Несгибаемый. Во власти системы - Вячеслав Белогорский

Двенадцатое марта четыре тысячи пятьсот двадцать пятого года.

Мы непонимающе уставились друг на друга.

— Я не понял? Это что? Прошло полгода? – воскликнул Рафф.

Глава 3

— Я тебе что сказал сделать? – спросил мужчина в строгом костюме, стоя возле окна.

Он был слишком рослым, и обладал отличной возможностью смотреть на всех свысока. Мужчина не имел атлетического телосложения, однако спорт для него был неотъемлемой частью жизни, и только самые близкие родственники знали, насколько он был силён.

Отвернувшись от созерцания снежного покрова, раскинувшегося до самого горизонта, он окинул взглядом толстого, напыщенного пижона с неприятной внешностью.

— Так что? – снова спросил он.

— Ваше Сиятельство, я сделал всё, как вы просили! Он получил огромную дозу радиации, но кинжал… Тени… – толстяк замялся, дрожа всем телом.

Мужчина вопросительно приподнял бровь. Его пронзительный взгляд не предвещал ничего хорошего:

— Что кинжал?

— Ваше Сиятельство, – запричитал толстяк, – он действительно должен был умереть. Я сам лично видел, как его шатало при новой дозе радиации. Уму непостижимо: он не только дошёл до кристалла, он был способен сражаться с Тенями.

Мужчина подошёл к столу, стоявшему посреди огромного кабинета, и удобно расположился на кожаном кресле, закидывая ногу на ногу. Он не произнес ни звука, но толстяка будто обухом огрели по голове.

— Ваше Сиятельство! Я правда ничего не мог сделать. Кинжал защитил его. Вы же знаете, насколько непредсказуемы артефакты Древних.

— Три с половиной года, Клим. Три с половиной, ты гоняешься за каким-то испуганным мальчишкой, – несмотря на смысл сказанных слов, голос мужчины был спокойным и умиротворенным, – а он умудряется водить тебя за нос.

— Я всё исправлю, Ваше Сиятельство! Я обещаю, что в скором времени вы перестанете даже вспоминать об этом недоразумении.

Толстяк нервно утёр выступивший пот со лба мятым платком. Его руки подрагивали, и он часто моргал, чтобы не смотреть слишком пристально на сидевшего перед ним мужчину. Десять лет он прислуживал Лорду Менхельскому, и до сих пор не мог обуздать свой страх перед ним.

— Ты что-то говорил про Тени? – мужчина устало потер глаза, прислонившись локтём к краешку стола.

— Мутуализм, – тихо произнес толстяк, опустив голову.

Мужчина за столом непроизвольно дернулся. Слова толстяка застали его врасплох. Он поднял голову, пристально посмотрел на несуразное существо, стоящее перед ним и нервно комкающее носовой платок, и тихо спросил:

— Что?

Толстяк ещё больше задрожал. Он точно знал, что когда Лорд Менхельский понижает голос, то его ждут не просто неприятности, а очень большие неприятности. Настолько большие, что есть опасения лишиться собственной жизни.

— Пр-ро… пр-р-роизошел… с-с-случ-ч-чайный… с-с-симби-ионт… мут-т-ттууализ-зм...Я …я …, – пытаясь совладать с собой, заговорил толстяк, но стук пальцев мужчины по столу добавлял ещё больше страха.

— Ещё раз. Что ты говоришь? Я тебя не понимаю, – вкрадчиво спросил мужчина.

— Произошел с-с-случайный мутуализм, – собравшись с духом, произнес толстяк. – Симбионт человека и Теней. Тени представляют собой сгусток энергии, не имеющий постоянной формы. Они вселяются в одноклеточные организмы, чтобы иметь возможность передвигаться. Их мозгом является искусственный интеллект, который ими управляет.

Маленькая капля пота упала на пол с дрожащего носа толстяка, оставив мокрый след на дорогом ковре. Тот судорожно припал к полу, тщетно стараясь стереть пятно носовым платком.

— Оставь! – скомандовал мужчина, сидевший за столом, – продолжай!

Толстяк вскочил на ноги и, срываясь на истеричные нотки, продолжил:

— Кинжал имеет свойства впитывать энергию любого типа. Возможно, под действием радиации и резким выбросом кварков произошёл …

— Короче! – перебил его мужчина.

— Бэливер смог заполучить Тени в качестве симбионта! – выпалил толстяк, прижав носовой платок к груди.

Мужчина медленно встал из-за стола. На его лице невозможно было увидеть какие-либо эмоции. Он снова подошёл к окну, вынужденно щурясь от морозного солнца:

— Какие меры были предприняты? – спросил он, стоя спиной к собеседнику.

— Он появился в сети только сейчас, и мы попробовали внедрить в его нейронные клетки вирус, – произнес толстяк, не совсем понимая, стоит ли ему продолжать бояться разряда или же гроза прошла.

— И как успехи?

— Пока мы не можем ничего сказать наверняка. Вирус должен сначала укрепиться в нервной системе.

— Хорошо, – произнес мужчина, не поворачиваясь и удовлетворенно кивая головой, – что с Аникой?

Толстяк нервно выдохнул. Всё-таки, кажется, гроза прошла стороной:

— Она слишком хитрая девочка. Её сигнал не прослеживается ни в одном из миров.

— Вы выяснили, кто её родители?

Со стороны казалось, что мужчину больше не интересует его собеседник, и все вопросы он задает лишь для поддержания разговора, но толстяк очень хорошо знал своего хозяина и старался как можно четче отвечать на них:

— Марк Рид, но в трех мирах он ещё не родился, а в четырех других уже мёртв.

— Даже в Невир-орбис? – удивился мужчина, повернувшись лицом к толстяку.

Тот судорожно закивал, подтверждая свою информацию.

— Как интересно... А что же мать?

— Её личность мы ещё не установили.

Мужчина легким движение руки махнул в сторону толстяка, тем самым подтверждая, что разговор окончен и он может идти. Отчего его собеседник непроизвольно выдохнул, и, семеня толстыми ножками, попятился к выходу, учтиво закрывая за собой дверь.

⁎⁎⁎

Положив последний камень на могилу Марка, мы ещё долго стояли, отдавая дань умершему товарищу. Солнечные лучи только показались на горизонте, отогревая промерзшую от морозной ночи землю.

— Что будем делать с танком? – произнес Кейли, не поднимая головы от надписи на деревянной дощечке, бережно водруженной над могилой.

Рафф всю ночь скоблил по дереву, стараясь успеть к рассвету сделать хоть что-то пристойное, чтобы не оставлять Марка лежать безымянным. Мы ночевали прямо в танке. Пустошники ещё пару раз пробегали мимо нас в точно в заданное время с учетом всех поправок, внесённых Раффом.

Танк временами пошатывало, потрясывало, а иногда и подкидывало, когда твари пустоши неслись мимо, не разбирая дороги. Ошибок во времени их появления больше не было, и нам,