Ацтекский вопрос (СИ) - Поляков Влад
Интерлюдия
Интерлюдия
1504 год, январь, Эспаньола, Санто-Доминго
После отплытия эскадры под флагом вице-короля Нового Света, усиленной ещё и кораблями Ордена Храма во главе аж с двумя коронованными особами, Чезаре и Изабеллой Борджиа, в Санто-Доминго стало поспокойнее. По крайней мере, именно так считал сам вице-король, Христофор Колумб. Только вот спокойствие главного в семействе Колумбов не разделялось ни его младшим братом Бартоломео, ни сыном Диего. Особенно последним, оказавшимся особенно обеспокоенным по поводу золотых рудников. Вот и сейчас он находился отнюдь не в Санто-Доминго, а во главе довольно мощного и отлично вооружённого отряда отправился кружить по уже проложенным по острову дорогам, стремясь не то обнаружить нечто его тревожащее, не то просто успокоиться.
Бартоломео, младший брат вице-короля, тем временем старался превратить сам Санто-Доминго если не в неприступную крепость, так хотя бы предельно усилить боеспособность крепости и гарнизона, вызывая скептические улыбки Христофора.Баловень фортуны считал, что ему нечего опасаться, а все тревоги, которые оказались высказаны голосами обоих Борджиа, есть лишь их мнение… ошибочное, вызванное чрезмерным числом войн, в которых сей род участвовал и количеством интриг, постоянно затеваемых, пускай и с выгодным для тех результатом.
— Кого ты так опасаешься, брат? — лениво любопытствовал пригубливающий вино из золотого, украшенного каменьями кубка вице-король. Мягкое кресло; красивые по любым, даже самым придирчивым меркам, индеанки из служанок, хлопочущие вокруг и старающиеся исполнить любой каприз хозяина; безмолвными статуями застывшие в углах помещения стражи, хорошо вооруженные, привыкшие молчать и верные именно роду вице короля — всё это настраивало главного из троицы находящихся на острове Колумбов на благостный лад. — Эскадра ушла к Тулуму, вот-вот возьмёт его, и очень скоро мы получим эту весть с вернувшимся кораблём. И с трофеями, если среди них будет нечто особенное, заслуживающее нашего с тобой внимания. Франциско Пинсон и Писарро нас ещё не подводили. И не подведут! Знают, кому всем обязаны. Пинсоны особенно.
— Они знают, — эхом отозвался то замирающий на месте, то вновь начинающий метаться взад-вперёд Бартоломео. — Тут их верность становится ещё более крепкой. Не к кому переметнуться, нет смысла интриговать против нас, пользующихся расположением самой королевы Изабеллы. Пинсоны могли бы попробовать подольститься к Его Величеству Чезаре… Только он не заинтересован в наших землях, у него и остальных Борджиа особые планы, не всегда понятные. Странные, необычные, зато не конкурирующие с Их Величествами Изабеллой и Фердинандом. Мы с тобой нужны для его планов целыми, здоровыми и способными помогать. Он уже заступался за тебя, брат, когда ты вызвал неудовольствие королевы резнёй индейцев на этих землях.
— Помню и не понимаю, — вино внезапно, на короткое время, но потеряло почти весь вкус для вице-короля. Однако, почти сразу он отбросил не самое приятное воспоминание в сторону, вернувшись к нынешним делам и заботам. — Только ты говорил о другом, теперешнем дне. Так чего же тогда то бледен, то краснеешь от прилива к лицу дурной крови? Может позвать лекаря? Знаю, кровопускание уже перестало считаться ими верным средством, но есть настои. Те самые, по римским рецептам, успокаивающие и помогающие отринуть тревогу. Врачи умеют их применять, никогда не позволят себе подвергнуть здоровье любого из нашей семьи опасности.
— Мне они не нужны. А вот ты, Христофор, — вновь остановившись, Бартоломео указал пальцев на своего брата, — должен был задуматься, что может случиться и здесь, и там, куда уплыли корабли. Особенно здесь, в месте, которое мы хотим сделать новым домом для всей нашей семьи.
