Дикарка у варваров. Песнь Сумерек (СИ) - Тигиева Ирина

— Остановись.

Замедлив шаг, я обернулась. Седобородый монах, сидевший посередине, поднялся со своего места и коротко скомандовал:

— Всем выйти. Кроме тебя, — взгляд удлинённых глаз остановился на мне.

Я вздохнула, неуверенно покосилась на Фа Хи, но он на меня не смотрел. Хорош защитник, уверявший, что никто здесь не причинит мне вреда! Адепты послушно встали, подхватили свои мисочки, подносики и засеменили к выходу. Проходя мимо, Вэй едва ощутимо толкнул меня плечом и подмигнул. За учениками вышли и учителя — все, кроме Фа Хи и «сверчка». Когда трапезная опустела, пожилой монах обратился ко мне:

— Подойди.

Я двинулась к нему и, поставив на стол миску — наверняка сейчас будет разборка, не держать же её в руках всё время — остановилась в нескольких шагах от него.

— Как твоё имя?

— Мулан.

— Я — Сянцзян, тьяньши[2] этого монастыря. Ты теперь — часть нашей общины и должна следовать установленным здесь правилам, нравятся они тебе или нет.

— Ничего не имею против правил, — миролюбиво проговорила я — в отличие от «собрата», старик вызывал симпатию. — Но нельзя требовать их исполнения, не сказав, в чём они заключаются.

— Верно, — согласился он. — Но так же верно, что нельзя оскорблять неуважением старшего, как сделала ты на виду у всех.

Я скосила глаза на «сверчка», едва заметно вскинувшего голову, и пожала плечами.

— Я считаю, уважать нужно всех, независимо от возраста. Моё неуважение было лишь ответом на неуважение ко мне.

Старик вздохнул и посмотрел на Фа Хи.

— Ты был прав, брат. Привести в равновесие духов в этом теле будет нелегко, но мы сделаем всё, что сможем, — и снова перевёл взгляд на меня. — Очевидно, твоя реальность сильно отличается от нашей. В ней следуют другим порядкам и законам. Но ты больше не в ней и достаточно умна, чтобы понять: течение вещей здесь не изменится, чтобы подстроиться под тебя. Меняться придётся тебе. Чтобы принять новое, его нужно сначала узнать, и я дам время познакомиться с нашим укладом. Это не значит, тебе простится всё — будет лишь оказано снисхождение, в допустимых рамках. Но по истечении трёх месяцев, с тебя будут спрашивать, как со всех. Считаешь это справедливым?

— Наверное, — неуверенно отозвалась я.

— Твоё поведение за трапезой было непозволительным, и я бы подверг тебя наказанию, не задумываясь — если бы не заступничество брата Фа Хи.

И когда интересно, брат Фа Хи успел за меня заступиться? Когда они, вообще, успевают всё обсудить, не разговаривая? Телепатически? Чревовещанием?

— Ты должна извиниться перед братом Пенгфеем, — продолжал тьяньши. — И, если он примет твоё извинение, об инциденте будет забыто.

[1] Шифу — вежливое китайское обращение к учителю.

[2] Тьяньши — патриарх, глава общины в даосском монастыре.

Я мысленно фыркнула. Удобная позиция: сказать, что против наказания, и тут же переложить решение на «брата Пенгфея», который уж точно так просто обо всём не забудет!

— А что с остальными? Киу и… Вэй? К ним тоже проявят снисхождение?

— Наказание «остальных» касается только их.

— Я-то думала, тут всё построено на братстве. Что ж, если обращение «брат» — пустое слово…

— Не пустое для других, пока пустое для тебя, — терпеливо проговорил старик. — Может, это изменится, может — нет. А сейчас — довольно пустословия.

Мне самой уже надоело это представление. Я повернулась к «сверчку», ожидавшему извинения, и поклонилась, сложив перед собой ладони, как делали Киу и Вэй.

— Извини, если обидела, я лишь защищалась. В следующий раз обещаю доесть всё, что положу в миску, — и вздрогнула, когда сухие, как осенние листья, ладони монаха коснулись моих.

Разомкнув мои руки, он сжал мою правую кисть в кулак и втиснул её в ладонь левой — я сделала наоборот — и, чуть опустив этот «замок» к уровню моей дифрагмы, кивнул.

— Значит, извинение принято? — уточнила я.

— Научись говорить меньше, — подал голос Фа Хи.

Я кашлянула и, на всякий случай поклонившись ещё раз, двинулась к выходу.

