Андрей Васильев - Файролл. Игра не ради игры
– А ведь это был мой любимец. Я его еще зайчонком помню. Я ему травку косил, с рук его кормил. А ты его взял и убил. И что с тобой теперь делать?
А голос-то не только гнусный, но и, надо заметить, довольно глумливый.
Я медленно выпрямился и обернулся. Шагах в семи от меня стояли три гоблина. Зеленые рожи и зубы наружу. Хотя, может, это и не гоблины, а вовсе даже орки. Я в этом бестиарии не сильно разбираюсь. Да и какая разница. Первое, что бросилось мне в глаза, – их дикие ники («Эуыых» – каково?) горели красным. Они были аграми – игроками, убивающими других игроков ради забавы и добычи. Этот факт и их двадцать пятые – двадцать седьмые уровни не давали мне никакого шанса уйти с поляны на своих двоих и с имуществом. Выходит, что весь мой улов за эти четыре часа безудержной охоты – только опыт, который я набрал. И это было очень обидно.
– Гляньте-ка, парни. Ему даже не стыдно. По-моему, он должен заплатить за смерть моего, – зеленорожий издевательски всхлипнул, – Пушистика. Моего маленького.
– Мм… зоофилия. Да вы проказники. – Я понял, что неминуемая смерть может быть еще и достаточно неприятной – орко-гоблины настроены поразвлечься. Конечно, боли мы тут не чувствуем и кровища фонтанами не хлещет, но все равно радости немного. Надо их разозлить и лететь на точку возрождения белым голубем. Кстати, интересно, а где она?
– Я слыхал, что ваша братва… А вы, кстати, кто? Орки? Или гоблины? В общем, все зеленорожие – большие любители живности. В интимном смысле. Правда непонятно, это вы животных или животные вас? Более реалистичным выглядит, что вас – вон и глаза как выпучены, и зубы наружу. Ну так еще бы, когда бизон какой-нибудь, да с разбегу…
Зацепил. Точно зацепил. Рожа у вожака стала пепельной, глаза сузились. Больше скажу – я начал думать, что переборщил. Но тут невысокий (по их меркам) орк заорал:
– Ах ты, отрыжка Хегга! – и маханул моргенштерном, зажатым в короткопалой руке. Далее мир стал похож на фотоальбом. Искры в глазах, злое раздосадованное лицо вожака гоблинов, вертящееся небо.
Потом возникло знакомое марево, и я обнаружил себя стоящим на площадке возле городской стены. Без порток, без дубинки, без гроша. В одних подштанниках, дабы не травмировать психику юного поколения видом обнаженного тела. Дело в том, что создатели игры после смерти отправляли свежеупокоенного игрока или на ближайшую точку возрождения или туда, где игрок сам сохранился. Подобные точки были во всех городах и селениях. Без всего его имущества, достающегося убивцу, но зато в подштанниках. В общем, ни кола, ни двора. Одно радовало – до десятого уровня опыт у меня за смерть списывать не будут. Вот потом – беда. Крякнул – и вещи потерял, да еще и часть опыта.
Тут дзинькнула почта. Я открыл письмо и удивился. Мне писал вышеупомянутый зеленорожий вожак по имени Эуыых.
«Разозлил ты меня, белолицый. Зайца моего убил, слова дерзкие говорил, умер легко. Последнее особенно обидно. Поэтому встретимся мы с тобой еще не раз. И всегда ты умирать будешь. Но легко больше не выйдет. До встречи – и скорой».
Ну прямо опереточный злодей. Если бы в письмо можно было вставить аудиоэффект, то в конце должен был бы раздаться демонический хохот. Хотел я ему отправить письмецо с пожеланием вместо маленького зайчика завести молоденького ослика, но потом передумал. И так эти сволочи меня троллить будут. А после такого письма вообще настанет геноцид. Я вот лучше подрасту и по одному с ними сквитаюсь. Куплю себе палицу помассивней и устрою им холокост. Вот только надо их имена сохранить. Хоть бы даже в черном списке. Я как в той пословице – зла не помню, поэтому предпочитаю записывать. Да и о приближении их ко мне вовремя узнаю. Пока уровень не велик и палица не куплена, может, смыться хотя бы успею.
А вообще-то дела мои паршивые. Я опечалился и присел на лавочку, стоящую рядом с точкой возрождения. Ничего у меня нет – ни одежды, ни оружия, ни денег. Только кучка врагов и подгузник. С таким багажом можно на виртуальную паперть. В какой-то момент я даже подумал: «Может, ну ее, эту игру? Что-то я уже увидел, на статью хватит. Все равно геймеры ее читать не будут, а обывателю пофиг, грамотно с точки зрения игрока написана статья или нет. Налью воды, пропихну рекламу «Радеона». И всего делов.