— Оно уже наше. И достанется детям, потом внукам и дальше, по идущей дальше по времени линии рода, сумевшего стать вровень со знатнейшими грандами Мадрида и Толедо. Или ты опасаешься тех засевших в горах дикарей, с которыми как хотел договориться император Чезаре? Я не хочу мешать столь могущественному властителю, даже обещал помогать. Они никто. И эта их Анакаона, у неё есть только ненависть, а людей и оружия мало. Будем откалывать от бешеной женщины касика за касиком, отдельных индейцев. Если хотят, чтобы мы были милостивы — мы ими будем. На чьих головах короны, те и отдают приказы таким как мы, губернаторам и вице-королям.
— Куба! Сожженные целиком или частью крепости. Там тоже считали, что опасаться нечего.
Христофор лениво так отмахнулся от подозрений.
— Там были не только касики Таино, но и воины науа, даже гвардия их императора, как там они его называют, уже не выговорю.
— Тлатоани. И воины-ягуары,- напомнил вице-королю Бартоломео. — Для губернатора Кубы и комендантов крепостей они стали неприятной неожиданностью в ночи. А что если и у нас случится похожее?
— Наши капитаны следят за тем, чтобы никто не высадился на острове. Те утлые судёнышки, которые, бывало, топили, если и несли на себе этих науа, то лишь нескольких. И наши шпионы, подбадриваемые звоном серебра, а иногда и золота, говорят, что если кто из империи этих науа и оказался на нашей Эспаньоле. То не в таком числе, чтобы представлять угрозу. Нет, брат, здесь только отряды знакомых нам касиков, которых мы привыкли громить, как только те высунутся из своих гор. Любое их нападение на крепости или даже рудники ничего не даст. И мой сын, твой племянник Диего, он делает всё, чтобы сделать немыслимое совсем невозможным. Достойный будет наследник!
Тут Бартоломео и впрямь нечего было возразить. Касаемо Диего, конечно. Сын вице-короля старался как мог, благо и полученная от отца должность надзирающего за добычей всего золота на Эспаньоле давала много, но и требовала немало, Если, разумеется, подходить к делу со всей ответственностью. А он подходил! И более отца и даже дядюшки считал возможным не нападение науа, конечно, но нарушение работы рудников со стороны непокорившихся таино и особенно тех, которые держали руку Анакаоны, с которой мира точно быть не могло Кровная месть, в ней испанцы знали толк и понимали. когда она заслоняет любые доводы для кошелька, собственных земель, благополучия близких и даже собственной жизни. Случай Анакаоны был как раз из числа последних.
Рудники не должны были простаивать! Так считал Христофор Колумб, а его более осторожный брат не мог навязать вице-королю своё мнение. Сын и вовсе не старался идти против воли отца, предпочтя иной путь. Не нападают на тех, кто готов это нападение отразить и способен показать свою силу. Оттого и был Диего Колумб не тут, в Санта-Доминго, а далеко за пределами как города, так и крепостной стены, рыская со своим отрядом как близ рудников, так и далеко вне их.
Что он рассчитывал найти или же напротив, чего обнаружить не хотел? Таино, конечно, с их стремлением доставить новых хозяевам этих земель те либо иные неприятности. А число ушедших с ним воинов и их умения сражаться как в правильном бою, так и вне его… О, тут Бартоломео не особенно беспокоился за родную кровь! Племянник был одновременно и храбр, и осторожен. Оказываться в опасных местах тоже не намеревался. Имел достойного советника, прошедшего множество сражений и не склонного проявлять норов к стоящему выше него. А потому… Оставалось надеяться. что прав именно вице-король, в то время как зёрна тревоги, взошедшие в душах двух других Колумбов после слов Борджиа, обернутся лишь повышением обороноспособности рудников и острова вообще.
— Да, я верю в Диего. Твой сын делает всё, что может и должен. Добыча золота растёт, попытки воровства или грабежей караются, но… Тревожно мне, храни нас Дева Мария и сорок мучеников!
— Выпей вина, это помогает. Ты перетрудился, стараясь сделать и так укреплённый город вовсе неприступным. Равняешься на Пуэрто-Рико тамплиеров?
— То, что случилось на Кубе, там бы не произошло. Патрули на суше и по воде, сеть дорог и укреплений вдоль них, очень быстро проходящие от одного конца острова к другому сигналы. Другое, о чём я могу гвоорить долго, а ты тоже знаешь, брат.