— Еда на столе, — снова донёсся до меня голос Фа Хи.

Совсем про неё забыла… Вернувшись, подхватила полупустую миску, хотела спросить, есть ли на территории монастыря собачка или кошечка, но, глянув на сосредоточенные лица монахов — они будто пытались прочитать мои мысли на русском — передумала. Развернулась и потрусила прочь из трапезной. Ещё бы знать, как выбраться из лабиринта коридоров… Свернула в один, потом в другой и чуть не подпрыгнула, когда передо мной, словно призрак, возник Фа Хи.

— Ну и напугал… Откуда ты здесь взялся?

Мой спаситель посмотрел на дверь, из которой, видимо, вышел, и строго проговорил:

— У тебя трудности не только с молчанием, но и с дисциплиной. Это должно измениться. Ты больше не в твоей реальности.

— Я не против дисциплины. Но унижать себя не позволю никому, будь это тысячу раз мастер или местное божество. Брат Пенгфей был неправ. Я извинилась, но и ему следовало бы извиниться передо мной.

Фа Хи только вздохнул и покачал головой.

— Ты очень вздорная. Единственное дитя?

— Да, — сухо бросила я. — А теперь ещё и исчезнувшее. Но, чему научили родители, забывать не собираюсь.

— Никто этого и не требует, — заложив руки за спину, Фа Хи двинулся по коридору. — Вода принимает форму кувшина, а кувшин, наполнившись водой, тонет. Будь водой, а не кувшином. Больше слушай, чем говори. Больше думай, чем действуй. Этот мир — опасен, особенно для тебя. Но твои враги — не внутри этих стен.

— Не знала, что они вообще у меня есть.

— Они есть у всех. Кто утверждает обратное — глупец.

— Тёмные боги? — поёжилась я. — Вэй сказал, тех тварей привлекло моё появление.

— Да. Неспроста именно твой народ принёс ту ужасную жертву.

— То есть… твари почуяли во мне похожую кровь?

— Не кровь. Дух. И тебе нужно научиться его скрывать, — Фа Хи остановился перед узкой сдвижной дверью. — Это — твоя комната. Она должна всегда быть чистой, как и твои тело, одежда, обувь и постель. Оставить еду в миске — серьёзный проступок. Выбросить её нельзя, ты должна найти того, кто съест её за тебя…

— Кого-то из адептов? — ужаснулась я.

— Любое живое существо. Когда посуда опустеет, вымоешь её и принесёшь в трапезную к обеду. Во время трапез не должно издаваться никаких звуков…

— Вообще, молчание за едой — противоестественно, — не удержалась я.

— …и никогда не перебивай тех, кто уже говорит, — невозмутимо продолжил Фа Хи, — особенно старших тебя. Когда всё выполнишь, выйдешь к главному входу.

— Подожди! — выпалила я, видя, что он собирается уходить. — Понятия не имею, где тут главный вход! Без GPS я из этого лабиринта не выйду и через неделю!

— Еду в твою миску положила Киу, ты могла перевести вину на неё. Но ты этого не сделала, а, наоборот, защищала её. Почему?

— Потому что… — недоумённо начала я — резкая смена темы меня озадачила. — Просто так не поступают. А что?

— Пытаюсь рассмотреть в тебе хотя бы что-то, оправдывающее усилия, которые придётся приложить, обучая тебя, — лёгкое ехидство в его голосе не очень сочеталось с невозмутимым выражением лица. — Подожди здесь. Думаю, самое время выбрать несчастного, который будет за тобой присматривать.

И бесшумно удалился — я лишь растерянно смотрела ему вслед. Фа Хи уже скрылся за поворотом, когда я всё же решилась осмотреть своё будущее «жилище». Поставив миску на пол, опасливо сдвинула дверь. Каморка очень напоминала «пенал» Вэя: набитый травами матрац, столик, полки… Правда, в моём «пеналe» ещё было окно — очень узкое, но сквозь него всё же просачивался дневной свет. Хотя бы так… Ненавижу темноту! Особенно после того, как, не послушавшись родителей, втихомолку посмотрела ужастик «Джиперс Криперс». И зачем только это вспомнила? Теперь так и представляю, что за спиной стоит одетый в длинный плащ людоед с уродливым лицом и волосами, как пакля… Что-то легко коснулось плеча, и я вскрикнула от неожиданности… чем тут же вызвала взрыв смеха. Резко обернувшись, попыталась шарахнуть по плечу бесшумно подкравшегося Вэя, но он с лёгкостью увернулся и погрозил пальцем.