Кайа. История про одолженную жизнь (том Пятый, часть Первая) (СИ) - Коробочка Александр

— Словно бы разглядывает мою душу… — произнеся это, он поморщился от неприятного ощущения, а затем, поглядев на накрытое Распятие, добавил. — Она — полная Твоя противоположность.

Очевидно, что на всех этих случайных для нее изображениях она носит «маски». И нет, учитывая то, из какого она московитского рода, Ведьма, разумеется, никак не может быть профессиональной актрисой, однако…

Видно, что она постоянно отыгрывает «роль», и делает это чертовски хорошо. Чересчур хорошо! Что и бросается в глаза, выдавая ее игру.

— Тот, кто дал тебе это прозвище, сумел разглядеть саму твою суть… — прошептал Седьмой, не в силах отвести взора от этих, практически колдовских, больших зеленых глаз.

Она очевидный враг Замысла, а значит, и его лично. И тут двух мнений быть не может, ибо он, Седьмой, брат из Общества Иисуса, в людях не ошибается уже очень давно. И в том числе по этой причине Первый и доверил ему руководство над теми, кого нет и никогда не было. Над одними из тех, кто претворяет в жизнь Замысел. Над «Божьем Воздаянием».

Она враг… И совершенно неважно, она ли в этот раз встала на пути Замысла или же кто-нибудь иной. Хотя, безусловно, это нужно будет выяснить… — продолжал он размышлять. — И враг она, очевидно, гораздо более опасный, нежели те «воробьи», которых использовали и он сам, и прочие братья Общества в Латинской Америке…

Ему вспомнились лица, обоего пола, бесчисленного множества малолетних сикарио.

Не-е-ет, нельзя обманываться нежным возрастом Ведьмы!

Разумеется, природа опасности, исходящая от нее и от «воробьев» совершенно различна, но…

— Я не позволю тебе, сатанинскому отродью, угрожать нашему Замыслу… — твердым голосом произнес Седьмой. — Опасность необходимо давить в зародыше!

Достав из ящика пепельницу с зажигалкой, Седьмой поднес к огню изображение рыжеволосой московитки, а затем с нескрываемым наслаждением наблюдал за тем, как Ведьма исчезает в пламени.

— Жалко, что ее бабка, безумная, хотя и преданная Замыслу старуха-московитка, устроила тогда свою бессмысленную атаку, ведь она еще долго могла бы оставаться полезной…

Произнеся это и цокнув от досады языком, Седьмой бросил тлеющую бумагу в пепельницу, а затем, отодвинув хрустальную утварь, взял письменную ручку.

*Пишет на французском*

«Печально, что в этот раз наша задумка потерпела неудачу. Однако Бог любит терпеливых, помните об этом. Денег тем добрым людям выдайте в полной мере, ибо они, без сомнения, еще сослужат Господу свою службу, тут скупиться не стоит. Однако всегда помните в отношении тех добрых людей, что многие знания — многие печали. Что же касается юного Лорда — пока все прекратить. Подходящий момент мы еще улучим, а сейчас не то время, чтобы повторяться. Однако Ведьма должна исповедаться во всем и покаяться. Ежели это будет недостижимо, то… В любом случае мы желаем того, чтобы огонь непременно очистил ее грешную душу. Deus Vult».

В конечном счете семейство этих московитов должно или сослужить свою службу Замыслу, или исчезнуть словно утренняя роса на солнце. А если у него этого не получится, то…

Встав из-за стола, Седьмой вздохнул и кинул взгляд на изображение дочери.

…Святой Престол всегда сумеет напомнить о его грехе.

А этого допустить нельзя! Луиза должна жить в достатке, своей прекрасной, безопасной и беззаботной жизнью! И так оно и будет!

Сняв с головы красную кардинальскую шапочку и аккуратно положив ее на стол, Седьмой встал и подошел к Распятию.

— Все, что делается мной — во славу Твою! — сняв со Спасителя плед, громко произнес он.

