Моя Оборона! Лихие 90-е (СИ) - Март Артём
Жил я в небольшом старинном особняке, что расположился на углу двух улиц: Полины Осипенко и Дзержинского. Высокий одноэтажный дом с многочисленными, но небольшими комнатами, высоченными потолками и маленькими окошками, венчал, по армавирскому обыкновению, небольшой купол на фасаде. Особнячок этот до революции принадлежал какому-то мелкому дворянину из черкесогаев. С приходом советской власти в нем были организованы коммунальные квартиры.
Со временем жилье отреставрировали. Многочисленные комнаты и общие помещения переоборудовали в несколько просторных квартир, куда селили советскую рабочую элиту — инженеров, помогавших восстанавливать производства города после войны.
Дочка такого инженера, которую звали Валерия Павловна, как раз и владела самой большой стодвадцатиметровой квартирой в доме, ну и сдавала три из четырех своих спален, не считая гостиной и кухни, в аренду. Как раз тут я и снимал небольшую комнатку. Это место я запомнил на всю жизнь. Больно колоритные соседи по коммуналке тут попадались.
В доме, в оставшихся трех квартирах, проживали и другие соседи: старенькая бабушка-одиночка; молодая семья, занимающаяся, вроде бы торговлей шмотками на рынке (они тоже сдавали комнату, но я уже не помню кому); старый дед-алкаш, который, чуть что, хватался за ружье, если ему не занять денег на синьку. Благо ружье было, обычно, без патронов.
Я вошел в главный вход. Тут протянулся общий коридор. Две из трех квартир располагались справа, моя — слева. Я прошел, к ней. Замер у порога. За дверью говорили приглушенные голоса. Ах да. Вспомнил я, кто ходил у Валерии Павловны в жильцах, в тот период, когда я у нее проживал.
Самую большую комнату занимала молодая семейная пара: милая девчонка, да парень, вроде бы мелкий служащий в какой-то частной конторе. Во второй, самой большой по размеру, жила сама хозяйка. Я же поселился в небольшой, но светлой комнатке с окном. А вот третьего жильца Валерия Павловна подселила себе на голову. Я бы даже сказал, на свою злую судьбу.
Я дернул ручку. Закрыто. Тогда стал хлопать по карманам, искать ключ. Найдя, отпер вход.
— Да-да, Валерия Павловна. — проговорила молодая девушка с пышным начесом на темных волосах. Одетая в цветной халатик по точеной фигурке, она стояла в дверном проеме своей комнаты. — Помню, что через три дня квартплата. Муж вам занесет.
— Простите, у меня такие порядки, — проговорила Валерия Павловна. — Заранее напоминаю. Больно часто мне жильцы попадаются, кто проплату забывает.
С этими словами женщина бросила взгляд на дальнюю прикрытую дверь в комнату третьего жильца.
— Здравствуйте, — закрыл я за собой входную.
Женщины глянули на меня, как только я зашел в широкую прихожую. Тут были очень высокие потолки, старинная лаковая мебель, белые стены и желтоватые разводы на потолке.
— Ой, привет, Витя, — улыбнулась неловко девушка. На щечках ее тут же появился румянец.
Валерия Павловна суховато поздоровалась и тут же заявила:
— Через три дня…
— Квартплата, помню. — Ответил я.
— Ну вот и хорошо. — Буркнула она и обернулась к приоткрытой двери. Несмело к ней зашагала.
Я встретился взглядом с девушкой. Та посмотрела очень смущенно, потом спрятала взгляд.
— А мы, вот, с Сережей на день рождения к его начальнику собираемся, — буркнула она немного неуместно.
— Ну хорошо. — Я пожал плечами.
— Ну да…
Девушка явно растерялась и как-то замялась. В глазах ее поблескивал явный ко мне интерес. Не, извини, девчоночка, как там тебя по имени, запамятовал, но на замужних я не очень. С женщинами у меня и без тебя проблем в молодости не было.
— Ну… Ну пока, Витя, — улыбнулась она, несмелой улыбкой.
— Да, пока, — сказал в ответ, но улыбнулся открыто, хоть и одними губами.
Девушка повременила закрывать дверь, словно хотела еще посмотреть на меня, а потом все же щелкнула дверью.
Я пошел к своей комнате, но замер на входе, глянул на хозяйку. Все потому, что у нее с третьим жильцом — молодым парнем, что работал на загибающемся нынче армавирском мясокомбинате (и, насколько я знал, состоял в Мясуховской банде), начался занятный диалог.
