Первые шаги (СИ) - Корсуньский Ростислав
Он хмыкнул и еще раз осмотрел меня с головы до ног и обратно, но, не удовлетворившись этим, проверил еще зрачки. Затем как заправский невролог стал проверять реакцию суставов, закончив все это дело проверкой пульса. После этого сказал, чтобы я поднялась сама и присела столько раз, сколько могу. Я осмотрела себя, убедившись, что не голая, а на мне надета какая-то рубаха с длинными рукавами. Проверив руками длину, доходившую мне до колен, я выполнила его просьбу. Хватило всего на пять, из-за чего я просто изумилась, настолько была слабой, потому как ранее пятьдесят раз делала легко. Да и то последний раз я поднималась уже на дрожащих ногах и как только поднялась, тут же рухнула на пол. А мужчина сразу же начал снова измерять мне пульс. Удовлетворительно кивнув на свои мысли он, сказал:
— Что ж, давай знакомиться. Я — Призрак.
— Света.
— Не буду спрашивать, откуда ты, и так понятно стоит только посмотреть на твои руки, — он выразительно глянул на мои кисти.
А я только сейчас вспомнила про свои порезанные ладони. Посмотрела на них — на обеих тянулся поперек шрам темно-розового цвета. За день так затянуться раны точно не могли, да и за неделю тоже. Я пошевелила аккуратно пальцами, затем уже смелее вместе с ладонями. Дискомфорт присутствовал, но боли я не чувствовала никакой.
— Сколько я была без сознания? — посмотрев на мужчину, спросила я.
— Три дня, — как-то буднично ответил он.
Я немного демонстративно и с сомнением посмотрела на свои руки, но в следующий миг замерла. Три дня? И стала оглядываться по сторонам, чувствуя, как краска заливает мое лицо.
— Что-то ищешь? — спросил он.
— А, — и я замолчала, — А… А вы здесь один живете? — наконец-то выдавила я из себя.
— Один, — слегка усмехнулся он.
И я почувствовала, как краска окончательно покрасила мое лицо в цвет спелых помидор, даже на шее почувствовала жар. Инстинктивно я сунула руки под одеяло и одернула рубаху, затем натянула одеяло до подбородка.
— И что я там не видел? — почти смеясь, спросил он. — Три же дня за тобой ухаживал.
Лицо запылало, словно я сунула его в жерло вулкана, хотя я думала, и так уже пылаю, словно огненный шар или шаровая молния.
— Не надо стесняться, — прекратив смех, серьезно сказал он. — Слышала же поговорку: «Что естественно, то небезобразно».
Я бы поспорила с ним, особенно учитывая свою внешность, но не хотелось. Я и так ему по гроб жизни обязана своим спасением. Теперь уже внимательно огляделась, пытаясь понять, где же все-таки нахожусь. Небольшая комнатка с одной полуторной кроватью и печкой, грубый стол ручной работы и такие же два стула. В углу умывальник и кухонная утварь, частично висящая на вбитых в стену гвоздях, а тарелки стояли на деревянной полке. Кровать такая же, как и прочая мебель. В другом углу так же грубо сколоченный шкаф. Из всего увиденного только умывальник был покупной. Стены же являлись стенами рубленого дома и, судя по грубо отесанным бревнам, с которых на мой взгляд сняли только кору, тоже был построен своими руками.
— Все осмотрела? — чуть насмешливо спросил он, а я кивнула. — Тогда поговорим о делам наших скорбных, — и тон его резко изменился. — Ты хочешь отомстить своим обидчикам? — спросил он, а я непроизвольно кивнула — кто же не захочет. — Тогда я могу тебя научить всему, что знаю сам.
Я опять кивнула, задумываясь о его профессии, если он может меня научить таким вещам, как правильная месть. Именно так — правильная месть. Не могу объяснить, откуда у меня появилась эта убежденность, но я уверена, что права. А это уже получается не просто умение хорошо драться, хотя наверняка и оно тоже, а еще много дополнительных специфических знаний. Да и имя его — Призрак — более чем странное. Неужели кто-то из ФСБ или как там правильно назвать такую организацию? И я уже с огромным интересом посмотрела на него.
— Вижу, что первую проверку ты прошла успешно, — ответил он на мой невысказанный вопрос. — Да, я работал в одной мало кому известной организации. Называть ее не буду, а так Контора — она и есть контора. Так ты согласна?