13 января, Санкт-Петербург, гостиница ' L’étoile du nord' (принадлежит Филатовым), начало десятого утра.

Войдя в лифт вместе с Катей, матушкиной прислужницей, я чихнул. В очередной уже раз…

— Уж не разболелась ли ты, дорогая моя? — спросила Катя, приложив ладонь к моему лбу. — Вроде бы нет, не горячая…

— Я себя нормально чувствую. — ответил ей. — Наверное, кто-то обо мне вспоминает.

Добрым словом надеюсь…

Отдельный (хозяйский) гостиничный лифт, доставил нас с третьего этажа на первый и мы, вместе с небольшой компанией других постояльцев, спустившихся на соседнем лифте, заспешили на выход из здания.

Меня и Катю уже ждало два авто, один для нее, направляющейся незнамо куда, а другой для меня.

В автомобиле, по пути в госпиталь к приемному отцу Кайи, несколько минут спустя.

Это утро для разнообразия началось с хороших новостей.

Матушке несказанно повезло (а точнее, ей и моему сводному братцу), что та дрянь, которой ее траванули, не прошла стадию некой активации, что бы это ни значило, после которой (наступи она…), было бы уже все.

Внезапно выяснилось, что Катя об этой дряни оказалась осведомлена весьма недурно. И она же мне о ней очень обстоятельно и поведала. Вероятно, также с некоей определенной целью и с матушкиного благословения, ведь нужно же им выяснить, в конце концов, откуда мне могло стать известно о подобной хреновине, циркулировавшей в крови приемной родительницы.

Из того, что я сумел понять, а это бесконечно далекая от меня тема, к убийству моего нерожденного братца подошли с фантазией. И даже с неким уважением, можно сказать, ибо подготовили для этого действительно уникальную дрянь.

Со слов Кати получается, что дрянь по своей сути — крайне высокотехнологичный яд.

Органический полимер невообразимой сложности. Искусственная биологическая молекулярная машина, так Катя ее, дрянь, обозвала.

Очень специальная, и, опять же со слов Кати, до сего момента ни разу нигде не «засвеченная» модификация лекарства, разрушающего злокачественные новообразования.

Лекарство от рака, «запрограммированное» на детоубийство…

«Профессор» и его медбригада оказались чертовски компетентными, раз сумели обнаружить и распознать подобную совершенно неочевидную угрозу. В тот день они, сохранив жизнь наследнику «знатной» Семьи, без сомнения, обеспечили себе не только почет и уважение, но также еще и безбедную жизнь.

— Искусственные биологические молекулярные машины. — произнес я в микрофон видеофона и, пролистывая результаты поиска, прошептал. — Но все-таки в какой же странный мир я попал…

— Простите, что вы сказали, барышня? — поинтересовался сидевший рядом со мной охранник, решив, будто это я к нему обращаюсь.

— Я говорю, что наш мир просто чудесен…

И правда, отставая, и порой на десятилетия, в одном, в другом этот мир превосходит на те же самые десятилетия тот.

Будь там подобное лекарство (нормальное, а не то, коим попотчевали любезную матушку), снизившее здесь число летальных исходов от онкологии более чем на порядок, то…

— Так и есть, барышня, так и есть!

Отогнав неприятные воспоминания и уставившись в окно, мысли мои свернули в иную сторону.

Сегодня меня отпустили, дабы я посетил папашу и будущего любовничка. Оба персонажа, как говорят, уже в сознании. Папашу еще вчерашним вечером вывели из медикаментозного сна, а Блумфельтд, вроде как также очнулся и его уже перевезли в Семейное Имение, долечиваться там.

Мне важно выяснить, помнит ли он. И если помнит, то что именно?

Но не менее важно для меня и посетить библиотеку!

Я во что бы то ни стало должен постараться разузнать там как можно больше о…

«Но попробуй заглянуть в прошлое. Там, возможно, найдется нечто, на основании чего будет возможно сделать определенный вывод».