40000 лет назад - Дед Старый Скрипун
– Не спеши. – Рассмеялся дед. – Тут много такого, и не отберет никто. На вот, запей. Мед не предлагаю, тебя после него не разбудить. – Он вновь зашелся смехом и протянул бурдюк.
Холодная, ключевая вода, боже – это нектар. Только сделав несколько глотков парень это осознал. Никакие лимонады и пепси, рядом с ней не стояли, они слабая подделка, настоящему питью. Кусок горячего мяса и вода, снова кусок мяса и вода, и так до тех пор, пока внутрь больше ничего не лезет, ну не пальцем же туда запихивать, право слово.
Округлившийся от обжорства живот, жар от костра, и расслабленная полудрема в голове, лежащей на спине сопящего, огромного волка. Как-то это стало внезапно все естественно и буднично. Эти мирные звери вокруг, этот совсем не страшный, а очень даже заботливый по-своему, конечно, дед. Даже Ягира не казалась исчадием ада, просто сварливая и склочная бабка. Глаза сами собой закрылись.
Федор вновь уснул.
Подготовка.
– Вот, что ты за человек такой, Федогран. Почему старому, больному деду, нужно тебя все время будить. – До нашего героя, сквозь дрему, часто проваливающуюся в короткий сон, на грани бреда, долетало незлобливое, а какое-то домашнее почти уже свое-родное что ли, брюзжание старика.
Всего-то прошло ничего, с их первой встречи: Один рассвет, пусть и наполненный ужасом первых минут попадания в этот мир, и противостояния двух непонятных мистических персонажей, но явно показавший, что этот коротышка в чудной шляпе, не враг. И еще тот короткий выход из сна, ради набивания пуза мясом. Даже в туалет наш герой не успел сбегать, как Морфей вновь позвал его в свои объятия, отключив рассудок. И опять, новый знакомый, пусть и пнул, но сделал это как-то буднично, не больно, походя, даже обиды на него за это не осталось.
За столь короткое время, Чащун как-то уж очень быстро, стал восприниматься Федором, практически родным, заботливым и строгим, а подчас даже жестоким, но уже своим человеком – троюродным дедушкой, шестой воды на киселе, внучатой племянницы, приехавшим внезапно из деревни, навестить родственников, и от всей своей широкой души, готовым помочь советом, подзатыльником и даже пинком, но не от раздражения и злобы, а лишь для правильного воспитания новоиспеченного внука, да-бы поставить, распустившегося шалопая, на путь истинный.
Отец ведь тоже частенько брался за ремень, и пусть не всегда справедливо (по мнению Федора), но основательно и вдумчиво, прохаживался по юношеской заднице воспитательным средством из кожзаменителя, который специально для этих целей, а также напоминания о неотвратимости наказания, висел на крючке, в коридоре. Но ведь от этого не любил своего сына меньше или больше. Просто считал, что в тот момент, нахулиганивший продолжатель рода, заслуживает именно такое наказание.
«Как он там? Как мама?». Ком застрял в горле, сдавив дыхание спазмом, а потом, внезапно рванул на волю горьким, безудержным рыданием, которое полилось бушующим водопадом. И пусть хоть насмерть забьет этот чертов дед, его за такое проявление слабости. Не может юное сердце просто так выбросить и забыть свою прошлую жизнь, и своих потерянных, наверно уже навсегда, родственников.
Он сел, зажав голову между колен, и захрипел, сдавленным спазмой горлом, завывая, и заливаясь слезами. Внезапно, жесткая сухая рука легла ему на голову и провела пальцами по волосам.
– Поплачь сынок, поплачь. Сейчас можно. Это ведь не слабость твоя льется сейчас горечью обиды и страха из разбитого сердца. Это ты прощаешься с прошлым, со своим беззаботным детством. Я это вижу. Меня невозможно обмануть. – Голос старика звучал как-то по-домашнему спокойно. В нем не было ни ласки, ни даже намека на какое-либо сострадание, в нем звучала сухая констатация свершившегося факта, пусть безжалостная, но действенная. Если бы его сейчас начали жалеть, то стало бы тяжелее. Боль, конечно, не ушла никуда из души, но стала не такой острой, что ли. Она уже не резала острым раскаленным ножом сердце, не рвала его острыми клыками истерики. Сухая ладонь, вновь прошлась по вихрам парня, и опустилась на плечо.
– Ну вот и хорошо. Ну вот и стало легче. Молодец.
– Деда. – Парень поднял голову, и повернул залитое слезами лицо. – Зачем я тебе? Отправь назад. Там остались мама с папой, они не переживут потери.
– Не переживай. – Старик, в один миг перестал быть добрым дедушкой, превратившись в сурового учителя. – Там ничего не изменилось, все осталось по-прежнему. Но меня радует, что ты подумал о них в первую очередь, а не о себе. Это о многом говорит…
– Почему? – Федор перебил Чащуна.
– Что почему? – Не понял тот вопроса.
– Почему ничего не изменилось? Меня ведь с ними уже нет?
Вроде-бы вполне логичный вопрос вызвал у деда смех.
– Истинный представитель рода человеческого, думающий, что реальность, это только то, что он видит. Есть ты там, не переживай.
– Как так, я же тут. – Парень даже забыл про боль в душе, от столь странного ответа.
– И тут и там. В том мире ты продолжишь жить своей старой жизнью, а в этом новой, и поверь мне, что одно другому не противоречит, а также и то, что тебе тут понравится – понравится быть настоящим, а не бесхребетной амебой. А в общем, не забивай голову лишней информацией, всеравно ты ее не поймешь, да и не смогу я объяснить, то, чему даже названия нет. Эти знания доступны только древним. Может они откроются и тебе когда-нибудь, но только не сейчас, и вставай, хватит ныть, у нас полно дел.
Ты нужен мне, и самое главное, этому миру, хоть это и звучит пафосно до банальности. Тебя для этого сюда и вытащили. Кстати, нужен ты даже этой придурковатой-Ягире, даже несмотря на то, что она поклялась тебя убить, хоть на кону и стоит ее собственная жизнь.
Но все. Хватит об этом. Рано тебе еще забивать голову всем этим, не созрел еще. У нас с тобой есть ровно год для того, чтобы ты вырос. Вставай сказал, и утри сопли. – Жесткая ладонь, еще мгновение назад гладившая для успокоения голову, резко взлетела вверх, и отвесила громкий и смачный подзатыльник, а голос, еще недавно доброго дедушки, взорвался в крик.
Слетевший с поваленного дерева от оплеухи, вставший на четыре конечности парень, ошарашенно смотрел на так резко поменявшего настроение