С другой стороны, а что мне еще месяц делать? Из города не уедешь – Мамонт может проверить, не смылся ли я куда. Да и, если честно, валить из-за каких-то трех вонючих орков-гопников как-то не комильфо. Вот если сначала с ними разобраться, а потом уйти, – это дело.
А вообще, игра затягивает. Поначалу она воспринималась как бесплатная необременительная прогулка – ну знаете, это как выиграть экскурсию куда-нибудь в Ростов Великий – хороший город, чего не съездить, если бесплатно. Но за свои деньги сроду не поедешь – не потому, что город плохой, просто на фиг надо. Вот и тут – я играл, потому что бесплатно, и по работе вроде, и не напрягает. А вот сейчас как-то завелся.
Если игра перешла из раздела «Ну чё, поиграем» в раздел «Поглядим еще, чьи в лесу шишки», то, как говорил Воланд, нужен план на программу ближайших действий. А действий два – одеться и оружие купить. Еще и инструктор по виртуальному миру нужен, хороший, знающий. И я вспомнил о Толстом Вилли.
Толстый Вилли – это мой одноклассник, фигура примечательная и в моей жизни, и по жизни вообще. Вилли по-настоящему зовут Вильям – уж не знаю, что сподобило родителя дать сыну такое имя – любовь к писателю Шекспиру, любовь к певцу Токареву, его личная экстравагантность, пол-литра, засаженная или после рождения сына или перед походом за свидетельством (в последнее верится более всего), но парню повезло, и лет до двенадцати он отзывался на имя Вилька. С двенадцати лет он пошел гнать вес и к четырнадцати годам весил около восьмидесяти килограммов. Первого сентября, когда мы пошли в девятый класс, Пашка Капитанов, не последний тогда для нас человек, увидев его, сказал:
– Какой ты теперь Вилька? Ты теперь Вилли.
– Толстый он, а не Вилли, – возразил не менее авторитетный Пашка Великанов.
Два Пашки засопели и начали мерить друг друга взглядами – у них эта «борьба за власть» с первого класса шла.
– Э, пацаны, хорош друг друга на фу-фу брать. Такие парни – и все лаетесь. Пусть он будет Толстый Вилли, – влез в разборку я, потому как если этих двух не развести, то точно замес будет.
Единственным человеком, кому ситуация была реально по барабану, являлся сам Толстый Вилли, редкостный пофигист. Если можно реализовать ходячее воплощение флегмы, то это он и будет.
Правда, имелась одна вещь, которая вызывала у него интерес, – компьютерные игры. Вот тут он оживлялся и мог говорить пять и даже десять минут. Еще его отличало от остальных довольно странное чувство юмора. Порой я даже не всегда понимал, что он шутит.
В общем, если я и мог к кому обратиться насчет «Файролла», так это к нему – не верил я, что он проскочил мимо этой игры. Оставив свое альтер эго сидеть на скамейке, я отправился в реал.
Глава 4
Толстый Вилли и его шутка
Как-то так получилось, что вся моя предыдущая жизнь доказывала: если принял решение и обдумал его, сразу и реализуй. Этому учил меня КВН, затем армия и весь мой журналистский опыт. Потому что если сразу не реализуешь, то или передумаешь, или заленишься, или обскачет кто-нибудь. Такое уж человек существо – если сразу не сделал что-то, то потом найдет тысячу поводов этого вовсе не делать.
Поэтому я решил сделать сразу две вещи, которые задумал: поставил вариться сосиски и после этого вытащил с антресолей коробку, куда добросовестно сваливал старые бумаги и номера сотовых телефонов, записные книжки и ежедневники.
– Где ж он был-то? – искал я телефон Толстого Вилли. – Я ж помню, что записывал его в книжку. Еще тогда Надька Мамедова была, мы бухали, и она все ржала надо мной: мол, кто сейчас книжкой записной пользуется, когда есть телефоны, планшеты и виртуальные ежедневники. А я ей еще сказал: «Вот исчезнет электричество совсем, сдохнут все гаджеты, а у меня телефон Толстого Вилли раз – и есть». А она мне: «Если все электричество сдохнет, то на фиг тебе его телефон?» А я ей: «Я этим листочком костер разведу». И пока мы с ней говорили, Вилли свалил по-английски. А, вот он!
Я нашел нужный номер и внутренне взмолился, чтобы, во-первых, Вилли не поменял этот телефон; во-вторых, его пожизненно не отключил; в-третьих, был в реале или хотя бы вышел в него в течение ближайшего месяца; в-четвертых, не угодил за это время (а мы не виделись года два… или три) в сумасшедший дом (на предмет усиленной геймерской деятельности) или в клинику, связанную с ожирением (фастфуд… чертов фастфуд…); в-пятых, чтобы Вилли за это время попросту не дал дуба.
И – ух ты… после третьего гудка трубку сняли, и голос со знакомыми с безоблачного детства интонациями тягуче произнес:
– Да, я вас слушаю.
