Назад в СССР: Браконьер - Максим Гаусс
То ли стало еще холоднее, то ли сказывался тот факт, что я практически не двигался, но я начал подмерзать. Если бы я шел пешком, постоянное движение позволило бы организму согреваться естественным путем и поддерживать сносную температуру, а вот так, сидя на плоту, пусть и рядом с костром и под одеялом…
Через несколько часов я серьезно озадачился проблемой голода.
Желудок люто урчал — от съеденной вчера рыбы не осталось и следа.
Можно было бы попробовать вновь половить рыбу, но у меня не было червей. А учитывая усилившийся снег, искать гнилые бревна в округе было глупо. Да и рыбачить тут было совсем неудобно. От ружья толку не было — оно лежало рядом, но выбрасывать его я по-прежнему не собирался. Такими предметами не разбрасываются просто так.
Меня начали посещать беспокойные мысли, что я угодил в глухую тайгу и что людских поселений поблизости нет и не будет. Честно говоря, стало немного страшно. Сколько я так буду плыть? Вдруг, с каждой минутой я наоборот, все дальше и дальше уплываю от деревни или села? Черт возьми, сколько я протяну без еды? Без оружия?
Взял себя под контроль. Я прожил насыщенную жизнь, опыта и знаний — вагон и маленькая тележка. Конечно, к выживанию в тайге я был не приспособлен, но если захочешь жить — всему можно научиться. Человек вообще удивительное существо, может жаловаться сколько угодно, но при необходимости адаптируется к любой среде и приспособиться к любым условиям.
Человек может прожить без пищи около двух недель. Но даже тогда возможны варианты. Учитывая наступившее время года, прокормиться в лесу просто нечем… Какие-нибудь замороженные ягоды, мелкие звери или птицы. Нужны силки, но их ставить я не умел. Все это одна проблема, которую нужно было как-то решать.
За короткое время мой плот превратился в плавучую льдину — все засыпало снегом. Пришлось несколько раз сгребать снег в воду. В очередной раз я настолько увлекся этим процессом, что не сразу услышал голос…
— Эй, на плоту! — раздалось с берега.
От неожиданности подскочив, я завертел головой по сторонам. На заснеженном глинистом берегу, среди сухого камыша я увидел человека, в каком-то меховом тулупе, чудаковатой шапке-ушанке и сапогах. В руках у него было ружье, за плечами большой вещевой мешок. На боку висел топорик, а через плечо был перекинут патронташ. По заросшему седеющей бородой лицу сложно было определить возраст человека, но тот явно был уже не молод.
— День добрый! — громко поприветствовал я, тут же вооружившись веслом.
Кем бы он ни оказался, непременно нужно было выяснить где я нахожусь и куда двигаться дальше. Попытался направить плот к берегу, но получилось у меня это не сразу. Когда же бревна все-таки уткнулись в илистый берег и мне удалось кое-как пришвартоваться, я поторопился сойти на твердую почву.
— Э-э… Кто ж тебя так учил веслом орудовать? — прищурился охотник.
— Никто, — опешив, ответил я, остановившись в нерешительности.
— Странно… — тот медленно двинулся ко мне, с подозрением всматриваясь в мое лицо. — Кто такой? А-а, постой-ка… Из группы Снегирева?
— Чего?
— На Снегирева работаешь, говорю? — повысил голос тот.
Само собой, кто такой Снегирев я и понятия не имел. Но на всякий случай кивнул.
Несмотря на густую седую бороду и усы, я подметил, что охотник почти старик, возрастом за шестьдесят. Однако выглядел он молодцом. Высокий, широкий в плечах. Дряхлости ни в одном глазу — достойно уважения.
— Плот твой? — он кивнул на мое плавсредство, где только и лежала что заснеженная связка веток и смятое одеяло. Ну и еще догоравший костер, от которого вверх поднималась едва заметная струйка дыма. — Чего ружье бросил? Как ты тут вообще очутился?
— Заблудился, — брякнул я, затем торопливо добавил. — Слушай, отец… Далеко до города?
— Города? Какого еще города?
— Ну, я не знаю… — с сомнением произнес я. — Город, деревня. Хоть что-нибудь есть поблизости?
— Кроме Соболевки тут ничего нет, — задумчиво ответил тот, продолжая смотреть на меня хмурым взглядом. — В двенадцати километрах. Ты что ли сам дороги не помнишь?
Я шумно вздохнул. Оглянулся на плот, затем снова посмотрел на старика.
— Тут дело такое произошло… — неуверенно начал я. — Несчастье. Медведь на охотника напал, порвал его.
— Медведь? — удивленно поднял бровь тот. — Нет тут никаких медведей. Уже лет семь как. Ты самогонки перебрал, что ли?
