Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте
— Вот как, поздравление, значит? — Хозяин усмехнулся; однако было заметно, что слова гостя ему приятны. — Ладно, давайте примем это как версию. Только проверим, как вы, товарищ Борис, вооружены…
— У меня нет оружия, — отвечал Дружинин. — Если хотите, проверьте. Я же легально пересекал границу — как бы я мог что-то провезти?
— Ладно, верю, — махнул рукой Леонтьев и убрал «маузер». — Садитесь, давайте побеседуем. Кстати, и света прибавим…
Он шагнул к выключателю; под потолком загорелась лампочка, накрытая абажуром; потом задул свечу, стоявшую на столе. Теперь гость мог разглядеть комнату. Большую ее часть занимали два предмета: большой овальный стол, покрытый зеленым сукном, и такая же большая кровать за ширмой. Была также полка с несколькими книгами и подшивками газет.
— Я вижу, вы любите в карты играть? — заметил Дружинин, садясь.
— Да, карты люблю, — согласился хозяин. — Я вообще всякие игры люблю. Когда ездил в Баден, ходил там в казино. Все попробовал: покер, вист, трик-трак, рулетку… И представьте — остался в выигрыше! Это потому, что я по натуре игрок. Я вообще считаю, что жизнь, в сущности, тоже разновидность игры. Я и на жизнь игрой зарабатываю.
— Картами то есть?
— Нет, карты — это для удовольствия. В карты я с товарищами играю — как же я буду на них зарабатывать? После этого совместная борьба невозможна. Нет, я на скачках играю, в тотализаторе. И не только на наших, киевских, — я по телеграфу и на московские, на питерские бега ставки делаю. Интересное занятие! Да и деньги неплохие приносит.
— Однако если вы неплохо зарабатываете, отчего живете в такой тесноте? — спросил Дружинин. — Вы, наверно, могли бы позволить себе снять квартиру просторнее. Или даже дом…
— Да, мог бы, — кивнул хозяин. — Но я большую часть денег на партийные нужды трачу. И на закупку оружия, и на помощь товарищам, сидящим в тюрьме и на каторге. Да и за границу кое-что посылаю — вам Гогелия не говорил? Ну, да хватит об этом. Так, значит, сам Петр Кропоткин нас решил поздравить с успехом?
Евгений Леонтьев покрутил головой, словно не веря такому обороту событий, потом сказал:
— Это, конечно, приятно, но напрасно. Мы эти поздравления не заслужили.
— Как это? — удивился Дружинин. — Я только что был у эсеров, они мне точно сказали, что Богров — ваш человек.
— Человек, может, и наш. В смысле, причислял себя к анархо-коммунистам, ходил на наши собрания. Иногда ходил, а иногда нет. Но никаких поручений никогда не выполнял, в работе организации не участвовал. И вообще он — темная личность. И вся история с этим покушением — весьма темная.
— В каком смысле?
— Мы вчера как раз собирались, обсуждали этот вопрос. Никто не может понять, каким образом Митьке-Буржую удалось проникнуть в театр. Ведь на этот спектакль нельзя было просто купить билет — туда можно было попасть только по именному приглашению. И приглашения эти выдавались только Охранным отделением. А Богров мало того что получил такую бумагу — он еще сумел пронести в театр револьвер! Это как?
— Ну, возможно, чины Охранного отделения проявили халатность, — заметил Дружинин. — Проглядели…
— Что проглядели известного им революционера, пропустили его в театр — это я могу допустить, — сказал Леонтьев. — Но что проглядели второй раз, не досмотрев его при входе, — это уже невероятно. А ведь они и в третий раз провалились, когда дали ему спокойно подойти к правительственной ложе. Нет, таких совпадений не бывает!
— Значит, вы считаете… — начал Дружинин.
— …Что сама охранка и устроила это покушение! — закончил его мысль хозяин квартиры. — Другого просто быть не может! Столыпина убили свои! И удивляться здесь особенно нечему. Лагерь реакции расколот. Они там как пауки в банке, только и думают, как друг дружку пожрать. И вообще… Знаете, я, бывая на бегах, вблизи наблюдаю это так называемое образованное общество. И такое отвращение иногда охватывает!
Хозяин вскочил с места и в волнении принялся ходить по комнате.
— Казалось бы, у них есть все, о чем простой человек может только мечтать: деньги, образование, положение в обществе, — говорил он. — Они должны быть довольны, веселы, счастливы. Так нет же! Господствующее настроение среди этих господ — недовольство, зависть, злоба! О, подлые твари! Будь моя воля — всех бы их в расход пустил, всех уничтожил! Нет, не могу, ярость гложет…
Хозяин подошел к шкафу, выдвинул ящик, достал из него маленькую коробочку. Когда открыл, Дружинин увидел белый порошок, по виду напоминающий соду. Однако он сразу понял, что это, когда хозяин насыпал кучку порошка себе на кулак, а затем, наклонившись, глубоко вдохнул кучку в себя.
