Благословенный 2 (СИ) - Коллингвуд Виктор
Мы перешли к мортирам.
— Так, это что? Полевые мортиры?
— Именно так, Ваше высочество! Вот тут однопудовая, а эта — в полпуда!
— Очень хорошо. Насколько существенно воздействие бомбы на открыто стоящую пехоту? Сколько осколков даёт корпус пудовой бомбы?
Возникла заминка.
— Этот вопрос никем не изучался, Ваше высочество, но можно полагать, что количество их невелико. Обычно после боя остаются довольно крупные черепки от разрывов гранат и бомб, так что, видимо, осколков от них немного!
— Надо исправить. Попробуйте при отливании наносить ребра и борозды, чтобы получить полуготовые осколки.
— Сие довольно затруднительно. Корпус бомбы с бороздами от сильного давления развалится еще в стволе, при производстве выстрела, а наипаче, при падении бомбы на землю!
— Тогда можно попробовать закладывать к внутреннему заряду картечные пули, для повышения действенности огня по пехоте!
— Мортира действует главным образом не по пехоте, а по укреплениям, и тут важнее количество взрывчатого вещества, которое при размещении картечных пуль неминуемо уменьшится!
— Что ни тронь — ничего у вас нельзя! — ответил я, невольно услышав в собственном голосе тональность обиженного ребенка. — Ладно, что у нас с ракетами?
На разработки в области реактивной артиллерии я возлагал самые большие надежды. Это я настоял на включении ракет, получивших известность во время недавних войн англичан с индусами, в программу испытаний, с прицелом на оснащение ими нашей армии, а возможно, и флота. Здесь я дам этим господам сто очков форы вперёд: они ничего не знают ни про «Катюши», ни про «Град», и навряд ли представляют разрушительную силу этого оружия!
Мы перешли к станку для запуска ракет.
— Доклад продолжит майор Бонапарт — сообщил Пётр Иванович, и Николай Карлович, насупившись, выступил вперёд.
— Господа, это устройство воссоздано по данным европейцев, наблюдавших действие индийских ракет, применяемых мансурами в их войне против Британской Ост-Индской компании, — пояснил он. Ракета имеет гранатную боевую часть и пороховой движитель, и летит на дальность до двух тысяч шагов.
— А что это за хвост? — удивлённо спросил я, рассматривая выходящий из задней части ракеты длинный тонкий шест.
— Этот, как вы изволили выразиться, «хвост», необходим, дабы ракета летела прямо, в том направлении, которое её задано. То есть она стабилизируется в полёте этим деревянным «хвостом».
— И что же, это хорошее, эффективное оружие?
— Нет. Я бы сказал, что оно сильно уступает действию обычной артиллерии и совершенно непригодно для оснащения европейской армии!
Члены комиссии переглянулись с видом «ну я же говорил», я же стоял, как громом поражённый. Да что же сегодня такое?
— Вот как? И в чем же тут дело, майор? — благожелательно спросил Мелиссино.
— Прежде всего, точность стрельбы. После многочисленных испытания ракеты запуском на дальность могу сказать, что разброс при стрельбе на предельное расстояние достигает восьмисот шагов! То есть одинаковые по весу и равным образом снаряжённые ракеты при одинаковом угле возвышения давали дальность от тысячи ста до тысячи девятисот шагов. Это одно делает данное оружие в практическом смысле неприменимым!
— Так, а каков разброс по горизонту?
— Огромен, и сильнейшим образом зависит от ветра.
Я был поражён. Да как же так? У нас, в «моем» времени, эти самые РСЗО, или как их там ещё называют, почти что вытеснили классическую артиллерию, а здесь, видите ли, что-то там не получается! А я очень надеялся на ракеты; ну, правда, что стоят все эти «единороги» и прочая архаичная дребедень в сравнении с технологией, вознёсшей человечество в космос?
— Эти ракеты снаряжены? — спросил я, глядя на веретенообразные корпуса, сложенные невысоким штабелем возле станка для запуска. — Давайте попробуем запустить их!
Мелиссино кивнул, Николай Карлович скомандовал расчету, и солдаты бросились готовить ракеты к стрельбе. Фейерверкер водрузил корпус ракеты на станок, канонир, приложив квадрант, выставил нужный угол наводки; в ракету вставили и закрепили длинный хвост, и, наконец, поднесли фитиль к запальной трубке, высовывавшейся из дюзы.