— Ген, Гена! — Позвала женщина и оглянулась на меня.
— А! Да! Здрасте, теть Валь.
— А это у тебя кто? — Удивилась хозяйка, когда парень открыл дверь и она заглянула в его комнату.
— Да друг мой, Игорем звать!
— Здрасте! — Раздалось изнутри.
— Ну… — хозяйка растерялась. — Я же предупреждала, что чужих водить ко мне нельзя… Что…
— Да ниче-ниче. Не переживайте. — Поторопился он ответить. — Игорь уйдет скоро.
— Ген, ну это же уже не в первый раз… Ну можно же как-то…
— Да ниче-ниче!
Валентина Павловна мялась под дверью, а рыжий парень по имени Гена — высокий и жилистый, одетый в вислые спортивные штаны и свитер в серых ромбах, выглядывал в дверной проем, придерживая дверь. Смотрел он на хозяйку снисходительно и немного хитро, будто сам был хозяином.
— И про квартплату напоминаю тебе, — совсем понизила голос Валентина Павловна. — Ты мне в прошлый раз не заплатил, я глаза на это закрыла. Ты так-то мальчик хороший. Потому я тебе навстречу и иду…
Я слышал в ее голосе, что ничего она не идет навстречу рыжему Гене, а боится его. Видать, знает она, что он из Мясуховских. Насколько я помню, через год Мясуховские сильно укоренятся в этой квартире. Они выживут остальных жильцов, а одинокую Валентину Павловну доведут до алкоголизма. А начнется все с него, с Генки.
— Да ниче-ниче. — Проговорил Генка. — Заплачу обязательно, не переживайте!
— Ну… Ну хорошо… — Не решилась возразить Валентина Павловна.
Не успела она попрощаться, как Генка закрыл дверь. Изнутри послышались тихие приглушенные разговоры. Хозяйка хотела было подслушать, но опять не решилась. Ушла в свою комнату. Я тоже пошел к себе.
М-да… Уже и забыл я, как хреново жил в эти времена, до основания Обороны. Эта комната была намного хуже моей съемной однушки из две тысячи двадцать четвертого. Было в комнатке — вот что: шкаф, койка под маленьким окошком, да тумба. На стене красный ковер, на высоченном потолке старинная разлапистая люстра и битая лепнина. В люстре горело только две лампочки.
Ну ничего. Я из этой кладовки выберусь и сделаю это гораздо быстрее, чем в прошлый раз, в молодости. С этими мыслями я лег на кровать и задумался.
Так. Я глянул на свою Монтану. Времени было полдесятого. В десять нужно позвонить в Элладу, там сегодня точно кто-то из наших дежурит, насколько я помнил. Расскажу мужикам, все и про Шелестова, и про Злобина. Нужно решать, что делать дальше. Шелестов раскололся, признался про свою крышу, ну и может побежать к ней за защитой.
Ну, Седой, насколько я знаю, не совсем отбитый, под бизнесмена косит. Можно с ним договориться. Да только пока за нами никакой силы нет, о договорах и думать не стоит. Бандосы только силу уважают. И силу эту надо нам набрать в кратчайшие сроки. Была у меня по этому поводу идея, и было также для мужиков одно деловое предложение, как начать нам бизнес с Обороной.
Чтобы не терять времени, пошел я на кухню, что-нибудь перекусить. Глянул в низенький холодильник, немного растерялся. Был он единственным на всех жильцов и у каждого внутри была своя, отдельная полочка. Вот только забыл я, какая из них моя.
Меня выручили армейские консервы. В банке с желтенькой этикеткой стояла тушенка с мясом. Такое добро могло быть только у меня. Егор Степаныч, у которого в армии было много друзей, угощал, время от времени.
Мои консервы покоились на верхней полке, что была сразу под покрытой толстой наледью морозилкой. Правда, кроме консервов там было негусто: еще одна банка тушенки, паштет, да замотанный в пакет кусок сала. Он тут еще до меня лежал неизвестно сколько времени. Даже в будущем я не раз и не два про него за водкой прищучивал.
Долго думать я не стал, схватил свою гречку, открыл банку. Когда нашел на кухне мусорное ведро, увидел, что лежит там, сверху пустая банка из-под таких же консервов. Моих консервов. Интересно, это я их сам съел? Ну, тот, другой я, что был до перемещения, или кто-то еще? Пожав плечами, я кинул рядом и другую пустую банку.