— Не могу без проклятого зелья! — признался он. — Повышает, знаете, тонус…
— Значит, вы считаете, что никакие революционные группы в Киеве не причастны к покушению Богрова? — спросил Дружинин. — И организаторов убийства следует искать среди чинов Охранного отделения? Потому что с эсерами я уже беседовал, они свою причастность отрицают…
— Да, но ведь есть еще эсеры-максималисты, — заметил Леонтьев. — Правда, организации как таковой сейчас нет — охранка всех перехватала. Остался один Петр Наливайченко. Он скрывается, живет под чужим именем на Куреневке. Может, он сумел как-то устроить это покушение? Если вас так интересует, кто организатор, можете с ним встретиться. А что касается правительственного лагеря — почему обязательно охранка? Могут быть и другие заинтересованные…
Фразу хозяина квартиры неожиданно прервал стук в дверь. На лице Евгения Леонтьева отразилось удивление. Он повернулся к Дружинину, словно задавая ему немой вопрос: не знаете, кто там? Капитан пожал плечами — он не имел ни малейшего представления, кто мог пожаловать к лидеру анархистов в столь поздний час.
Леонтьев встал, извлек из кармана «маузер». Подошел к двери, встал сбоку от нее и спросил:
— Кто там?
— Я только что прибыл из Женевы, — ответил из-за двери резкий юношеский голос. — Меня зовут Борис. Я приехал по поручению ЦК партии эсеров.
— И какое же отношение эсеровский ЦК имеет ко мне? — спросил Леонтьев.
— Комитет никакого отношения к вам, конечно, не имеет. Но тут выяснилось странное обстоятельство. Буквально за час до моего приезда у местных товарищей уже побывал некий субъект, который представился моим именем. И он спрашивал у Маши Кравцовой ваш адрес. Скажите, этот самозванец к вам случайно не являлся?
— Так это провокатор! — воскликнул Леонтьев, стремительно оборачиваясь к своему гостю.
Однако того уже не было на месте. Лидер анархистов услышал, как за ширмой, где стояла кровать, зазвенело стекло, стукнула оконная рама. Леонтьев, держа «маузер» на изготовку, бросился туда. Он увидел распахнутые створки окна, тополь под окном, звезды на ночном небе…
Глава 5
— И как же ты ушел? — спросил Углов.
— По крышам, естественно, — отвечал Игорь Дружинин. — Следующий дом был в три этажа — разница небольшая. Так что я перепрыгнул, а там спустился на крышу дровяного сарая и оттуда вышел на соседнюю улицу. Господин Леонтьев, а также «товарищ Борис из Женевы» к таким упражнениям по паркуру не привыкли и за мной не последовали.
— Здорово! — воскликнул Ваня Полушкин. — Я бы так не смог. С крыши на крышу… Недаром ты перед отправлением на задание все время всяким экстримом занимался!
— Да, недаром, — согласился Дружинин. — А что, кофе у нас совсем нет?
— Откуда? — удивился Углов. — Вот чая немного осталось — заварить?
— Давай, хоть чаю попью, — согласился капитан. — Да, тренировки пригодились. Но по крышам от «товарищей» уйти — это не вопрос. Вопрос, к кому нам дальше стоит наведаться? И с какой легендой? «Борис из Женевы» больше не прокатит.
— Да, эта легенда отработана полностью, — кивнул руководитель группы. — Спасибо Григорию Соломоновичу, а еще этому консультанту, как его? Да, Носков. Вот, им спасибо, что снабдили историей «женевского курьера». Теперь надо самим выдумывать. А что касается вопроса «куда», тебе же, как я понял, дали подсказку. Есть еще эсеры-максималисты и их руководитель Наливайченко. Вот к нему и надо отправляться. Только подготовиться получше надо.
— Давайте к максималистам я пойду! — предложил Ваня. — Игорю уже нельзя — его во всех киевских революционных кружках будут считать провокатором. А я для них человек новый… И потом, я опасность лучше вас чую.
— Может, и так, — кивнул Углов. — Но сначала надо разработать стратегию всей операции, от чего нас Игорь так упорно отговаривал. Теперь ты согласен, что надо ее разработать? А то без стратегии ни чая нет, ни кофе…
— Да, теперь согласен, — отвечал Дружинин.
Этот разговор происходил утром 4 сентября на постоялом дворе «Винница», который располагался неподалеку от Владимирской горки. За это расположение поблизости от центра участники операции и выбрали скромный постоялый двор. А еще — за дешевизну. Для участников операции это был фактор немаловажный: в карманах у них было пусто. Что нашли в одежде артистов в гримерной, только то и имели.