Раздалось громкое и мерзкое шипение, из корпуса ракеты вырвалась струя бело-серого порохового дыма, такое обильное, что мы на несколько секунд были совершенно окутаны им, так что пришлось отбежать в сторону, чтобы дальше наблюдать происходящее. С громким полу-шипением, полу-воем ракета сорвалась со станка и полетела в сторону домиков, изображавших мишени. Полёт её был прекрасно виден из-за мощной струи дыма, вырывавшегося из сопла реактивного двигателя. И вдруг ракета, прямо у меня на глазах,развернулась в воздухе и стала возвращаться прямо к нам!
— Осторожно! Ложись!
— Спасайте цесаревича!
Кто-то повалил меня на землю, накрывая сверху.
Лёжа на мягкой весенней земле, я вдруг ощутил, будто бы кто-то ударил по ней кувалдой шагах в тридцати от меня.
— Всё, упала!
— Вы не ушиблись, Ваше Высочество?
Протасов — это он повалил меня наземь — теперь помог мне подняться и отряхнул стебли и сухие листья прошлогодней травы с моей епанчи.
— Что с нею случилось? — спросил я у Бонапарта, Тот в продолжении всей этой сцены оставался невозмутим, лишь смотрел колючим взглядом серо-голубых глаз на мою всполошившуюся свиту.
— Господа, вы напрасно тревожитесь! Ракета снаряжена песком вместо пороха; она не взорвётся. Прямо на место старта она тоже не прилетит.
— Отчего же она даёт такие сильные отклонения от цели? — поражённый произошедшим, спросил его я. Вот уж чего не ожидал, так это такого!
— Я изучил свойства этих снарядов, и могу определено сообщить вам, Ваше высочество, что причина низкой точности корениться в самой их конструкции. Извольте подойти, я покажу вам! Эй, Михалич, достань этта ле-ракетт! — по-русски крикнул он фейерверкеру, и тот, подхватив кирку, пошёл откапывать дымящийся в полусотне шагов от нас корпус.
Мы подошли к ракетному станку, на который уже водрузили еще один реактивный снаряд.
— Вот, извольте видеть, ракета, снаряженная для выстрела. Спереди — боевая часть, её вес в течении полёта остается неизменным. Сзади — двигатель, его вес в течении полёта по мере выгорания топлива постепенно уменьшается. Таким образом, центр тяжести ракеты перемещается с середины корпуса вперёд.
Наполеон прочертил на теле ракеты стрелку, иллюстрирующую, как изменяется центр тяжести.
— Представим, что мы запустили ракету и подул ветер. Давление ветра сносит её в сторону, и, в то же время, разворачивает вокруг центра тяжести. Ведь хвост ракеты легче, чем её нос, и с каждым мгновением становится ещё легче из-за сгорания пороха, да и к тому же, снабжён длинным стабилизирующим стержнем, имеющим значительную парусность. Поэтому задняя часть ракеты сносится сильнее передней.
— Это понятно. Но, всё равно такое сильное изменение траектории невозможно объяснить лишь ветром! Отчего же, например стрела из лука не относит так сильно, что она, почти что, возвращается на место пуска?
— Всё дело в том, что стрела, раз получив движение от лука, не получает дополнительного импульса в процессе движения. Ракета же действует по-другому: её двигатель работает даже после того, как ветер повернул её корпус. Поэтому ракета отклоняется ветром значительно сильнее и не так, как пуля, ядро или даже стрела. Ракета стремится лететь прямо против ветра, из-за того что оперение разворачивает её против потока воздуха, а двигатель продолжает при этом сообщать движение!
Признаться, ни я, ни члены комиссии не сразу поняли объяснения Николая Карловича. Но постепенно и мне, и всем присутствующим (кроме, наверное, Зубова — по его оскалу видно было, что так ничего он и не понял), стало ясно, что приличной точности от ракеты никакими силами получить невозможно.
— Но можно всё-таки что-то сделать? — вспомнив «Катюшу» и «Град», спросил я.
— Единственный способ исключить влияние ветра — это сделать ракету полностью уравновешенной, чтобы центр её тяжести оказался ровно посередине, и не изменялся в процессе выгорания топлива — отвечал Николай Карлович
