Вот и свела нас судьба (хотят ли русские войны)… (СИ) - Патман Анатолий

Чтобы отвязаться от внимания, я отдал своим одноклассникам ещё ноты и слова «Ваше благородие» и «Пообещайте мне любовь». Даже и напел их. Новые песни всем понравились. Наверняка чуть позже наш учитель музыки Апполон Григорьевич Лядов точно потребует показать их на уроке музыки. Потом, последняя песня однозначно придётся по душе и нашим знакомым певицам. Пока их, вроде, в Петербурге не было. Нас они ещё не навещали.

А так, этим шедеврам точно обеспечена долгая жизнь. Мне самому больше нравилась вторая песня. Согласно моей памяти, она была очень душевно исполнена одной замечательной певицей, и, вроде, тоже Татьяной, конечно, в другой, наверное, тоже, моей жизни. Вот такие у меня в голове странные мысли. Хотя, я ещё не успел показать её тёте Арине. Не до песен ей было. Она, как мы заселились в новую квартиру, так сразу же, пока имелось свободное время, начала хлопоты по покупке имения помещика Рогинского в Киреше.

И, честно говоря, мне в исполнении этой певицы Татьяны больше нравилась уже другая песня. Я как вспомнил «Прекрасное Далёко», так в душе у меня стало тепло и спокойно. Ничего, будем жить! Может, ещё и придёт это Прекрасное Далёко? Конечно, путь к ней гладким никак не будет, но бороться надо. Хотя бы с теми же жестокими укропами, коварными наглами и наглыми пиндосами? Наверное, и с теми же австрийскими чехами, если так поворошить у себя в памяти, откровенными пособниками врагов России? Что-то у меня в отношении них тоже появилось сильное предубеждение. Как и в отношении некоторых балканских народов, точнее, их верхушки. Не говоря уже о немцах и французах. Вот взрастили близорукие российские императоры нового могучего врага. Им, что, австрийцев не хватило? А ведь немцы намного опаснее французов будут! И они рядом! Хотя, англичане всех коварнее!

Честно говоря, мне совсем не хотелось, чтобы русские солдаты и на этот раз шли на войну против турок-османов именно с целью освобождения этих народов. Вот чтобы показать туркам, где раки зимуют, да и хоть немного ослабить их, это да. Выгоды хоть какие-то для России приобрести, тоже. Только вряд ли это возможно? И не разрешат! И понятно было, что это во многом и оттого, что и самой власти интересы России не особо волновали. Она у нас, вообще-то, и не российская, а французская там, английская, точнее, больше немецкая! Вся императорская фамилия вообще из чистых немцев состоит и связана с заграничной аристократией самими близкими родственными узами. Хотя, и в Англии у власти как бы те же немцы. Ну и пусть, что они там меж собой как бы лаются? Но проливать они будут кровь простых русских людей. Для решения своих корыстных интересов, ничего общего с интересами русского и других народов в Российской империи не имеющих. Просто такие властные и кровавые игры. И пока ничего против поделать нельзя!

Но у нас в России ещё и безбожно воруют! Как сказал сам же царь, не воруют только он и наследник. Но они как раз и являлись главными основами этой воровской Системы! Угнетавшей весь народ в Российской империи! Самодержавие! И отсюда следовал простой вывод, что надо было бороться и с безобразиями внутри самой страны! Даже с основами! Но меня от этой простой, но как бы и сильно кощунственной мысли, когда она вдруг ненароком появлялась в памяти, самого начинало бросать в сильную дрожь! Правда, она, конечно, в глаза колет, но эта была очень опасной. Тут однозначно и меня, как ранее отважного князя Крапоткина, миг в казематы Петропавловской крепости замуруют, и навечно, и мне оттуда уже никак и никогда не вырваться. Разве что в могилу! Моментом в море, точнее, momento more! А то, как вдруг мне припомнилось, у тех же Юсуповых в одном тёмном чулане особняка на Мойке уж давно скелет лежит, и он там будет найден лишь сильно позже детьми нынешней княжны Зинаиды. Вроде, бесшабашная княгиня Зинаида, бабушка девочек, запрятала там навечно тайного возлюбленного! Как бы спасала от императора Николая Павловича. Хотя, она уж давно безвылазно обитала в Париже вместе со своим французским аристократом с купленными титулами и, конечно, никому ничего не расскажет. Да, странно, конечно, но, ага, факт! Вот уж меня в тёмном чулане никто не спрячет. И не надо!

