Корела (СИ) - Романов Герман Иванович
— Свои люди нужны, да и русским помочь снова надобно — но не запросто так, пусть цену знают. Надо в этом мире обустроится, к тому же я догадываюсь, куда и когда я «попал». А тут война будет долгая, раз на Москве два царя, и одному из них на помощь пошли шведы с самим Делагарди. И на Корелу отряд отправился из Выборга, под власть шведской короны городок приводить. Мои карельцы пусть цифири года не знают нынешнего, но о событиях в этих местах осведомлены достаточно хорошо…
«Валюта» войн второй половины ХХ века. А вот в новом 21-м веке на войне в ходу совсем иные «расценки»…
Глава 9
— Не могу я в Кореле больше оставаться, время тянуть. Ведь царем Василием сюда направлен, а он, стервец, и от града, и от земель отказался. Такова плата за помощь свейского короля.
Лицо князя Мышецкого скривилось, воевода хотел сплюнуть с отвращением, но не стал поганить горенку, все же под иконами. Сидящий напротив него городовой воевода, выбранный самими жителями, московский дворянин и стольник Иван Михайлович Пушкин, прибыл в Корелу год назад, с увещеванием жителям — царской воле покориться, смириться с отдачей. Посмотрел на происходящее, плюнул, и отказался царю Ваське служить, за то и был почитаем горожанами.
— Назначен я воеводой в Устюжну и прибыть должен до начала листопада. А то «чести» буду лишен за ослушание, грозят меня наказать. Так что велю струги готовить к отплытию, но тяжко на душе. Бросаю ведь всех в беде страшной, войско шведы немалое собрали, и в поход вышли.
Отставленный с поста, уже бывший корельский воевода тяжело поднялся с креслице, которое под ним заскрипело — все же дороден был сей муж, кряжист, и черная борода с сивыми нитями седины лопатой. Подошел к окну, с которого убрали рамку со слюдой, посмотрел на город, тяжело дыша, утирая выступивший на лице пот платочком. Июнь стоял жаркий, и только ветерок с Ладоги смягчал своей прохладой воздух.
Велик град Корела, размерами своими и населением токмо Великому Новгороду и «младшему брату» его Пскову уступает, но больше всех остальных городов Северо-Западной Руси. На обширном Спасском острове и торг, и храмы, и дворы богатых жителей находятся, а через Федоровскую речку, что северный рукав Вуоксы, которую еще Узерьвой именовали, мост переброшен в многолюдный посад, имеющий два конца — Иломановский и Егорьевский. На южном берегу еще один посад находился — «Ореховская сторона» — из него дорога шла по берегу в крепость Орешек, что в истоке Невы, которая несла воды из огромного Ладожского озера.
От Спасского острова на стремнине еще небольшой островок, на котором находился Детинец, окруженный мощной, пусть и невысокой, каменной стеной, в которой высилась сложенная из валунов большая круглая башня, именуемая «Воротной». Именно к ней и был перекинут мост, идущий от города. Две другие башни более внушительные, и также крепкие, впрочем, как и все строения цитадели. Возвели эти каменные укрепления сами шведы, что тридцать лет тому назад захватили «воровски» град сей и на пятнадцать лет утвердились в древней новгородской вотчине. Русские жители тогда покинули город, и свеи принялись лихорадочно укреплять его. По Спасскому острову насыпали высокие земляные валы с бастионами, укрепили их срубами, наполненными землей и валунами. А вот сам детинец «одели камнем», и тот стал неприступной твердыней, ведь здесь находились воеводский дом, казармы, арсенал с пороховым погребом, подвалы с припасами, и главное — хранилась «государева» казна.
Оба острова окружены со всех сторон быстрым течением Вуоксы, которая тут даже в морозы не замерзала, ибо самими берегами была заперта в узости. А потому взять их внезапным нападением невозможно, только долгой осадой, к которой жители сейчас лихорадочно готовились. А население Корелы, зажиточное, даже богатое, теперь шведским посулам не верило ни на грош. Те за пятнадцать лет своего правления измывались над русскими и карелами, безжалостно выселяя и грабя своих новых подданных. Так что когда в 1595 году царь Федор Иоаннович, вернее, его деятельный шурин, позже сам выбранный царем Борис Федорович Годунов вернул Корелу, то все прибывшие свейские жители, а было их уже полторы тысячи, живо покинули город, не дожидаясь расплаты по «накопившимся счетам».