Я снова кивнула, радуясь, что мне подвернулся такой замечательный человек.
— Не слышу, — чуть повысил он голос.
Я вначале не поняла его, но спустя буквально лишь мгновение до меня дошло. Вероятно, в таких случаях принято давать согласие голосом. Как по мне, так без разницы, но если мой будущий учитель требует именно этого, то надо выполнять.
— Сог-лас-на! — по слогам произнесла я.
Каюсь, не сдержалась и сказала тоном Шурочки из кинокомедии «Сердца четырех». Приготовилась к отповеди, но Призрак и глазом не моргнув, сказал:
— Теперь слышу, — а тон — ну, точь в точь, как у старшей сестры Шуры. — Ты же, наверное, побыстрее хочешь все изучить?
— Да, — сейчас я даже не мыслила отвечать иначе, чем голосом.
— Тогда учти, — тоном профессионального учителя произнес он, — будет очень тяжело, ты проклянешь тот миг, когда села за баранку этой науки. Тренировки будут даже не жесткими, а жестокими, никаких пререканий и непослушаний. Если я сказал тренироваться голой — разделась и вперед, если говорю бежать в валенках и тулупе — оделась и побежала. Наука, которой я буду тебя учить — это наука выживать в любых условиях, и не только выживать, но и грамотно действовать, всегда помня, где ты, что делаешь, зачем это нужно. Я видел, что ты обратила внимание на изменение интонаций моего голоса, — вот сейчас я непроизвольно кивнула, — это тоже будет частью учебы. Ты должна уметь быть пастушкой, аристократкой, «золотой молодежью», проституткой, то есть любая роль для тебя должна быть своей родной стихией. Сегодня еще отдыхаешь и можешь осмотреться, а завтра начинаешь тренироваться. Пока не восстановишься, у тебя будет риторика с основами выживания. А теперь, — он встал, подошел к шкафу, достал сверток и, бросив мне на кровать сказал: — Вот твоя одежда. Одевайся, — и смотрит на меня.
Я снова залилась краской, но вспомнив свое обещание, мотнула головой и сняла с себя рубаху. Разматывая сверток, я краем глаза следила за учителем, но никакого вожделения в глазах не заметила. Конечно, такой человек мог легко скрыть это от меня, но мне хотелось верить, что это не так. Да и внутреннее чувство утверждало то же самое. Зато в его взгляд был полностью оценивающий, словно я норовистая кобылка, а он решил меня купить. Трусы были мужские, лифчик вообще отсутствовал, хотя для моего размера он и не нужен.
Переодевшись, я вышла из комнаты, попав в сени или веранду. Бочка с водой, пластиковое ведро, наверняка, чтобы ее набирать, ковшик и вешалка, на которой висели вещи. Место, где стоял дом, меня очень порадовало. Лес, мой любимый лес. Я прямо на крыльце раскинула руки в стороны и, закрыв глаза, вдохнула наполненный ароматами воздух. Отойдя метров на десять, я оглянулась.
— Ух, ты! — не удержалась я от возгласа. — Класс!
Домик был замаскирован. Да еще как! Уже сейчас его тяжело приметить, а отойти еще немного и не заметишь вовсе. Да это был сруб, но как великолепно он тонул в растущих вокруг него кустах и деревьях. Из чего состояла крыша, я не видела, ведь на ее месте рос мох. Великолепную маскировку дополняло то обстоятельство, что одной стороной дом упирался в холм или возвышенность. Вот его склон плавно переходил в крышу дома. Я уверенно направилась вокруг, и только поднявшись на него, сообразила, что усталость куда-то делась.
— Ай, да зелье! — с восторгом сказала сама себе.
Ужинали мы гречневой кашей с добавлением молока, масла и меда, а перед сном учитель дал еще одно зелье. Хорошо, что хоть в этот раз вкус был кисло-сладкий с небольшой долей приторности, мне даже понравилось. Сегодня, впервые после смерти мамы, я засыпала с чувством уверенности в завтрашнем дне.
А на следующий день начались тренировки. Сначала Призрак учил меня падать: вперед, назад; делать перекаты: вперед, назад, в стороны. А когда я стала выполнять упражнения начал лекцию по риторике, методам вживания в различные роли, чувству самоконтроля. Затем внезапно прекратив лекцию, сказал:
