Вы поранитесь, испачкаетесь, вас наругает мама, отшлёпает и поставит в угол. И меня моя мама тоже поругает, если узнает, что я тут делал. Так что, тс-с-с-с, никому!

Тяжело вздохнув, я выглянул из-за перекрученного ствола и прицелился в древня. Замах. Бросок.

Я едва успел заскочить обратно за дерево. Раздался глухой стук, словно в дерево вбили сотни гвоздей. Следом послушался чпокающий звук откупоренной бутылки с шампанским. И десятки плетей обрушились о ствол дерева потоком хлёстких ударов, пытаясь добраться до противника, посмевшего причинить урон порождению скверны.

Дерево позади меня вибрировало, его безжизненные ветви дрожали, шелестя подобно клубку голодных змей. С каждым ударом плети выбивали щепки из дерева. Иногда плети пролетали мимо ствола со студенящим жила свистом.

Всё это время я стоял, прижавшись спиной к дереву, чувствуя, как вместе со стволом вибрирует спина, ноги, плечи, голова. До боли в пальцах сжималась рукоять топора, руки дрожали от подступившего адреналина, зубы отбивали ритм канкана. Но разум был чист. Я не позволял эмоциям взять контроль над телом. Я считал секунды. Пять секунд. Десять. Двадцать. Сорок. Минута.

Стук прекратился. Наступившую тишину нарушал лишь редкий скрип веток. На микросекунду я высунул из-за ствола ладонь, проверяя действия древня. Ничего. Повторил вновь, но уже выставив руку по локоть. Ничего.

Я выскочил полностью, готовый воспользоваться рывком и умчатся в сторону — но ничего не последовало. Отсчёт начался. Пять минут.

— Сдохни, дерево!

Вскоре окружающее пространство наполнилось звуками рубки дров не топором, а ломом. Методично и размеренно, чётким метрономом кто-то отмерял секунды между ударами, словно боялся устать раньше времени. С каждым ударом дрожь всё сильнее проходила по рукам, отдаваясь в локтях болью — но я продолжал рубить, ведь время на стороне древня. Как и огромное количество жизней, против которых нельзя использовать магию.

На четвёртой минуте я отскочил от древня. В его стволе появилась крохотная выдолбленная рана, из неё по коре стекал густой белый сок. Кромка топора полностью затупилась, но плевать. Я бросился обратно к широкому дереву. Кусок его ствола превратился в спину неповинного крестьянина, которого барин приказал запороть розгами, до смерти.

Целую минуту я стоял в тишине, прислонившись к дереву. Руки дрожали не столько от усталости, а от поселившейся в костях вибрации. Казалось, что я всё ещё рядом с древнем и бью его тупым топором. Но дыхание было ровным, благодаря постоянному ритму ударов.

Вскоре древень принялся хлестать дерево, а через минуту прекратил вновь. Настал мой черёд.

Второй раунд закончился. За ним пошёл третий. Удары мои уже не были такими точными и быстрыми. Иногда я бил по древню не камнем, а костяной рукоятью. В такие разы вибрация особо сильна: от боли едва не брызгали слёзы. Но у меня не было права остановится, и каждый семь секунд по защитному лесу разлетался звук глухого удара.

На шестой раунд, когда на второй минуте я взмахнул топором усталыми руками, ударил по стволу древня и выбил брызги белого сока — наконец случилось чудо.

Уровень был повышен

Текущий уровень: 5

Бонусных очков характеристик: 5

Бонусных очков навыков: 1

Не обращая внимания на усталость, я отскочил от древня на несколько метров и замер, фокусируясь на защитнике скверны и стараясь подметить любое изменение в нём.

Ветви древня дрогнули, взметнулись к небу. Ствол попытался вытянуться, стараясь угнаться за ветвями, а корневая система полностью вышла из земли. Все корни, и похожие на извилистые осьминожьи щупальца, и массивные цвета апельсиновой корки — все они напряглись в предсмертной судороге. Ствол древня оторвался от земли, поднявшись корнями на десятки сантиметров — и через секунду с грохотом рухнуть обратно. Ветви его потеряли всякую силу и безжизненными лианами сползли по стволу, достав концами до земли. Сверху раздался чавкающий звук. На самой верхушке зёв раскрылся вместе с боковыми вертикальными трещинами, проходившими подобием кольца по верхушке ствола. Вертикальные участки мягкой резиной потянулись вслед за ветвями. Оказалось, что сами ветви крепились к этим боковинам.