Нежное создание (СИ) - Штиль Жанна
— Не смей… — погрозил он пальцем у её лица, с видимой силой сдерживая себя от желания наказать сестру за неповиновение. Лишь тихо добавил: — Неблагодарная.
Руз отрицательно закачала головой:
— Не могу… Не буду. Я устала.
— Можешь, — задышал брат с тихой злобой.
Он держал её за плечи, медленно давил на них, глядя в её наполненные слезами глаза. По его виску стекала капля пота.
— Подписанный документ мне нужен к утру.
Руз рванулась в сторону в порыве встать.
— Ты не можешь отказаться и уйти, — удержал её Якоб. — Только не в этот раз.
Она вывернулась из-под его рук, вскочила со стула и бросилась к двери. Распахнув её, метнулась в сторону соседней комнаты, но зацепилась за что-то, лежавшее на полу, и полетела на угол стоявшей у стены скамьи.
Ника услышала звук удара и в тот же миг увидела, как Руз упала на пол. Прижав руки к груди и корчась от боли, она зашлась в глухом болезненном стоне.
Якоб не остался безучастным. Он поднял её, вернулся с ней в комнату, усадил к себе на колени, бережно прижал к груди:
— Больно? Хенни снова бросила щётку где попало. Вернусь с дежурства и высеку розгами эту нерадивую девку.
Гладил плечи беззвучно плакавшей Руз:
— Прости, сестрёнка. Обещаю, этот раз будет последним.
— У тебя каждый раз последний, — всхлипнула Руз, морщась от боли.
Якоб уговаривал. Голос стал ласковым, просящим:
— Этот раз будет самым-самым последним. Ты должна мне помочь, слышишь?
Руз упиралась:
— У меня болят глаза.
— Возьми больше свечей. Ну, не капризничай.
Он осторожно снял её с колен и подтолкнул к двери:
— Иди, отдохни, а мне пора идти на службу.
Руз, ссутулившись, пошла. В спину ей неслось:
— Ты же знаешь, как для меня… для нас это важно. И помни, у тебя есть только одна попытка. Испортить бумагу нельзя. Уж постарайся.
Ника видела, как неверной походкой Руз шла в свою комнату, как прижимала руки к груди, унимая сильную боль.
Видела её бледное лицо, дрожавшие губы.
Видела, как, всхлипывая и утирая безутешные слёзы, Руз стянула с себя верхнее платье, расшнуровала тесный корсет, набросила халат.
Видела, как путаясь в его длинных полах, кое-как взобралась на кровать, отбросила одеяло и, наткнувшись на горячую жаровню7 , в испуге отшатнулась.
Словно в замедленной съёмке Ника видела, как Руз с высоты ложа спиной падает на мраморный пол.
Широко открыв глаза, Ника голосом Руз произнесла:
— Хенни, сколько раз я говорила тебе, чтобы ты оставляла грелку в ногах. В ногах!
Ника сморгнула, и видение пропало. В ушах затихающим эхом звучали слова Якоба:
— Я ухожу на ночное дежурство, тебе никто не помешает… Обещаю, больше тебе докучать не буду. Этот раз последний… последний… последний…
Перед ней стоял брат Руз и выжидающе смотрел на неё.
Ника часто задышала и прижала руки к ноющей груди. Каждое движение отдавалось тупой болью в затылке. Память Руз вернулась, показав будущей владелице тела историю смерти бывшей хозяйки.
Вот и всё. Руз нет. Есть Ника в её обличье, и она должна делать, что ей велит Якоб — теперь её брат. Для начала следует разобраться, о каком документе идёт речь и что там нужно подписать.
Помимо воли она прошептала:
— Ты всё время говоришь, что этот раз последний, и каждый раз всё повторяется.
Ника ощущала себя странно. Не укладывалось в голове, как она, думая на русском языке, без труда говорит на незнакомом?
Якоб поцеловал сестру в лоб:
— В этот раз воистину всё. Бумаги в моей комнате на столе. Свечи возьми в шкафу.
Ника забралась в ещё тёплую постель и закрыла глаза. Всё же ей повезло, что вместе с телом Руз осталась её память.