— Да причем тут это? Трезвый я, ни в одном глазу! — вспылил я. Разговор не складывался. Старик смотрел на меня с явным недоверием, его вопросы начали меня раздражать. Наверняка, с виду я и впрямь выглядел странно. Как браконьер.
— Что за ерунду ты мелешь? Где остальные?
— Да блин, отец! — возмутился я, затем поторопился я объяснить ситуацию. — Ты прости меня… Я вообще ничего не помню. Ни кто такой этот Снегирев… Ни даже своего имени. Тут вот как получилось… Я на поляне какой-то очнулся, не помню ничего. Может головой стукнулся, может кто стукнул. Не знаю. Лес кругом, рядом река. В десяти метрах от меня тело разорванное лежит, палатка валяется, вещи разбросанные. Ничего не помню. Как на поляну попал, кого загрызли… Только оклемался, а тут медведь, откуда ни возьмись. Ружье есть, патронов нет. Недобро он на меня смотрел, как на добычу. Я отходить начал, а он за мной. Я развернулся и бегом к реке. Повезло, плот заметил. В общем, так и ушел. Ну и вот, почти сутки плыву, сам не знаю куда.
Несколько секунд тот смотрел на меня внимательным и пронизывающим взглядом. Обратил внимание на порванный бушлат, самодельный капюшон. Затем, едва заметно усмехнувшись, закинул ружье на плечо и произнес:
— Не хочу я тебе помогать!
— Почему?
— Потому что браконьеров не уважаю. Да и сам Снегирев то еще дерьмо.
Я растерянно покачал головой, но охотник расценил это по-своему.
— Да твою ж мать… Не браконьер я. Я вообще не понимаю, где нахожусь. Не помню ни хрена!
Повисла напряженная пауза. Все ясно — с дедом каши не сваришь! Я решительно повернулся, двинулся к своему плоту.
— Ну и куда ты собрался?
— Дальше поплыву.
— Не выйдет. Дальше пороги, на мель сядешь.
— А у меня других вариантов нет…
Немного подумав, тот произнес:
— Ладно, допустим, поверю тебе. Где медведя видел, помнишь?
Я остановился, окинул его взглядом.
— Плохо, но помню. Вверх по реке. Даже не знаю, часов десять плыть. Поляна там была большая, с деревьями.
— Ясно, — решительно произнес он. — В «Чертовой лощине», выходит… Значит вот что, об этом нужно председателю сообщить. Если есть желание, можешь со мной идти. Заодно разберемся, что с тобой дальше делать…
* * *
Старика звали Матвей Иванович. Он представился мне лесником.
Точнее, должность-то у него была егерская, но жители здешнего поселка все равно звали его лесником.
Он сразу обозначил, чтобы я обращался к нему либо на имя-отчество, либо сразу на «ты». Объяснил тем, что стариком себя не считает. Про возраст я спрашивать не стал.
Сам он был какой-то угрюмый, все ворчал, что на дух не переносит браконьеров. Судя по всему, он меня с кем-то спутал. Ну в самом деле, не браконьер же я?
По его словам, в десяти часах пути к юго-востоку располагалось довольно крупное поселение на двести пятьдесят жителей. Бывший охотничий поселок. Именно туда мы и держали путь.
Плот пришлось бросить, по указанию старика я подтащил его к берегу и закидал ветками. Предварительно забрал с него флягу, ружье и мешок со шкурами.
— Как тебя звать-то? — поинтересовался старик, едва мы покинули берег.
— Не помню, — признался я, затем назвал имя из своей прошлой жизни. Кажется, я уже сам свыкся с мыслью, что действительно погиб и это мой второй шанс. — Женя, вроде.
— Ты что, вообще ничего не помнишь?
— Ну, последние несколько недель… Все как в тумане.
Тот фыркнул. Моя компания ему не особо нравилась, и он это открыто демонстрировал.
— А фамилия у тебя есть?
— Громов. Вроде бы, — выдержав паузу, я назвал ему свою прежнюю фамилию.
— Откуда помнишь?
— Из Сочи.
— Как? Это где такое? — с нотками удивления спросил Матвей Иванович.
— В смысле, где? — в свою очередь удивился я. — На юге России, черноморское побережье. Город-курорт. Олимпиада там была, чемпионат по футболу. Как можно об этом городе не знать?
Лесник обернулся и окинул меня странным недоверчивым взглядом. Качнув головой, он цыкнул, но больше ничего не сказал. Мне его поведение не понравилось, но пришлось спустить все на тормозах. Выдержав паузу, я тоже поинтересовался, откуда тот родом.
— Местный я. Всю жизнь тут прожил, пока