Сейчас населения вдвое больше, чем было при шведах, а в уезде, в селениях и погостах, в Сердобльской слободе также, все двадцать тысяч народа соберется, с детьми малыми и старцами, с женками и девками, если посчитать. Больше, чем жителей в самом Пскове, но меньше чем в самом Новгороде. А вот войска почитай и нет — в Кореле только пятьсот стрельцов собрано, причем «городовых», набранных по всех новгородских земель. «Приборные» не московских полков, в сравнение не идут. У последних и кафтаны форменные, и пищали казенные, и бердыши — а «местные» кафтанцы носят свои, обряжены кто во что горазд, и вооружены также. «Огненному бою» худо обучены, только сейчас ими занялись, но поздновато выходит.
Пушки и пищали есть на валах, но немного, полусотни не наберется, самых разных, есть и совсем негодные. Пушкарей опытных самая малость, эти хоть порох зря в растрату не пустят. Еще полторы сотни ратных людишек имеется, горожан и монастырских воев — те на стенах токмо биться обучены, в поле выводить их нельзя. Конных воинов, что из луков стрелять обучены, полусотни не наберется — дворян, детей боярских, да их боевых холопей. И то все сейчас в приграничье разъездами направлены, поход свеев стеречь, и вовремя оповестить. А с ними две сотни стрельцов отправлены — селения свои разорять, а жителей в город отправить, с добром и скотиной.
— В самом Выборге войско немалое — три тысячи ратных людей, злых до сечи, собраны воеводой Парсом Андерссоном. Конных всего две сотни, может и три — хаккапелиты и рейтары, в равном числе. Немецких наемников четыре роты будет, и шведов пять рот, да пушкари с ними добрые, и суда с лодками собраны, по протокам провели, а где и волоком — на них войско с припасами всяческими и доставят. Тяжко тебе придется, Иван Михайлович, против такой рати выстоять в поле невозможно, токмо на стенах…
Корела. Детинец — современное состояние, осталась только одна башня. А вот остров из-за падения воды стал намного больше, раньше река подступала к самим стенам…
Глава 10
— Ох, и много во мне дури. Отсидеться бы в сторонке…
Стефанович тяжело вздохнул, идти на «второй акт мерлезонского балета», как он мысленно назвал повторное нападение, ему категорически не хотелось, а своей интуиции мужчина привык доверять. Желательно нападение не производить, а дать себе отдых и обдумать ситуацию. Благо время есть, и тайную базу организовали в более надежном месте. Просто переправились на противоположный берег речки, которая, выше по течению разливалась по сторонам, и там перешли ее вброд. А то место, где «туман» наполз, непригодное — там узмень, оттого и вода быстрая.
Карелы коней в поводу через реку перевели, со всем трофейным имуществом, причем он в седле находился, ног не замочил. Убитых хаккепелитов, финских драгун, как он их мысленно классифицировал, тоже перевезли, хоть лошади и фыркали, смерть своих хозяев чуяли. Схоронили их чуть ли не нагишом, закидали камнями и землей в первой же яме от выворотня большой сосны. Разумное действо — долбить могилу в каменистой почве занятие долгое и абсолютно не нужное, да и нечем, главное тут трупы надежно спрятать. Не до соблюдения христианских ритуалов, тем более к поверженным врагам, тайным язычникам с амулетами. И то, что трупы не там, а уже на этом берегу, правильно — ведь непонятно куда сгинувший разъезд будут искать именно на противоположной стороне реки, где расположилось лагерем шведское воинство, взявшее в осаду обитель.
— Нет, нападать сейчас не стоит, пусть успокоятся, а ночью я им побудку устрою, поспят они у меня, благо белые ночи.