«Ты же поможешь мне, Руз? Мы обязательно подружимся», — массировала она виски, не имея ни малейшего понятия, как станет дружить с… кхм… телом. Однако другого выхода у неё нет. Человек привыкает ко всему, и она сможет привыкнуть и к новому имени, и к непривычным условиям жизни, и к тому, что у неё есть такие вот мать и старший брат. С остальным она как-нибудь справится.
Глава 5
Когда Хенни едва ли не силой толкнула ей в руки корсет, Ника отказалась его надеть. Отстранившись от служанки и отворачиваясь — от той противно пахло чем-то кислым, — она возразила:
— Зачем он мне? Я же никуда не иду.
— И не идите, — не смутилась Хенни. — Раз положено…
— Кем и куда положено? — уточнила Ника язвительно, сдерживая нарастающее раздражение. В смерти Руз винила именно Хенни. Проучить бы негодяйку как следует! Убила бы её, если бы могла!
— Что? — не поняла та. — Госпожа…
— Господа все в Париже, — перебила её Ника, торопливо застёгивая лиф платья.
Вертелась у зеркала, радуясь наличию груди, оглаживая её. Молча восторгалась длинными волосами — красота! Даже настроение поднялось. И неважно, что длинное и тяжёлое домашнее платье непривычно стесняет движения. Зато оно тёплое, а в комнате прохладно. Правда, на ней надеты шёлковые шаровары до колена, украшенные вышивкой, и чулки на подвязках. Мягкие бесформенные туфли на толстой подошве согревают ноги.
— Ты почему снова положила грелку не туда, куда я велела? — спросила Ника у Хенни, наблюдая за ней в зеркальном отражении.
— Куда? — служанка держала расправленную распашную укороченную накидку, отделанную мехом горностая.
— Я просила класть грелку в ноги, а ты куда положила? Думаешь, я стану молчать, что из-за твоей халатности слетела с кровати и разбила голову? Показать гематому? — голос Руз стал жёстче и на пару тонов ниже, напомнив собственный голос Ники.
— Кого… показать? — накидка дрогнула в руках Хенни.
— Не кого, а что? Безразмерный синяк… шишку на моей голове. Результат твоего ротозейства! — повысила голос Ника, всматриваясь в молодую женщину. Либо она на самом деле бестолковая, либо искусно играет роль таковой. Глупым жить проще, с них взятки гладки.
— Тогда я покажу хозяину, что вы прячете под сундуком, — Хенни с превосходством скосила глаза в его сторону.
«Шантаж?» — вздёрнула Ника бровь. Неожиданно и очень неприятно. Сердце Руз трепыхнулось и замерло. В душе нарастала тревога.
Мать, брат, прислуга… Кем для каждого из них была Руз? Покорным, бессловесным существом, позволявшим собой помыкать и неспособным за себя постоять?
Мать не стала звать врача, чтобы убедиться, что с дочерью всё в порядке. Отмахнулась, не слишком озабоченая её состоянием после получения травмы.
Якоб силой заставляет её делать то, чего она делать не может и не хочет. Он хозяин и именно ему Хенни собирается показать тайник Руз.
Служанка обнаглела. Вот, пожалуйста, шантажирует её. Как долго и как далеко она зашла в угрозах?
Ника повернулась к Хенни и рывком забрала из её рук накидку. Что бы ни было спрятано под сундуком, а поставить на место зарвавшуюся прислугу не помешает.
— Покажи, — спокойно отозвалась она. — Только помни, что это будет последним, что ты сделаешь в этом доме.
На Хенни она посмотрела с опаской. Не перегнула ли палку и не наговорила ли чего лишнего?
Вспомнив, что Якоб грозился её выпороть, и мать Руз тоже с прислугой не церемонилась, Ника успокоилась. Если она скажет что-нибудь не то или сделает не так, то всегда можно сослаться на головную боль и временную потерю памяти.
Палку она не перегнула. Женщина молчала, опустив глаза. Пора добавить несколько финальных штрихов.
— Уж я позабочусь, чтобы все хозяева в округе узнали, что ты не только безответственно относишься к своим обязанностям, а и подсматриваешь и подслушиваешь за господами, — Ника с довольным видом смотрелась в зеркало. Привыкала к себе новой. Объёмная и лёгкая накидка прикрыла бёдра и не мешала двигаться. — После этого работу в приличном месте ты не найдёшь. А теперь иди. Не забудь забрать поднос.
Ника немного поела — для вида. Аппетита не было. Да и откуда ему взяться?