Глава 03

Глава 03.

Не балетом единым?

Да, мысли у меня, конечно, слишком грустные и опасные. Да и дела во многом не от меня зависели. Вот и насчёт «Щелкунчика» я пока точно ничего не мог сказать. Хоть Модест Петрович Мусоргский, великий русский композитор и как бы и мой старший товарищ, уже через неделю после нашего приезда навестил нас и рассказал о нынешних делах, но пригласить меня на репетиции, оказывается, он не мог. Просто некоторыми важными особами было велено меня вообще к балетным делам не подпускать. Хорошо, что они уже сам «Щелкунчик» запретить не могли. После успешных концертов с моим и тёти Арины участием, да и успеха «Танца маленьких лебедей», в обществе, хотя, в основном не очень заметных, но влиятельных околобалетных кругах, к этому откровенно детскому балету как бы под моим соавторством, и особенно «Лебединому озеру», имелся большой интерес. Модест Петрович сам так и сказал. Он уж точно там во многом разбирался и, что надо, знал. И, конечно, и без меня «Щелкунчик» плотно опекали он и другие мои старшие товарищи и соавторы. Один из них, Александр Порфирьевич Бородин, и тоже великий русский композитор, всё ещё с женой находился на отдыхе, вроде, где-то за границей. А вот знаменитый пианист и профессор Петербургской консерватории Фёдор Осипович Лещетицкий, как и другой великий русский композитор Пётр Ильич Чайковский, уже профессор Московской консерватории, оттуда успели вернуться и приступили к обучению своих учеников. Ну, пока они меня к себе не приглашали, а в Москву я и так не поеду.

Модест Петрович вручил нам ещё и благодарственное письмо от Ивана Захаровича Сурикова. Надо же, несмотря на все жизненные трудности и препоны властей, он смог творить, и из-под его пера вышли такие чудесные творения, как «Тонкая рябина» и «Степь да степь кругом»! Теперь он точно станет знаменитым ещё ранее! Поэт с женой прожили у нас в прежней квартире, пока мы отъехали в имение, до начала августа. Жаль, что мы их не застали! Оказалось, что поэт в Петербурге хлопотал об издании книги своих стихов и, вроде, ему это удалось. Он приглашал нас и к себе в Москву. В ответ мы с тётей Ариной написали Ивану Захаровичу, что для нас большая честь быть знакомым с одним из великих поэтов нашей страны и помочь ему было не трудно, и что мы, будучи в Москве, обязательно навестим их с супругой. Правда, наверное, ещё не скоро?

Хотя, к балетным делам меня всё-таки как бы и допустили. Модест Петрович нежданно передал мне либретто «Баядерки» и просьбу Мариуса Ивановича Петипы сделать рисунки к некоторым сценам. Великий балетный мастер, конечно, в моей помощи не особенно нуждался, но, похоже, ему всё-таки было интересно мнение юного «дарования». Премьера балета должна была состояться, вроде, где-то в начале февраля. Я, конечно, уже начал работу, но пока никому ничего не передавал. Времени ещё полно было.

Тут я ничего скрывать не стал и сообщил другим гимназистам, что уже с весны неизвестно отчего в большой немилости у балетных чиновников и к репетициям как бы и своего балета просто не допущен. И вряд ли меня на них позовут. Ещё и добавил, что меня это нисколько не волнует, так как совсем юн ещё, и у меня просто всё впереди. Сказал, что меня точно ждёт Прекрасное Далёко!

Да, что-то я никак не мог отойти от «Прекрасного Далёка»!

Мои собеседники возрились на меня удивлённо!

— А что это такое? И когда оно у тебя наступит?

Тут я и ответил:

— Оно наступит тогда, когда точно не будет тех, кто только и умеет заниматься разными непотребными делами!

Тут до меня дошло, что я как бы и сделал слишком смелое и возвышенное заявление. И с тайным намёками! Вдруг куда не надо дойдёт? Меня ведь не поймут, особенно те же балетные чиновники. Они уж, кроме непотребных дел, просто ничем другим заниматься не умеют и не желают. Согласно своему положению. Правда, никаких имён не было названо и как бы открытых намёков не сделано.