Княжич Юра III - Михаил Француз
Лестница, дверь, напротив двери — тумбочка с проводным телефоном, рядом с тумбочкой — тумба, на тумбе — дневальный, над дневальным Герб. Через весь этаж, слева направо тянется центральный коридор. Или «взлётка», как её ласково в войсках именуют. В правой половине здания, по обе стороны от «взлётки» ряды двухярусных коек. В левой — канцелярия, кабинеты начальства, туалет, комната для умывания, бытовка, сушилка, комната досуга. Посередине — каптёрка. Всё настолько… просто до боли знакомо.
С единственным, но вполне существенным отличием: «оружейки» нет. Совсем нет. Вообще не предусмотрена. Что вызывало некоторый когнитивный диссонанс. С другой стороны, а на хрена она тут нужна, если каждый из лицеистов — Одарённый, а значит — сам себе и сам по себе оружие, страшнее любого автомата, пулемёта или гранатомёта? Логично, что ей не стали заморачиваться.
Ещё внимание царапало состояние казармы. Оно было идеальным! Паркет вместо линолеума или крашеных щербатых досок. Плинтуса ровненькие, лакированные, без единой щербинки. Потолок белый, монолитный с хорошими, новенькими потолочными светильниками. В торце коридора, со стороны расположения личного состава, огроменная крутая плазма почти во всю ширину коридора размером. Она была даже больше той, которая стояла в моей квартире при «пробуждении». Совершенно ровненькие, одинаковые, идеальные табуретки, прикроватные тумбочки, сами кровати, платяные шкафы… Крепкие дубовые лакированные двери с металлическими чеканными табличками и номерами… красота!
Хотя, чего ещё ждать от лучшего учебного заведения Империи, где учится элита элит Дворянства? Отодранных пластиковых кабельканальных плинтусов с вырванными крышками и сбитыми уголками? Драного линолеума? Дырок в полу с кулак размером?
В общем, привёл меня Ротмистр в казарму, сдал с рук на руки поручику-взводнику, поручил принять и заниматься. Сам ушёл в свой кабинет.
Взводник представился, объявил, что приписан я теперь к первому взводу первой учебной роты первого курса Лицея и теперь проживать буду здесь, а он — мой прямой и непосредственный командир. А дальше… сдал на руки уже зауряд-прапорщику, который являлся кем-то вроде ротного старшины здесь.
Что интересно: звание зауряд-прапорщика в табели ниже прапорщицкого, уже по факту самого поступления в Лицей мне присвоенного, да и сам человек, это звание носивший, не имел ни Дара, ни Дворянского достоинства. То есть, чисто формально, любой здешний первокурсник мог ему банально приказать или даже убить, выплатив в результате, после разбирательства, малую виру. И это было для меня очень странным: в мире писателя-то, в ВС РФ, старшина — второй человек в роте после ротного, прямой командир всему личному составу в его отсутствии, в порядке внутренней службы в роте, может даже взводникам задачи ставить… офицерам. При этом, являясь прапорщиком… Непонятная ситуация.
Хотя, с другой стороны, если так подумать: а какой Одарённый согласится трусами-портянками заниматься? Если они все, по умолчанию, офицеры? Обер или штабс — без разницы, главное, что не унтер.
А так — да: зауряд-прапорщик — это наивысшее звание, на какое в здешних войсках, может претендовать Бездарь. Дальше — всё, потолок. Не раскрыв в себе Дара, не переступишь. Никак. Хоть поперёк себя извернись. Так что, крепкий и лихой пышноусый дядька, которому я оказался в результате «спуска по команде», в конце концов передан, был дядькой серьёзным. Ведь, насколько я понимаю, при той численности населения, которая была в здешней России, и при том мизерном проценте Одарённых в их составе, конкуренция в войсках Бездарей за звания и должности должна быть просто дикой. Он должен был огонь и воду пройти, чтобы получить к своим сорока годам (на вид) свою единственную маленькую серебряную звёздочку поверх одной широкой галунной нашивки в длину погона.
С другой стороны, сколько лет, на самом деле, могло быть (не смотря на его моложавый внешний вид) поручику-взводному, я даже близко не представляю: тридцать? Шестьдесят? Сто? Двести? Любой из этих ответов может оказаться верным.
Так вот, Зауряд-прапорщик (к нему я, по статусу своему, мог обращаться уже без всякого «благородия» и на ты, что он мне сразу и сообщил) уже занялся мной, как следует. Сводил к местному парикмахеру (а здесь такой, оказывается, был. Весьма умелый, профессиональный и в специально оборудованном помещении, классом не уступавшем московским салонам красоты, которые я успел увидеть и посетить), который привёл мою причёску в соответствие здешним Уставным нормам, сотворив мне стандартный «сержантский полубокс», от которого я, если честно, усел порядком отвыкнуть…
Потом Семёныч (а зауряд-прапорщик представился Денисом Семёновичем Сизовым, но разрешил называть просто Семёнычем) отвёл меня на склад, где ещё один зауряд-прапорщик мне подобрал кучу вещевого имущества, как то: пару спортивных костюмов, две пары кроссовок, комплект формы полевой, обувь полевую с высоким берцем, обувь офисно-парадную утеплённую, комплект утеплённого белья, комплект зимней формы, зимнюю шапку, ранец патрульный, ранец рейдовый, налокотники-наколенники, перчатки тёплые, перчатки рабочие, перчатки тактические, перчатки белые-парадные, кашне и ещё кучу всего, что даже только перечислять замучаешься, а мне это всё ещё перемерить и подобрать надо было. Утомительное занятие.
Потом был другой склад и другой зауряд-прапорщик, выдавший мне респиратор, противогаз и защитный противохимический костюм вроде знакомой писателю «эльки», то есть «Л-1». Потом следующий склад и следующий зауряд-прапорщик, который мне бронежилет с каской, аптечку и разгрузкой выдал… ума не приложу, за каким хреном это всё Одарённому, от которого и так пули отскакивают, и который в эпицентре ядерного взрыва выжить может… в теории… когда-нибудь потом. И я, кстати, вопрос этот прапорам задал. На что получил абсолютно синхронный и слаженный ответ, который объяснял сразу всё, всем и сразу — «Положено!». Про котелок, кружку, ложку, рыльно-мыльное и прочее уже и вовсе молчу.
И вот, возвращаюсь я весь нагруженный, как тот верблюд, всяческими обновками в казарму, подползаю к указанной мне Семёнычем койке, скидываю на неё всё своё барахло… и тут ко мне подваливают четырнадцатилетние шпиндели — сослуживцы мои теперешние. Или сокурсники?
Четырнадцать лет и так-то — самый говнистый возраст. А тут ещё Дар, гонор, Дворянская спесь и привычка к вседозволенности.
И я такой — просто, как плевок им всем в лицо: великовозрастный слабосилок… более популярный и распиаренный, чем они все вместе взятые! Как такое можно пропустить мимо своего внимания? Никак!
Вот ко мне самый борзый и, видимо, родовитый, как раз и подвалил. Представился: Княжич Иван Черниговский, старший сын Василия Черниговского, Князя Рязанского… сосед, блин. Знал я его раньше. Да и он меня знал… до «пробуждения». Нахальный малолетка…
Подвалил с «группой поддержки»
