Эльфы на Диком западе: Убить Большого Билла - Мария Кимури
— Ты, босс, чего-то стал дергаться напрасно, а никакое не мышление. Кто ж против нас только семерых пошлет, будь они хоть десять раз дылды? Кто ж против нас всемером-то пойдет? Таких дураков нету, таких мы уже всех перестреляли, — сказал Дюк и заржал.
— А вот хлопот с ними будет немало, в самый раз, чтобы не связываться с этой семеркой здоровяков, — продолжил Ник, смутно чуя большие хлопоты тем самым местом, на котором сидел. – Если они до завтра отдохнут и уедут – и пусть проваливают.
— И стратегического мышления у тебя тоже нету, — сказал Билл с удовольствием. – И неудивительно, потому что ты глухой, как пробка. Слышал, что сказал Марко, который с ними сцепился в салуне? Что банковский охранник ему проболтался, что эти семеро приехали с Запада, зашли в банк и разменяли золото на доллары. А потом оставили большую часть наменянного в оружейной лавке. Вот что бы ты делал, если бы вез золото из Калифорнии?
— Держал бы наготове хорошие пушки наготове и никому бы ничего не светил.
— Да не заливай, ты бы весь вечер пьянствовал в салуне! — встрял Дюк.
— А они заехали, поднялись наверх, и все! — торжественно заявил Билл.
— У банды, едущей из Калифорнии, наверняка еще много золотишка, — заинтересовался Дюк.
— Этого мы знать не можем, — рассудительно заметил Ник. – Зато точно есть еще оружие и патроны. И какой нам интерес на них лезть, чтобы те патроны в зад поймать?
— Нет, ты не понял. А я тебе объясню, и поймешь. Первое, — Большой Билл загнул палец на левой руке. – Какие-то хрены почти без оружия приезжают в нашу дыру через пустыню, и при них золото. И они его не спустили, и никто по дороге их не грохнул! Значит – что? Значит, они это золото получили совсем недавно и недалеко.
Ник почесал в затылке и с сомнением хмыкнул.
— Два. Они как приехали, купили оружие, но не бухнули на радостях и не пошли по бабам, как все нормальные люди, у которых появились деньги! Значит, у них еще важные дела, и им нельзя расслабиться и выпить. Важные дела в наших краях – это я, сам понимаешь.
— А ты, Билл, не загибаешь?
— А ты что, сомневаешься?
Ник пожал плечами и замолчал. Если Билл закусывал удила, проще становилось с ним согласиться.
— И значит, надо их проверить на прочность. Предложить работу на меня. Они будут посговорчивее, если останутся без лошадей. Согласятся – значит, не по мою душу, скорее всего.
— Да на кой черт они нам нужны?
— Да не нужны они нам, — пояснил Билл и сделал выразительный жест, поясняющий, что с пришельцами сделать. – А если не согласятся – так точно за мной. Кто-то их нанял и передал им деньги совсем близко от наших мест.
— Чего-то больно заморочено… — засомневался Дюк.
— Угроза они, я говорю! Вот потому и вот поэтому, что я назвал! – повысил голос Билл. – А угрозу надо устранять заранее! А если повезет, у них найдется и еще золото, потому что моя голова стоит сильно дороже, чем несколько ружей. Вот я и говорю, — заключил он, — нету у вас никакого политического мышления!
Ник поднял руки, мол, сдаюсь, ты прав, босс.
— Так что скажи Марко, пусть прямо сейчас берет пару человек в помощь — и Дюка тоже — и отправляется обратно за их лошадками, которых он так нахваливал. Без лошадок они станут сговорчивее. Ну, или не станут, и нам будет проще.
Ник торопливо вышел и загрохотал вниз по деревянной лестнице.
***
Маглор услышал шаги в предрассветных сумерках. Небо едва начало светлеть, звёзды гасли, было серо и неожиданно очень холодно, и именно сейчас в конюшню входили чужаки — шагами одновременно тихими и уверенными, как люди, идущие по делу и имеющие на то право, не замышляющие ничего дурного. Едва слышно скрипнул дверной засов конюшни.
Вот только на памяти Маглора множество недобрых людей мнили себя вправе делать то, что делали.
Он ткнул Старшего в бок и, шепнув "я присмотрю", приоткрыл ставни и беззвучно выскользнул наружу прямо со второго этажа. Не слишком-то они были тут высокие! А вот тишину блюсти было надо — здешнее оружие слишком действенно против его ножа.
Тишина и незаметность сделались ему привычны за долгие годы, проведенные в одиночестве. Когда Маглор не хотел, его не могли заметить даже чуткие сородичи.
Он приземлился, как кошка, на четвереньки и бесшумно, встал и проскользнул в приоткрытую дверь конюшни, не скрипнув ни единой доской. А внутри уже тихо, но уверенно открывали стойла и пытались вывести их лошадей, а мальчишка-конюх, что ночевал здесь же, в пустом стойле, дрожал в нем, проснувшись, и Маглор слышал, как постукивают его зубы. Он встал, прижавшись к перегородке, и ждал. Очень деловито и уверенно тихие воры попытались первыми вывести тех, кого поставили в глубине конюшни — вороного жеребца, на спине которого сегодня очнулся сам Маглор, и рослую гнедую с рыжим отливом кобылу, на которой ехал Келегорм, и которой брат дал имя первым из всех.
Осень яростно взвизгнула, когда незнакомец попытался вывести ее из уютного стойла, ударила задом в дощатую стенку, вскользь задев чужака, и тревожно заржала. Остальные лошади тоже зашумели и заметались. А вороной даже ржать не стал. С коротким злым всхрипом он вытянул шею, схватил человека ровными желто-белыми зубами пониже плеча — и раздался сперва противный сухой хруст, а затем отчаянный крик. Переломленная как сухая ветка правая рука вора бессильно повисла, он отскочил, хватаясь за нее и продолжая орать. А снаружи донесся звух распахнутых ставень, и в конюшню, отбросив дверь и грянув ею о стену, ворвался Келегорм в совершенном бешенстве.
Маглор подождал ещё несколько мгновений — и увидел третьего человека, возникшего в дверях и поднимающего оружие. Вот его он и ударил, вынырнув из тени, безжалостно и с хрустом выворачивая поднятую руку в локте наружу, а потом выхватывая из нее револьвер. Раздался вопль, а за ним
